– Это Дадаш, – сразу узнал его следователь. – Ну и гусь! У нас на него никогда ничего не было!
– Теперь будет, – кивнул Нижегородцев. – Оформляй изъятие, потом допросишь мать, соседей. Я тебе оставлю прикрытие!
– Понял, изымаем! – ответил Алиев и привычно достал из папки бланк протокола.
Внимательно осматриваясь, Вампир в одиночку вернулся на годекан. Хотя он шел по «зачищенным» улицам, но полностью исключать внезапного выстрела в спину было нельзя.
«Пункт разбора» был забит задержанными, вокруг, по периметру площади, развернувшись черными лицами наружу, к бледным лицам толпы родственников, неподвижно застыли «тяжелые» с оружием наизготовку. Их начальники, без масок, стояли возле «Урала» и переговаривались между собой. Соколов стоял с ними, но, увидев полковника, быстро пошел навстречу.
– Они все отрицают, внаглую, – понизив голос, сказал капитан. – И Дадаш, и эта… Фатима. «Знать ничего не знаем, ведать не ведаем»…
– Ничего, уликами припрем, никуда не денутся. Срок и тем дают, кто не признается. Особенно по таким делам…
– Ладно, я с ребятами проеду, а то засиделся с бумагами, – сказал Соколов и с несколькими бойцами сел в «уазик». Машина резко тронулась с места.
Вампир подошел к «тяжелым», пожал руку их командиру – подполковнику с позывным «Седой», который мощной фигурой напоминал игрока в регби.
– Как дела?
– Нормально, идет фильтрация. Человек десять уже отпустили, с остальными разбираемся.
– Отсадите брата Абрека и Фатиму Дадаеву отдельно, в разные машины, лучше в БТРы, – дал команду Вампир. – Я их забираю.
– Принял! – по инерции ответил «спец». – В смысле – исполним!
– Еще серьезные есть?
– Радиолюбителя одного омоновцы притащили…
– В каком смысле – радиолюбителя?
– Во-оо-он… – по многолетней привычке Седой не показал рукой, а только повел глазами в нужном направлении. – Видите, над забором? Третий двор во втором квартале от мечети.
– Я и кварталов-то в этом муравейнике не вижу. Что там?
– Проволока. Антенна. Направленная радиоантенна протянута через весь двор между вышками из жердей. А в доме мощная радиоаппаратура – хоть с Америкой связывайся. У командира ОМОНа есть блокнот из того дома, с позывными и частотами, он не отдает: сказал, своему начальству передаст с рапортом. Ну что ж – правильно, это его «палка»[25]… А вот шифроблокнот, похоже, этот гад успел в туалете утопить. Омоновцы его самого в огороде догнали, с паспортом младшего брата…
– С их начальством я вопрос решу. Этого радиолюбителя тоже забираю! Еще что?
– Да больше, пожалуй, ничего интересного. Счастливые обладатели персональных компьютеров и ноутбуков… Таких голов пять набралось. Малолетки с половинками лезвий «Спутник», вложенными в паспорт… Это у них вроде пароля, что лесным сочувствуют. И крест на паспортном гербе лезвием стерт. Западло, мол, им, истинным правоверным мусульманам, крест при себе носить! Детский сад, в общем! – сделал заключение командир «спецов». – Хотя, как посмотреть…
– Подожди, а где там крест на гербе? – удивился Нижегородцев.
– На державе, которую орел в левой лапе держит.
– Никогда не обращал внимания…
– А они обращают!
– Достойная смена братьям-ваххабитам растет, – покрутил головой Вампир.
И вздохнул.
– Пусть ими полиция занимается…
– Так что, отпускать?
– Подожди, не так быстро. Пусть прочувствуют, осознают…
Седой пожал плечами.
– Отдай их моим ребятам на профилактику, тогда осознают. А так…
Нижегородцев усмехнулся.
– Профилактику они еще не заслужили. Что еще у тебя есть?
– Да, тут глава села крутится, Гасанов… Все ему старшего подавай. Надоел уже.
– Веди, потолкуем!
Седой махнул рукой, и бойцы охранения пропустили представителя местной власти. Гасанов оказался тучным мужиком лет пятидесяти, поросшим безобразной, наполовину седой щетиной, которую трудно было назвать бородой.
– На каком основании весь этот беспредел? – с ходу начал наезжать он, вытаращив круглые дерзкие глаза. – Зачем ваши люди изымают компьютеры? Разве это гранатометы? Разве иметь дома компьютер теперь запрещено? Или вам своих компьютеров не хватает, так решили у людей отобрать?
– Не нужно дерзить, уважаемый! – холодно ответил Вампир. – Компьютеры проверят и вернут, их хозяев отпустят. А беспредела никакого нет! Решением Оперативного штаба на территории Узергиля введен режим КТО. Если вы считаете решение неправильным – можете жаловаться.
В это время подошли Алиев с Керимовым. Последний нес системный блок дадашевского компьютера.
– Вот! Вот! – завопил толстяк, тыча своим пухлым пальцем. – Конечно, будем жаловаться, конечно… Не сомневайтесь!
– Этот блок мы не отдадим. И еще один, как минимум, тоже. Включите это в жалобу!
– Включим, все включим! Адвоката наймем, он так красиво напишет! Мы за деньгами не постоим, честь дороже…
– Проводите его, – устало попросил Вампир Седого.
– Не нужно меня никуда провожать! – насторожился Гасанов. – Я на своей земле…
При этом он предусмотрительно пятился к месту, где его пропустили, а отойдя метров на пять, развернулся и почти бегом выскочил за оцепление.
– Мамашу, соседей опросили? – Нижегородцев повернулся к следователю. – Была здесь Вика?
Алиев хмыкнул.
– Опросили, конечно… Все, как обычно, – никто ничего не видел, ничего не знает…
Нижегородцев похлопал майора по плечу.
– Да, я бы удивился, если бы было иначе… Ладно, поставьте дадашевский блок отдельно, а ты, Хасан, посмотри комп этой Фатимы, его уже должны были принести. Думаю, там найдется переписка с Викой Воробьевой. Только Фатима там должна представляться Тамарой.
– Хорошо, сделаем, – кивнул компьютерщик и пошел к «Уралу».
Через некоторое время вернулся недовольный Мамедов, протянул фотографии из вестибюля московского метро и отрицательно покачал головой.
– Все отказываются, – сказал старлей. – И этот Гасанов, и участковый, и жители… Хотя по лицам некоторых видел: врут! Узергиль маленький, все друг друга знают… Только зачем им нам помогать? Выгоды никакой, а односельчанина можно обидеть, или вред принести… А у них с этим строго!
Вампир с трудом сдержал улыбку: Мамедов сам местный, но говорит не «у нас», а «у них»… Дистанцируется от земляков, однако! Старший лейтенант, очевидно, заметил, как дернулись уголки его губ.
– Здесь, в горах, все строже, чем на равнине, – произнес он, как бы поясняя, что дистанцируется не от земляков, а от горцев. – Хотя… Своя рубашка ближе к телу, как и везде!
– И в горах тоже?
– Люди везде одинаковы, – философски сказал Мамедов.
– Да, да, да, – задумчиво произнес Нижегородцев. В мозгу складывалась несложная оперативная комбинация. – Ну-ка, сбегай к старшему группы разбора, возьми у него фамилии малолеток с подчистками в паспортах! – приказал он старлею. – А потом приведи ко мне их мамаш, они наверняка за оцеплением стоят. Только по одной! Я буду в той машине…
Через несколько минут перед полковником Нижегородцевым сидела Патимат Сулейманова, мать задержанного Тимура Сулейманова двадцати трех лет. Выглядела она лет на шестьдесят, но по металлической лестнице в высокий кузов «Урала» вскарабкалась довольно ловко. На вид это была сухонькая старушка в кофте неопределенного цвета, длинной черной юбке, выношенных туфлях, похожих на мужские, и в обязательном платке. Сморщенное, как печеное яблоко, лицо, маленькие, глубоко посаженные настороженные глаза – она была похожа на пойманную в силки птицу.
– Тимурчик хороший мальчик, он ничего плохого не делает, – в который раз повторяла она, будто снова и снова заводила одну и ту же пластинку.
– А зачем он бритву в паспорте носил? – Полковник снял свои знаменитые очки и впился в Патимат высасывающим «вампирским» взглядом. Он знал, что горские матери, как и любые другие, никогда не признают вину сына, но пасуют перед очевидными уликами. – Вот его паспорт, а вот эта бритва! – Он поднял оба предмета с таким видом, как будто это были доказательства вины Тимура во всех смертных грехах.
