Лерка помедлил, облизал губы и снова кивнул. Напряженно следивший за ним Борисенок удовлетворенно ухмыльнулся. Похоже, невозможность видеть партнера умрюнца не сильно смущала, с завязанными глазами он ориентировался лучше, чем среднестатистический человек, оказавшийся в такой же ситуации. Лерка чутко реагировал на голос и легчайшие прикосновения подушечек пальцев. И по-настоящему заволновался только когда Женька вдруг встал и вышел из комнаты, не предупредив о том, что уходит. Но Лерка-то понял, что напарник не просто отстранился, чтобы подразнить, а всерьез испарился в неизвестном направлении, оставив умрюнца на первый взгляд беспомощным. Вот только в отличие от человека, тот при желании мог бы легко освободиться, но он же обещал! Но тут Борисенок вернулся, и не просто так, а с небольшой пиалкой, которую Лерка видеть не мог, но в полной мере ощутил все прелести ее содержимого. Это был лед, небольшие кубики. Борисенку нравилось добавлять его в хлебный квас, который он всегда держал в холодильнике. И вот теперь с помощью ледяных брусочкой, он с наслаждением дразнил и измывался над напарником. Лерка выгибался на кровати вслед за его пальцами, сжимающими быстро тающий лед, и сладко поскуливал совершенно по-звериному. У человека просто не получилось бы выдавить из горла подобных звуков. Борисенок потел, возбуждался, облизывал постоянно пересыхающие губы, но терпел и продолжал эту пытку. Проведет льдом от солнечного сплетения до пупка, погрузит в ямку, потом сдвинет чуть ниже, обведет основание члена, позволит Лерке вскрикнуть и дернуться. Наклонится и погрузит в пупок вместо льда горячий, влажный язык, обожжет тяжелым дыханием…

— Скажи, откуда у вас пупки, у вас же при рождении не нужно отрезать пуповину

— Не… не… не… — зачастил Лерка, не в силах правильно сформулировать неблагозвучную фразу.

— Ты, помнится, кое-что еще вчера мне обещал.

— Не знаю! — уже внятно вскрикнул умрюнец и захныкал.

— Хочешь еще — полностью отстранившись, поинтересовался у напарника Женька, наблюдая, как вдоль тоненьких ребер ползет солидная такая капля талой воды. Кубик льда, невзначай забытый на груди умрюнца, стремительно таял.

— Да-да-да!

— Хороший мальчик, — хрипло протянул Борисенок и… применил запрещенный прием.

Лерка запаниковал. Он не понимал, что происходит. Как Женька умудряется так к нему прикасаться. Точнее, чем он это делает. Это было мучительно. Легчайшие, волнующие прикосновения. Но не рукой, не губами… а чем-то мягкий, прилипающим к влажной коже паха и плавно скользящим по ней тончайшими нитями. Так зыбко, так невыносимо дразнящее, так…

— Хочу знать… скажи! Хочу знать, что… — захрипел умрюнец, забыв обо всех предыдущих договоренностях.

Но Борисенок лишь рассмеялся, и снова провел вдоль члена этим незабываемым, странным нечто. Цепь наручников жалобно звякнула, словно тренькнула оборвавшаяся в миг струна, маска была сорвана с глаз одним движением когтистых пальцев, Лерка резко сел и во все глаза уставился на склонившегося над ним мужчину. Тот распустил волосы. Обычно Борисенок стягивал их в жесткий узел, и Лерка еще не видел его с распущенными волосами. При этом умрюнцу даже в голову не приходило хоть раз задуматься над тем, какой они в действительности длинны и как Женька выглядит, если уговорить сурового охотника размотать тугой узел. Именно тяжелой, блестящей лавиной длинных прядей Борисенок сумел добиться столь невообразимого коллапса ощущений, от которого Лерка сошел с ума и нарушил все данные обещания. Умрюнец осознал как опростоволосился, и взгляд бирюзовых глаз наполнился слезами. Он рухнул обратно на кровать и резко отвернулся, ткнувшись носом в подушку.

— Уже сдаешься — вдруг раздалось над ухом. Малыш напрягся и весь обратился в слух. Отвечать что-либо он боялся, а вдруг скажет что-нибудь не то и окончательно все испортит Но Борисенок был настойчив. Аккуратно прошелся губами по нежной мочке. Обвел изгибы ушной раковины носом, задал другой вопрос — Наручники, конечно, жалко, но неужели ты думаешь, что такая мелочь может меня остановить

Вот на это Лерка отреагировал. Встрепенулся, кинулся ему на шею и запел прямо на ухо ни черта не понимающего мужчины. Но глубинного понимания и не требовалось, оказалось достаточным и поверхностного. Лерка был обнажен, на Борисенке были штаны и футболка. И это тоже стало одним из факторов, провоцирующих возбуждение. Лерка все пытался в своем страстном напеве донести до любовника какой-то скрытый смысл, но Борисенок уже опрокинул умрюнца на спину, подмял под себя и… рывок был сильным. В последний момент женькин разум на мгновение прояснился, ошпаренный испугом, что такое резкое проникновение может навредить. Но Лерка был влажным и доступным, как девчонка. Выгнулся, проехавшись когтями по плечам напарника и прорвав футболку. И застонал, явственно выказывая полное одобрение его действий. А дальше все было легко и просто, словно по учебнику, вот и все. Поэтому на общее собрание в Царицыно они, конечно же, опоздали, пропустив все самое интересное. Даже звонок Велесова не смог заставить Женьку оторваться от ненаглядной ундинки.

Всеволоду нравилось наблюдать за тем, как спит Руслан. Тот выглядел таким невинным и доступным, что не получалось оторвать взгляд. Доступным для понимания, вот как, а не для каких-нибудь пошлостей. Хотя о последнем Севка тоже уже успел подумать, но пока не позволял себе лишнего, потому что Русик завораживал. Такое красивое, нежное личико, словно у девушки. Немудрено в темноте у заводи в свете луны и звезд перепутать с легендарной русалкой — девой с зелеными волосами и рыбьим хвостом. Соблазн, конечно, велик, но скоро проснуться дети. А раз такое дело, то о нежностях лучше потом, а прямо сейчас о завтраке. Правда, с поправкой на то, что охотники, как и умрюнцы, ночные жители. Так что завтракать часов в шесть вечера для них в порядке вещей.

Ромка, конечно, вчера перед самым уходом успел заикнуться о том, чтобы перенести спящего сном младенца Дрюню к нему домой, благо, что это в соседнем подъезде. Но тут уперся Глеб, да и Велесов не горел желания подвергать малыша лишнему стрессу. Вдруг, у Ромки это лишь временное умопомрачение Так что охотник настоял на том, чтобы Дрюня остался у них с Русланом на правах приемыша. Люське идея так понравилась, что он отправился спать к Дюшке под бок под предлогом, что за тем, после того, как вырос хвост, надо присматривать. Вдруг, плохо будет, он же не умрюнец, для которых это в порядке вещей, а умряк. Глеб же, как и прошлую ночь, отправился спать в любимую кладовку. И вот теперь всех троих мальчишек надо накормить, что было лишь половиной проблемы. Куда сложнее их было одеть. Если для Люськи Марька принесла несколько наспех сшитых костюмчиков, то для Дюши с его хвостатостью требовалось срочно что-то придумать. Яшка, конечно, обещал обеспечить весь выводок одежкой, но когда это еще будет! А Велесову уже через пару часов с семейством, можно сказать, в люди выходить.

За всем за этим он отвлекся от мыслей о спящем Руслане и не заметил, как тот проснулся. Точнее, наконец, решил показать, что вообще-то тоже давно не спит и наблюдает за своим напарником, который подозрительно тупит и почему-то до сих пор не предпринял ничего из того, на что настроился истосковавшийся по ласке умрюнец. Русик так резко распахнул глаза, что Всеволод невольно отшатнулся. И совершенно не успел ничего предпринять, только охнул, когда умрюнец с непробиваемо серьезным выражением на морде нырнул под одеяло. Велесов приподнял свой край спальной принадлежности и встретился взглядом с мерцающими в полумраке глазами. Русик в этот момент уже стягивал с него трусы. Перспективы казались весьма соблазнительны, но было одно большое и жирное но.

— Русик, дети…

— Еще спят, — отрезал умрюнец и облизал губы, сосредоточив все свое внимание на промежности охотника.

— Русик, — укоризненно произнес Велесов и зарылся пальцами в волосы напарника, — их кормить надо. Всех троих.

— Глеб присмотрит, пока мы будем…