— Ладно. Я поняла. Привезу с собой корзинку для рукоделия. Может, удастся сшить что-нибудь твоему пупсу. Ты мне только скажи, это ритуал какой-то, да Твой умрюнец, наконец, заговорил

— Просто приезжай, — с нажимом сказал на это Велесов.

— Севка, у тебя такой голос… — не на шутку заволновалась Маря.

— Знаю. Есть причина, Марь. Но она… скорее счастливая, чем наоборот. Просто… так странно все… — он резко оборвал себя и решительно закончил — В общем, сейчас попрошу какой-нибудь патруль чистильщиком заехать за тобой и подбросить до меня.

— Не утруждайся. Сама доберусь.

— Марь, — предупреждающе протянул Велесов, — мне твой супруг голову оторвет, что я тебя беременную из дома на ночь глядя выдернул.

— Не кипишись, Севка. Меня Глеб проводит.

— Глеб Насколько помню, вашего смотрящего зовут Аристархом.

— Ага. И он из кучерявых. А Глеб из длинношерстых. Мы с ним случайно познакомились. И он теперь иногда ко мне заглядывает, когда поблизости бывает. Ой, знаешь, мне кажется, ему очень интересно наблюдать за мной беременной, — Маря хихикнула и выразительно замолчала.

— Силай знает

— И Силай, и Яшка. Так что…

— Не кипишиться, я понял, — закончил за подругу Велесов.

Все-таки Марька имела поистине удивительный талант заводить полезные знакомства буквально на ровном месте. А еще по трезвому размышлению Велесова, она была единственным человеком, с кем он мог обсудить сложившуюся ситуацию до того, как представить результат их с Русиком вчерашних ночных трудов на суд общественности. Всеволод собирался показать сынишку друзьям, как только Русик придет в себя, потому что просто не мог держать внутри переполнявший его восторг. Малыш у них с Русиком получился расчудесный. Но прежде чем ошарашивать приятелей, надо было провести полевые испытания — это раз. И два, мелкий, действительно, нуждался в смене гардероба. Хотя, не похоже, чтобы малыш испытывал дискомфорт от собственной наготы. Холодно ему явно не было. Но Велесов считал, что одеть его все же надо, поэтому и обратился к Марьке с просьбой. Сам-то он точно с иголкой и ниткой совладать бы не смог. А вот готовить, к примеру, умел получше некоторых баб. Так что еще утром, когда они только вернулись, и Руслан был транспортирован в кровать к самому Всеволоду, а не в ту комнату, которая в их общей квартире отводилась умрюнцу. Севка потчевал умрёнка собственноручно засоленной семгой, которую, вообще-то, готовил для Русика, тот был страшно охоч до морепродуктов, но и мелкому рыбка пришлась по вкусу. И еще молоко. Правда, малыш попытался лакать из того блюдечка, которое на полу кухни было поставлено для Тихона. Был пойман под мягкий животик, водружен прямо на стол и поставлен перед фактом, что придется учиться пользоваться кружкой и столовыми приборами. На что поставил на старшего папочку неестественно большие глаза, повел носом, как котенок, и несколько раз посмотрел сначала на небольшую чашечку, вытянутую Велесовым из подарочного кофейного сервиза, потом на Всеволода и обратно. И отрицательно качнул рыжим хохолком на макушке.

— Так не пойдет. Ты же не котенок, а умрёнок, — сказал ему Велесов строго. — От ребенок, ясно

В этот момент малыш снова вскинул глаза, и в них вспыхнуло что-то такое… капитан охотников даже растерялся. Но чрезвычайно развитая интуиция помогла ему и тут.

— За что такая благодарность, объясни — попросил он, сев за стол и вперив в малыша внимательный взгляд.

Тот подозрительно смущенно засопел и спрятал глаза.

— Мелкий, — укоризненно протянул Велесов.

Но тот лишь тяжело вздохнул и, ухватившись крохотной ручонкой за ручку кружки, притянул к себе, наклонился и попытался отпить, зажав край кружки между губами. При этом умрёнок явно не испытывал восторга оттого, что делал, но в непонятном пока отчаянном желании понравится отцу, очень старался проделать все так, как тот от него хотел. Велесов этот нерв ситуации уловил на раз-два, поэтому кружку отобрал и поставил перед малышом чистой блюдце. Перелил молоко туда и сделал приглашающий жест, подтолкнув блюдце к умрёнку. Тот неестественно замер, уставившись в стол. И, как понял охотник, боялся теперь глаза на него поднять и лишний раз вздохнуть, потому что не хотел разозлить. Да за какого изверга он его принимает! Неужели, это передалось от Русика Но тот ведь никогда так явно не демонстрировал, что боится Велесова. Наверное, потому что взрослый, потому и скрывать умеет лучше. Хотя… что силе умрюнца может противопоставить человек, пусть и тренированный, пусть и бывалый, непонятно. Вот тогда-то Всеволод и понял, что самое трудное только начинается. Поднял руку и буквально двумя пальцами осторожно погладил малыша вдоль позвоночника. Нужно было что-то сказать, но в голову, как назло, ничего не приходило.

— Пей, как нравится, — почему-то шепотом выдавил из себя Велесов, — и говори, если что-то не по тебе. Я попытаюсь понять и перестроиться…

И тут умрёнок в очередной раз обескуражил. Поднял глаза и… сказал

— Правда

Велесов и не думал, что малыш уже сейчас может говорить. Так еще и осмысленно. Вот черт! Как же много он еще не знает о собственном чаде! И Руслан, как назло, ему не помощник. В лучшем случае умрюнец очухается послезавтра к ночи, в худшем проспит еще пару суток. Но как без него общаться с умрёнком, не ясно. И так стремно напортачить и сделать что-нибудь не так, просто жуть.

— Давай договоримся, не знаю, какие у них в могильниках порядки, но ты не только Русланов, но и мой сын. Поэтому будем друг с другом честными. Я тебе врать не буду, и ты будешь честно говорить, если что-то не так, хорошо

— И твой… правда — малыш аж привстал на ножках, хотя до этого сидел, скрестив их почти по-турецки.

— А что, есть сомнения — с саркастической ухмылкой отозвался Велесов, но вовремя оборвал себя. Что это он Ребенок же! Какой тут может быть сарказм — Мой. Даже не сомневайся.

И тогда малыш обхватил его ладонь, прижался щекой и… заурчал. Уж очень по-кошачьи, но были в этом его урчании особые нотки. Коты так не могут, только умрюнцы. Точнее, умрёнки. Велесов улыбнулся. С умилением пронаблюдал за тем, как малыш лакает молоко. Даже пару раз подливать пришлось! Потом взял уместившегося на ладони умрёнка и отнес в спальню, где уже окуклился в пуховом одеяле Руслан. Пристроился рядом с умрюнцем на двуспальной кровати, положил умрёнка на подушку между Русиком и собой, и сам отрубился в одно мгновение. Правда, в какой-то момент между сном и явью из-под ресниц успел увидеть, как мелкий протянул ладошку и недоверчиво, одним пальчиком, коснулся кончика его носа, словно боялся засыпать, будто, когда проснется, доброжелательное отношение Всеволода может оказаться всего лишь странным и неправильным сном.

— Спи, сынок, — пробурчал Всеволод в подушку, смутившись собственных слов, потому что еще сутки назад и помыслить не мог о том, что когда-нибудь родиться тот, к кому можно будет с ними обратиться. И так и не понял в полудреме, что его смущение не осталось незамеченным, и было воспринято совсем не так, как хотелось бы. Жаль. Но с трудностями недопонимания только предстояло разобраться.

К разборкам он решил приступить, как говорится, не отходя от кассы, как только закончил разговор со словоохотливой Марей. Подошел к креслу, где расположился умрёнок, успевший еще утром познакомится с Тихоном и найти с котом общий язык, взял сына на руки, сел с ним на диван, устроив малыш у себя на груди, и внимательно посмотрел в красные глаза.

— Ну, что, выкладывай, — со вздохом сказал ему Всеволод и посмотрел выжидающе.

Умрёнок замялся и ничего не сказал. Но капитан был настроен решительно.

— Я так понимаю, умение говорить ты подхватил от меня. И, так как все прошло по обоюдному согласию, те воспоминания, которые перепали мне от Русика, позволяют утверждать, что сие обстоятельство очень важно при зачатии, то ты не испытываешь принципиальных затруднений с неблагозвучностью человеческой речи. Если я прав, моргни.

Повисла напряженная пауза. Умрёнок все не решался признаться, но Велесов нутром чувствовал, что прав. Жаль, что малышу пока нельзя было дать имя. Всеволоду хотелось обсудить этот вопрос с Русиком, а уж потом называть. Правда, в голове тут же всплыла чужая мыслишка о том, что умрёнки выбирают себе имена сами. Но Всеволод не придал ей значения. Может быть, это какие-нибудь ложные воспоминания С этими умрюнцами и их так называемым единением ни в чем нельзя быть уверенным на сто процентов. Вот проснется Русик, тогда… Малыш моргнул. Для верности даже дважды. Всеволод улыбнулся и провел подушечкой указательного пальца по пухлой щечке. Умрёнок с готовностью принял ласку, а потом обхватил пальчиками отцовский палец и крепко сжал. Всеволод не стал его у него отбирать. Если малыш так чувствует себя спокойнее и увереннее, так даже лучше.