— Не глупите, майор Лафитт! — резко оборвал его Каша. Показалось, что Фанатик вернулся. — Первое же, что я должен был сделать…

Он резко прервался, повернулся и вперил твердый взгляд в одну из рядовых-связисток:

— Запись ведётся?

Рядовая торопливо — даже и не подумав взглянуть на капитана корабля — нажала кнопку на пульте.

— Уже нет, сэр.

Каша кивнул и повернулся обратно.

— Если не возражаете, капитан Райт, я бы предпочёл не оставлять официальных записей происходящего.

И продолжил, не дожидаясь одобряющего кивка капитана СД:

— Как я говорил, майор, не глупите. Безумие правления Джамки — его результаты, правильнее будет сказать — дали мне возможность уничтожить худшие проявления измены Сен-Жюста здесь, в Ла Мартине. Конечно…

Он снова пожал плечами; но, на сей раз, это было прежнее подергивание.

— Я никак не мог знать — и, на самом деле, никак не предполагал — что адмирал Тейсман вскоре свергнет предателя. Но это неважно. Мой долг был ясен. Рано или поздно режим Сен-Жюста был обязан рухнуть. По крайней мере, начать распадаться по швам. Ни одно чисто полицейское государство в истории не выживало в течение длительного времени. Так сказал мне однажды Кевин Ушер, и я ему верю. Сен-Жюст без Роба Пьера был обречён пасть — и довольно быстро.

«Ушер прав, — подумал Юрий. — Берия без Сталина не продержался… нескольких недель? Не могу припомнить точно. Но наверняка не больше года. Одного только террора всегда недостаточно».

— Таким образом, моей очевидной обязанностью было сделать всё возможное, чтобы подготовить Ла Мартин к грядущим потрясениям, — продолжил Каша. — Если хотите, санировать сектор. Конечно, убийство Джамки дало мне замечательную отправную точку. Но — возвращаясь к сути, майор, — мне было необходимо немедленно заручиться поддержкой его убийц. Они были единственными людьми, на которых я мог рассчитывать наверняка. Отчасти, конечно, потому, что их действия указывали на их добродетель. Но также и потому, что они должны были видеть во мне самый надёжный способ скрыть их собственные следы. Более того, для них это было самым быстрым способом достижения их целей. Я уверен, что вы планировали — со временем, конечно, — казнить каждого замешанного в убийстве рядовой Кведиллы. Джамка был только началом.

Все в комнате застыли. Гнев покинул лицо майора Лафита, осталось только потрясение. А лицо Шарон было бледно, как у привидения.

— О, Господи, — прошептал Юрий. И продолжил почти умоляюще: — Шарон…

— Заткнитесь, Радамакэр!

Никто до того никогда не слышал, как Виктор Каша повышает голос. Но это был громкий голос. На этот раз ничуть не холодный, а гневный и горячий.

— Вы бездельник! — проревел Каша, а потом продолжил сквозь зубы, явно сдерживая себя:

— Она сделала только то, что следовало сделать вам, Радамакэр. Вы были заместителем командующего Государственной Безопасности здесь, в Ла Мартине. Это было вашей обязанностью — проследить за устранением такого животного, как Джамка, как только стала ясна его сущность, и угроза для народа Республики стала очевидной. Не её. Вашей. Даже если для этого вам пришлось бы выйти за рамки своих полномочий.

Его ноздри презрительно раздулись.

— Но, конечно, вы смотрели в другую сторону. Заняли пассивную позицию. Как всегда. Комиссар.

Последнее слово фактически источало сарказм. Но, как будто это удовлетворило его, сердитое презрение в выражении лица Каша таяло с каждой секундой.

— Чёрт подери, Юрий, — устало сказал Каша. — Вы один из самых хороших людей, которых я когда-либо встречал. Но однажды вам придётся выучить, что щит без меча — жалкая защита в реальном бою.

Юрий всё ещё смотрел на Шарон. Она смотрела на него. Ее лицо было всё ещё бледным, но спокойным.

— Она была одной из наших, Юрий, — тихо сказала Шарон. — Каролина Кведилла была одной из наших. Когда Джамка перешел эту черту…

— Товарищ по кораблю, — прошипел Лафит. — По лучшему чёртовому кораблю во флоте.

Плечи майора казались ещё более широкими, чем когда-либо, а его большие руки сцепились за спиной.

— Да, конечно, Кведилла была не лучшей рядовой и, вдобавок, сумасбродкой. Она постоянно искала острых ощущений и была источником дисциплинарных проблем. Как раз такой кретинкой, которую Джамка — который, если помните, был привлекательным, обходительным ублюдком; если не знать, что скрывается внутри — мог заманить к себе, когда она была в увольнительной на поверхности. Но она оставалась одной из нас. Проклятье! Никому не дозволено пересекать эту черту.

Он медленно, глубоко вдохнул.

— В любом случае не для чего-то подобного. Если бы это было вопросом политической благонадёжности, или… или…

Его большие руки, казалось, напряглись.

— Это другое дело. Но это было всего лишь чудовище, занимающееся своими играми, и думающее, что его положение может защитить от всего. Он узнал, что ошибался.

Майор повернулся к Каша.

— Я и понятия не имел, что вы знали.

Каша пожал плечами.

— Как только я понял, кем была жертва, выяснить остальное было нетрудно. Разумеется, по дороге сюда я изучил личные дела. Таким образом, я был осведомлен о делах «Правдивости» — и факте, что его контингент морской пехоты, в частности, имеет образцовый послужной список. Не меньше трех благодарностей в приказах. Я хорошо знаю морских пехотинцев, майор. Прежде, чем Сен-Жюст отозвал меня на Хевен для перевода, после инцидента с «Рабсилой» я провел месяцы в их компании на Земле.

Каша взглянул на Шарон.

— Личное дело капитана Джастис как комиссара быстро закрыло вопрос. Я не знаю точно, как всё сложилось — и не хочу знать — но думаю, что именно она дала вам отмашку. Ей, конечно, приходилось держать это в тайне от капитана «Правдивости», чтобы не подставлять весь корабль на случай, если всё пойдет наперекосяк. Вы руководили операцией. И, судя по собранным мною в течение недели или около того уликам, я совершенно уверен, что операцию по ликвидации Джамки возглавил сержант Пирс.

Он слегка поёжился.

— Завершающая часть выполнена немного напыщенно. Но и Пирс именно такая личность. Я, конечно, не могу отрицать, что это можно было бы назвать поэтическим правосудием. Планировали ли вы это с Пирсом или нет, но театральная манера, в которой было осуществлено убийство, подтолкнула всех к мысли, что Джамка пал от рук своей собственной компании.

Каша фыркнул.

— Меня постоянно поражает, как охотно люди приходят к необдуманным заключениям, если они удобны для них и подсунуты им прямо под нос. Конечно, эта теория нелепа. Близкие приятели Джамки были бы последними людьми, которые могли бы его убить. Именно его положение и власть позволяли им действовать безнаказанно. Я и пристрелил их всех разом именно для того, чтобы у них не нашлось времени выступить в свою защиту.

Юрий ощущал себя как в бреду.

— Доказательства?..

Боже, это смертный приговор Шарон. Убийство есть убийство, при любом режиме.

— Вы считаете меня идиотом? — возмутился Каша. — Доказательства исчезли многие месяцы назад. Исчезли без следа. Уверяю вас, я знаю, о чем говорю. Это было совсем не трудно, поскольку я был Специальным Следователем, назначенным вести дело.

Юрия накрыло облегчение. Но только на мгновение. Его взгляд заметался по огромному мостику, а желудок сжался, поскольку он понял, сколько ушей…

— Опять! — прервал его мысли Каша. — Когда вы научитесь?

Фанатик — Юрий не мог не думать о нём таким образом, и, возможно, сейчас больше чем когда-либо — вперил в него холодный, мрачный, изучающий взгляд.

— Примите кое-что как факт, ладно? Я намного лучше в этих делах, чем вы когда-нибудь станете, Юрий Радамакэр. Лучше по натуре, и, кроме того, я обучался у лучших из лучших. Оскар Сен-Жюст отливал металл в форму, а Кевин Ушер обработал заготовку. Таким образом, я знаю что делаю.

Его взгляд медленно прошёлся по мостику. Когда он задерживался на каком-нибудь рядовом — никто из них уже даже и не пытался притвориться занятым своими обязанностями — большинство из них отводили глаза. В конце концов, это был твердый пристальный взгляд в лицо. Достаточно странно, однако глаза Каша, казалось, светлели по мере осмотра. Чёрные вначале; довольно тёплые карие в конце.