К настоящему моменту он был только наполовину в сознании. Кто угодно, кроме Избранного, потерял бы сознание полностью. Но Кеннесо это не утешало. Он чувствовал свирепствующую животную ярость, которая удерживала его и мимоходом размозжила ему лицо.

Его ноги снова выбили из-под него. Опытный боец-рукопашник Кеннесо ожидал этого. Чего он не ожидал, так это того, что монстр, вместо того, чтобы швырнуть его на пол и упасть на него сверху, сделает прямо противоположное. Кеннесо был опрокинут прямо на эту тварь, все еще удерживающую его сзади удушающим захватом.

Приземлился он на тело, которое показалось твердым как камень. Мгновением позже через его бедра перекинулись две ноги и зафиксировали его собственные ноги в захвате “ножницы”. Ноги были куда короче, чем у него, но толстыми и мускулистыми. Кеннесо смутно удивился, что они по-видимому принадлежали человеку. Его бы не шокировало увидеть, что они покрыты звериной шерстью. Как у медведя гризли.

Прошло какое-то время. Сколько именно Кеннесо не знал. Но в конце концов он смог сфокусировать глаза на склонившемся над ним лице. Происхождение большинства генов, ответственных за облик этого лица, явно относилось к восточной Азии. Лицо принадлежало старику, тому самому, которого он пытался вырубить ударом ноги.

Старик заговорил. Голос его был мягок и тих.

— Я был биологом, Кеннесо, до того как занялся моим искусством. То, что ты видишь здесь, является иллюстрацией ошибочности платоновских методов в приложении к эволюционным принципам.

Слова прозвучали полной тарабарщиной. Недоумение Кеннесо видимо было заметно, поскольку лицо старика изобразило легкую усмешку.

— Это иногда называют “популяционным принципом”, Кеннесо. Жаль, что тебе не довелось научится применению этих методов. Вместо этого ты совершил классическую ошибку, подразделяя людей на абстрактные типы вместо того, чтобы учитывать конкретные вариации.

Тарабарщина. Еще одна усмешка.

— Ты “сверхчеловек”, Кеннесо, только если сравнивать среднего представителя Священной Стаи со средним представителем остального человечества. К сожалению, ты в руках двух людей, которые, каждый по-своему, довольно далеко отклонились от нормы. Отчасти благодаря нашей собственной наследственности, отчасти благодаря тренировкам и образу жизни.

Миндалевидные глаза слегка переместились, взглянув чуть в сторону от головы Кеннесо.

— Не знаю, насколько хорошо это пройдет. Уверен, что у него абсолютно феноменальная устойчивость к боли.

Наконец-то Кеннесо услышал монстра.

— Не важно, — произнес хриплый голос. — Уверен, что он один из тех, кто похищал её, а значит где-нибудь в квартире найдутся следы, говорящие куда они отправились дальше.

Восточное лицо нахмурилось.

— Тогда зачем…

Несмотря на ошеломление, короткий разговор прояснил Кеннесо личности напавших на него людей. Он сумел выдавить несколько слов.

— Сошел с ума, Зил…вицкий? Что…нибудь произойдет с… мной, и они убь…ют её.

Захват стал жестче и Кеннесо не сдержал тихого стона.

— Я так не думаю. Учитывая расхлябанность ваших людей, они просто предположат, что ты где-то шляешься. Как я мог узнать о твоем участии?

Несмотря на нестерпимую боль, некая часть мозга Кеннесо всё ещё функционировала объективно. Поэтому он понял невероятную силу, лежащую за этими словами. Очень немногие, если вообще кто-либо, из самих Избранных были бы способны удерживать так Кеннесо. Тем более были бы способны при этом разговаривать практически нормальным тоном.

— Ты уже сказал то единственное, что мне на самом деле от тебя было нужно, — продолжил хриплый голос из-за спины. — Я недостаточно хладнокровен, чтобы убить человека, в вине которого не уверен.

Кеннесо потребовалась секунда, чтобы осознать смысл этих слов. Он попытался выдавить из себя еще одно предупреждение, но хриплый голос его перебил.

— Этот захват, Кощей, называется полным нельсоном. В спортивной борьбе он запрещен. И вот почему.

За оставшееся ему короткое время Кеннесо понял кое-что из того, что пытался ему объяснить маленький азиат. Вариации. Он не представлял, что кто-либо из недочеловеков может оказаться достаточно силен, чтобы…

Но мысли уплывали. Давление на его шею, вжимающее сломанный подбородок в грудину, унесло все, кроме боли и страха. А затем треснул позвоночный столб и Кеннесо вообще больше ничего не думал.

Вечер Виктор провёл с женой Ушера, которая устроила ему экскурсию по верхним уровням Петли. Он хотел было вернуться к работе немедленно, горя желанием воспрепятствовать — хоть как-то — Дюркхейму. Но Кевин погасил этот порыв с обычным для него сарказмом.

— И что же именно ты собираешься предпринять, малыш? — спросил он. — Держись в стороне, черт тебя подери! Начну я, со своего конца. Ты же не делаешь ничего — ничего , пойми — либо пока не услышишь обратное от меня, либо пока к тебе не обратится Дюркхейм, смотря что произойдет раньше.

Виктор нахмурился. Кевин ухмыльнулся.

— Он обратится, обратится — готов спорить. Я же говорил, что его схема вскоре начнет рассыпаться? И что, когда это произойдет, он начнет спешно собирать команду поддержки, дабы разгрести неразбериху?

Ушер не стал ждать ответа. Было достаточно очевидно, что Виктор снова отстал от его рассуждений.

— Так к кому же по-твоему он обратится? Не к одному из опытных полевых агентов, уверяю тебя. Нет, к тому же самому желторотому, наивному, доверчивому, немому как могила, делающему что говорят юному фанатику, которого он использовал с самого начала, чтобы передавать сообщения мезанцам. К тебе.

— Ко мне ? — Виктор почесал щеку. — Почему? Он не говорил мне, что содержалось в тех посланиях или кому я их передавал. Это я выяснил самостоятельно. Насколько он знает, я совершенно не в курсе ситуации.

Виктор поколебался, юношеская гордость боролась в нем с врожденной честностью. Честность победила.

— По правде говоря, Кевин, я и правда вроде как… — вздох — … “желторотик”. — Он нахмурился. — Исправлению этого недостатка нисколько не помогло то, что Дюркхейм не давал мне по настоящему важных заданий с тех пор, как я прибыл сюда прямо из Академии. Он меня использовал только для рутинной канцелярской работы и, временами, как курьера. Мое знание оперативной работы в основном книжное. Если бы я собирал группу поддержки для расчистки подобной неразберихи, я бы предпочел, чтобы ее возглавил опытный полевой агент.

— Ты рассуждаешь не так, как Дюркхейм, — ответил Кевин. — Ты всё ещё думаешь, как бы сделать дело. Для этого, безусловно, нужен настоящий профи. — Он покачал головой. — Но не забывай, что Дюркхейм во-первых и в главных — бюрократ. Его главной заботой — сейчас и всегда — является его положение в структуре власти, а не нужды борьбы. Когда дело идет наперекосяк, первой его мыслью будет “прикрыть свою задницу ”. А для этого нет ничего лучше молодого бычка — особенно если у него репутация фанатика.

Виктор немного покраснел.

— Что такое “бычок”? — буркнул он.

— Земной скотоводческий термин. По сути, это молодой бык, у которого тестостерона куда больше, чем здравого смысла.

Виктор залился краской глубже.

— Ты хочешь сказать, что от меня он будет ожидать провала ?

Кевин широко ухмыльнулся.

— Провала с треском и грохотом, на самом-то деле. С достаточным шумом, чтобы он мог умыть руки и заявить, что все это было твоей затеей, а он ничего не знал, пока не произошел “бабах ”.

На мгновение Кевин задумчиво отвел взгляд.

— Мне представляется, что он даст тебе отделение опытных бойцов ГБ с гражданином сержантом во главе, которым он доверяет. Кого-то знакомого со Старыми Кварталами — по крайней мере с верхними уровнями. Тебе скажут, что Кощеи съехали с катушек — похитили дочь офицера манти, вот маньяки. Он вероятно заявит, что от них требовалось только обыскать квартиру офицера, а они запаниковали встретив там девчонку.