Виктор глубоко вздохнул.

— Я всё ещё считаю такую тактику контрпродуктивной.

Вирджиния хитро улыбнулась.

— Кевин тоже так говорит. — Улыбка истаяла. — Не знаю. Полагаю, что вы правы. Но…

Она в свою очередь глубоко вздохнула.

— Ты просто не знаешь, каково это, Виктор, — тихо произнесла она, и в ее темных глазах появились следы влаги. — Всю твою жизнь тебе твердят, что ты неполноценная — генетически . Не совсем человек. Начинаешь сама задумываться об этом. Иногда я думаю, что веду себя настолько распущенно просто потому… — Больше никаких следов; слезы закапали. Она раздраженно их вытерла. — Так что может быть вы с Кевином и правы. Все, что я твердо знаю, это то, что увидев то тело я почувствовала себя значительно лучше.

Мгновение прошло и Вирджиния вернулась к своему обычному подшучиванию.

— В любом случае, сбежав, я получала средства к существованию проституцией. Платят неплохо, да и что еще я умею делать? — Кисло: — Кевин настоял, чтобы я бросила это занятие, когда делал предложение.

Виктор получил уже достаточно уроков, чтобы подавить естественный импульс: Но конечно же ты была рада бросить жизнь в разложении! Он был вполне уверен, что Вирджиния была достаточно рада бросить свое занятие. Но она наслаждалась поддевая молодого бычка.

Джинни еще раз подколола его.

— И он был так груб с моим сутенером. — Вздох. — Бедный Ангус. Он был таким утонченным, а Кевин такой хулиган.

Когда она поняла, что он не клюнет, Джинни широко улыбнулась. Улыбка, естественно, была похотливой. В чем бы там ни были истоки ее поведения и находчивости, Виктор понял, что Джинни является намного более опытным полевым агентом, чем он сам. За исключением краткого момента слез, она ни разу не нарушила прикрытия. Если за ними следили люди Дюркхейма, к этому моменту они должны были окончательно убедиться, что Виктор Каша в конце концов оставил свою несгибаемую правильность. Еще один пуританствующий революционер попался на удочку плотских утех Земли. Добро пожаловать в клуб .

И поэтому, как и планировал Ушер, им и в голову не придет, что этот самый Виктор Каша получил лучшее представление о Петле и ее секретах, чем им когда-нибудь удастся.

— Умный человек, — вслух подумал Виктор.

— Ещё бы, — радостно согласилась Джинни. 

У Хелен не было другого способа отсчета времени, кроме как по моментам, когда похитители приносили еду. После четырех трапез она решила, что кормят её дважды в день. Значит, если так, то её держат в заключении уже три дня.

Пищи было в достатке, но состояла она из чего-то вроде стандартного сухого пайка. Вероятно армейского, хотя Хелен угрюмо подозревала, что паек предназначался осужденным на принудительные работы. Отвратно. Во всяком случае она –то уж точно не стала бы так кормить вооруженных солдат. А то бы они через неделю взбунтовались.

Не пошла пища на пользу и её пищеварению. К счастью, похитители предоставили ей современный портативный туалет, а не примитивное ведро, как обычно бывало в приключенческих романах, которые она любила читать. Эта штука принесла ей немало пользы. На самом деле куда больше, чем предполагали похитители, поскольку она быстро обнаружила, что щель позади механизма утилизации превосходно подходила для того, чтобы прятать там осколки камня, используемые ею как инструменты.

Это было практически единственное, что можно было сказать хорошего о механизме утилизации. Он был настолько стар и в настолько плохом состоянии, что едва справлялся со своей основной функцией. И справлялся с ней недостаточно хорошо, чтобы не допустить того, чтобы постепенно, день за днем, камеру не начал заполнять смрад.

Но и это, на взгляд Хелен, было к лучшему. На второй день она обратила внимание, что похитители стараются не задерживаться в камере. И заходя задерживают дыхание.

Так что она продолжила упорное рытьё туннеля в достаточно приподнятом настроении. Ей даже пришлось подавить желание что-нибудь запеть.

Следующий день казался Виктору бесконечным. Единственным полученным от Ушера заданием было не делать ничего, кроме обычной деятельности офицера ГБ посольства. Что, в случае Виктора, заключалось в пресловутой бумажной работе.

Он даже обнаружил, что с нетерпением ждет вечера. Его ожидала новая встреча с Вирджинией, в баре, расположенном глубоко в Петле. А затем ночь, проведенная вместе с ней в расположенной поблизости дешевой гостинице. Прикрытие было очевидным: человек назначил встречу проститутке.

Несмотря на уверенность в том, что Джинни будет его безжалостно поддразнивать — особенно когда они окажутся в гостиничном номере — Виктор с нетерпением ожидал встречи. Отчасти потому, что у неё могут быть новости, а отчасти потому, что это даст ему ощущение, что он делает хоть что-то . В основном же он просто хотел снова увидеть её.

В строго самокритичной манере, которая являлась сутью Виктора, он провел некоторое время, изучая это желание. В конечном счете он пришел к удовлетворившему его выводу, что за ним не скрывалось ни грана грязной похоти. Просто…

Он понял, что Джинни ему нравится . В этой женщине было что-то чистое, воспринимавшееся как струя свежести в грязном болоте, в котором они барахтались. И, хотя в этом он уверен не был, ему казалось, что и он ей нравился. У Виктора в жизни было немного друзей. Вообще ни одного с тех пор, как он окончил Академию. При всей его твердой преданности долгу, он понимал, что давно уже страдает от банального одиночества.

Ко времени обеда Виктор в достаточной степени расслабился. А затем, по дороге в столовую, он увидел направляющегося в казарму Ушера и почувствовал, что снова напрягается до предела.

Если гражданин полковник и заметил его, то не подал виду. Мгновением спустя Кевин удалился, войдя в дверь, ведущую в ту часть большого здания, которая была отведена охранявшим посольство морским пехотинцам.

Широкие шаги Виктора при виде Ушера превратились в шарканье на грани спотыкания. Затем, отчаянно пытаясь восстановить равновесие, он действительно споткнулся. От падения Виктор смог удержаться только сделав неуклюжий полупрыжок, который привлек к нему внимание всех проходивших в тот момент по коридору людей. Всего их было трое — двое клерков и гражданин сержант морской пехоты.

Вспыхнув от смущения, Виктор спрятал глаза и продолжил свой путь в столовую. Поначалу он едва не окаменел от страха. Не выдал ли он свою связь с Ушером по собственной неосторожности и по достойной новичка глупости?

Но пока добирался до столовой, Виктор осознал, что боятся из-за этого происшествия не стоит. На самом деле, как бы ему ни ненавистно было это признать, даже если о его поведении доложат Дюркхейму, это вероятно пойдет только на пользу. В конце концов, существовало еще одно абсолютно логичное объяснение того, что он отшатнулся, снова встретив Кевина Ушера.

Раздавшийся сзади голос, говоривший шепотом достаточно громким, чтобы тот разносился метров на шесть, подтвердил это предположение.

— Штаны не намочил, а? Гражданин полковник обычно не воспитывает простофиль дважды.

Мгновением позже гражданин сержант, которого Виктор видел в коридоре, почти оскорбительно отпихнул его плечом. Встав как вкопанный, Виктор уставился на прошагавшего мимо него в столовую морпеха. Затем, поняв, что загораживает дорогу двум клеркам, он отступил на шаг назад. Проходя мимо, один из клерков взглянул на него с еле заметной усмешкой.

К настоящему моменту, как понял Виктор, история о его стычке в баре с Кевином Ушером разошлась по всему посольству. Никого она особо не огорчила, даже других офицеров ГБ, зато многих изрядно позабавила.

Но не смущение задержало его в дверях ещё на несколько секунд, а удивление. Каким-то образом — он не заметил как — гражданин сержант, отодвигая его со своего пути, умудрился сунуть Виктору в руку записку.