Первым заметил странные маневры Болана водитель, очевидно обратив внимание на мельтешение в зеркале заднего обзора. Болан увидел, что парень напрягся и что-то прокричал своим дружкам.

Передний бампер «мусорщика» сравнялся с задним бампером лимузина, когда Болан приметил лихорадочную суету внутри машины-цели. Стекло задней двери стало плавно опускаться, и на Болана глянули два зрачка двуствольного обреза. Именно это и нужно было Палачу.

Ни спереди ни сзади не было никаких других машин. По сторонам — ни прохожих, ни жилых зданий.

Болан снял ногу с педали газа, швырнул в окно лимузина осколочную гранату и мгновенно ударил по тормозам. Его машина с визгом и скрежетом почти что встала на нос, и Болан за долю секунды успел увидеть, как паника охватила мафиози, сидящих в салоне лимузина. Двуствольный обрез выпалил дуплетом, но пули поразили мостовую, никому не причинив вреда.

Точный расчет времени — вот что было сильной стороной Болана и позволяло ему до сих пор с честью выходить из многочисленных смертельных испытаний, требовавших от него чудес изворотливости и мгновенной реакции.

Болан поставил запал гранаты на пятисекундную задержку. Он все еще давил на тормоза, и визжащая машина все еще шла юзом, когда граната взорвалась.

Взрыв был тем более страшен, что произошел в замкнутом, ограниченном пространстве. Огненный шар выбил боковые двери, сорвал крышу и вышвырнул наружу изуродованные человеческие тела. Машина закувыркалась по мостовой со скрежетом и грохотом, пока не упокоилась на обочине в виде кучи горящих обломков.

Вряд ли кто-то из гангстеров выжил, но Болан, остановив «сент-луисского мусорщика» в безопасном месте, выбрался наружу с пистолетом-пулеметом в руке, чтобы добить раненых, если таковые найдутся. Намерение это диктовалось не кровожадностью, а соображениями гуманности. Мак считал, что быстрая и чистая смерть всегда предпочтительнее мучительной и долгой агонии.

Он выпустил в горящие останки полную обойму пуль тридцатого калибра в стальных оболочках, бросил на мостовую значок снайпера и пошел взглянуть на двух бандитов, выброшенных при взрыве наружу.

Первый был мертв, его лицо превратилось в кровавое месиво, одежда дымилась.

Второй — крупный малый, крепкого телосложения, но очень молодой, совсем еще пацан, — сжимал в руке обрез.

И он еще был жив... пока. В это трудно было поверить — у него была разворочена грудная клетка, можно было видеть, как в кровавом месиве пульсирует обнаженное сердце. Один глаз бандита был открыт и глядел на Болана.

— Извини, сынок, — произнес Болан и вытянул руку с пистолетом-пулеметом в сторону парня.

Парень смог даже ответить, хотя голос его менее всего напоминал человеческий.

— ... ошибся... не все равно... чья голова... дай... мне... шанс...

— Сожалею, сынок, но все свои шансы ты уже использовал, — и Болан выпустил короткую очередь из свежей обоймы в голову парня, ускорив его неизбежный конец.

Мак бросил рядом с трупом значок в виде креста с изображением мишени по центру и пробормотал:

— Ты жил в скверном мире, сынок. Отдохни малость, и удачи тебе в следующей жизни.

Он быстро вернулся к своей машине, отложил оружие и взялся за микрофон:

— Говорит Борт, — сказал он усталым голосом. — Выезжаю.

— Как раз вовремя, — последовал немедленный ответ. — У нас тут начинается заварушка.

Как это там говорил Болан? Что-то насчет разницы между фараонами и солдатами?

Ну... а какого, в конце концов, черта?

Эти люди — не фараоны. По крайней мере не простые уличные копы, и методы, которые они обсуждают, не полицейские методы. Эти парни, черт побери, солдаты, и то, что здесь происходит, можно описать как оперативное совещание перед боем.

Отбрось стереотипы и забудь все, что ты когда-либо слышал о полиции большого города. Только факты. Командир — чуть старше тридцати. Средний возраст всей команды — 27 — 28 лет, таков возраст и самого Тома Постума.

Крепкие, атлетически сложенные парни, в хорошей спортивной форме — это бойцы армейского подразделения, а не полицейские. Где вы, брюхатые от пива здоровяки, разящие дешевым виски, глотающие аспирин и жующие размякшие сигарные бычки? Вместо них — настоящие воины, внушающие почтение и уважение.

Вот во что эволюционировала полиция больших городов под напором проблем, связанных с ростом плотности населения мегаполисов, — от одинокого участкового с дубинкой и крайне редко используемым револьвером до боевых подразделений, состоящих из решительных молодых людей со стальными мышцами, волевыми подбородками и тяжелыми взглядами, вооруженных армейским оружием и снабженных аппаратурой, сработанной на базе самых последних технологических достижений. Но даже этого было недостаточно для полноценной защиты общества.

Что-то заваривалось в этот самый миг на улицах города, что-то действительно крупное, но все, что они могли поделать, это сидеть и сверлить друг друга взглядами, пока там, на улицах, не прозвучит первый выстрел и не начнется настоящее кровопролитие.

Постум поднялся с табуретки и подошел к окну. Командир подразделения проследил за ним взглядом и сказал:

— Том... ты проделал большую работу.

— Спасибо, сэр, — поблагодарил Постум со слабой улыбкой. — Однако, недостаточна большую, не так ли?

Командир сказал:

— Чего ты хочешь, Постум? Расширенных полномочий, чтобы безотлагательно принимать решения на месте?

— Да. Именно этого я и хочу, — ответил лейтенант.

Командир проговорил, как бы обсуждая вопрос сам с собой:

— Они сделают свой ход — неверный ход. Затем мы сделаем свой. Действие, противодействие. Так называется эта игра. Верно? Тебе нужны полномочия? Считай, что они у тебя есть.

Лейтенант отвернулся от окна и посмотрел на группу людей, сидящих за столом.

— Кое-что беспокоит меня...

— Что ж, — вздохнул командир, — послушаем, что тебя беспокоит.

— По городу шатается парень, вооруженный каким-то экзотическим снаряжением. Он знает, что они делают. Он знает, откуда они выехали и куда направляются. Он знает, кто они такие и где сейчас находятся.

— Ну и?..

— Так какого черта мы всего этого не знаем? Что делает этого Болана таким... таким...

— Всеведающим — это слово ты хотел употребить? — угрюмо спросил командир. — Но это не так. И не он является нашей проблемой. Он, конечно, ее часть, но все же сначала наше задание, а потом уж Болан. Он просто подтолкнул ход событий. И не могу сказать, что я его за это виню.

— И что вы собираетесь с ним делать? — спокойно спросил Постум.

— С Боланом? Да застрелим согласно приказа, что же еще?

— Как только он попадется вам на глаза?

— Именно так.

Лейтенант потупился. Горькие слова рвались из его уст, но они так и не родились на свет, ибо из динамика интеркома прогремели другие слова:

«Взрывы и стрельба в секторе четыре. Вызываем патрульные подразделения. Точное местоположение установлено».

Комната стремительно опустела.

Постум задержался, чтобы помочь командиру с распределением людей по зонам.

— Ну вот и все, Робин Гуд, — пробормотал он стене. — Это всего лишь действие и противодействие. Нет разницы между фараоном и воякой.

Деревянный щит, стоящий там, где узкая дорога сворачивала к реке, некогда нес на себе надпись «кладбище автомобилей», но краска давно облупилась и буквы еле проступали. Ветхая деревянная изгородь отгораживала территорию свалки металлолома от взглядов случайных прохожих. Когда Болан появился на месте действия, за деревянным забором слышались беспорядочные залпы стрелкового оружия. Его фургон был припаркован на небольшой земляной насыпи в сотне метрах вверх по главной дороге, как раз напротив тылов окруженной забором свалки. Болан подогнал «мусорщика» к фургону и быстро перебрался из одной машины в другую.