– Это мое дело, и у меня нет ни малейшего желания рассказывать тебе о своих планах!

Уикхем вскочил, но под воздействием выпитого вина ноги его подкосились, и он упал. Лежа на полу, он крикнул, что собирается идти вместе с сестрой, и в порыве хмельного веселья добавил, что путь в ночи ему будут освещать ее волосы и красота. Услышав это, она подошла к нему и сказала, что еще кое-кто пожалеет о ее волосах и утраченной красоте.

– И он тоже, – прошипела она. – Потому что красота может исчезнуть, а волосы нет. Он, когда ослаблял гайки в коляске, чтобы мы полетели в пропасть, не сильно задумывался о моей красоте. Если бы ему пришлось, как мне, нестись по течению горной реки, разбиваясь о камни и куски льда, он бы тоже не остался таким красивым. Но теперь настало его время бояться! – С этими словами она распахнула дверь и растворилась в ночи.

Той же ночью, но несколько позже миссис Брент, которая дремала, неожиданно встрепенулась и обратилась к мужу:

– Джеффри, это не замок щелкнул где-то под окном?

Но Джеффри продолжал мирно спать, хотя ей показалось, что он тоже вздрогнул от этого звука. Его дыхание оставалось ровным и глубоким. Успокоившись, миссис Брент снова начала клевать носом, но на этот раз проснулась, почувствовав, что ее муж уже встал. Открыв глаза, она увидела, что он стоит наполовину одетый рядом с кроватью и держит лампу. Он был бледен как смерть, и, когда свет упал ему на лицо, выражение его глаз испугало ее.

– Что ты, Джеффри? Что ты делаешь? – спросила она.

– Тише, девочка моя, – странным хриплым голосом произнес он. – Спи. Я что-то не могу заснуть. Мне надо закончить одно дело.

– Приди ко мне, супруг мой, – сказала она. – Мне одиноко и страшно, когда ты не рядом.

В ответ он лишь поцеловал ее в щеку, после чего вышел из комнаты, аккуратно прикрыв за собой дверь. Какое-то время она лежала, борясь со сном, но потом природа взяла свое и она снова заснула.

Внезапно она проснулась от сдавленного крика где-то неподалеку. Вскочив, она подбежала к двери и прислушалась. Волнение охватило молодую итальянку, когда она вспомнила, что ее супруг куда-то ушел, и она несколько раз выкрикнула его имя:

– Джеффри! Джеффри!

Не прошло и минуты, когда дверь в большой зал открылась и появился Джеффри, только без лампы.

– Тихо! – негромко сказал он решительным и резким голосом. – Тихо! Иди в кровать! Я работаю, не надо меня отвлекать. Ложись в кровать и не буди весь дом!

На сердце у нее похолодело, поскольку никогда еще ее муж не разговаривал с ней так грубо. Однако она легла, подтянув дрожащими руками одеяло под самый подбородок, и стала прислушиваться к малейшим шумам. Сначала долго ничего не было слышно, но позже раздались приглушенные удары какого-то металлического инструмента! Потом со страшным грохотом упало что-то каменное, и кто-то тихо выругался. Затем раздался такой звук, будто что-то тяжелое тянут по полу, а после этого звук, который бывает, когда бьются друг об друга массивные камни. Все это время она лежала ни жива ни мертва от страха, сердце выскакивало у нее из груди. До нее донесся странный царапающий звук, после чего снова воцарилась тишина. Наконец дверь открылась и вошел Джеффри. Молодая жена притворилась, что спит, но через прикрытые веки она увидела, что он смывает со своих рук что-то белое, похожее на известь.

Утром он вел себя так, словно ничего не произошло, и она побоялась задавать вопросы.

После той ночи как будто какая-то тень нависла над Джеффри Брентом. Он стал по-другому есть и спать, к нему вернулась привычка неожиданно оборачиваться, словно он что-то слышал у себя за спиной. Старый зал как будто притягивал его. Он по несколько раз в день уходил туда, но начинал нервничать, когда кто-нибудь другой, даже жена, заглядывал. Спустя несколько дней прибыл бригадир рабочих, чтобы поинтересовался, когда им можно будет продолжить работу. Джеффри не было дома, он как раз отправился на прогулку, поэтому бригадир прошел в зал. Когда Джеффри вернулся и слуга сказал ему, кто его дожидается и где, хозяин дома, выкрикивая страшные проклятия, оттолкнул оторопевшего слугу и бросился в старый зал. Рабочий встретил его у самой двери. Ворвавшись в комнату, Джеффри подбежал к нему. От неожиданности строитель начал извиняться:

– Прошу прощения, сэр, я просто хотел проверить, все ли готово к началу работ. Я заказывал двенадцать мешков извести, а вижу, что прислали всего десять.

– К черту ваши десять мешков! И двенадцать тоже! – последовал грубый и малопонятный ответ.

Рабочий удивился и решил сменить тему:

– Я тут заметил, что мои люди, похоже, немного напортачили, но я не сомневаюсь, что наш начальник все исправит за свой счет.

– О чем это вы?

– Да об этой каменной плите для камина. Какой-то идиот, наверное, поставил на нее стойку от лесов, и камень треснул прямо посередине, хотя он кажется таким прочным, что смог бы и слона выдержать.

Джеффри молчал целую минуту, потом сдержанно и намного вежливее произнес:

– Скажите своим людям, что я пока не хочу начинать работу в зале. Временно останется так, как есть.

– Как скажете, сэр. Я пришлю пару своих ребят, чтобы они убрали эти стойки и мешки с известью и прибрали тут все.

– Нет! Нет! – воскликнул Джеффри. – Пусть остается как есть. Я, когда надумаю продолжить, обращусь к вам снова.

И бригадир ушел со словами:

– Я пришлю счет за уже выполненную работу, сэр, – и тихо добавил: – Сдается мне, с деньгами у нас будут проблемы.

Уикхем Деландер не оставлял попыток остановить Брента на дороге, и наконец во время очередной встречи осознав, что не сможет добраться до него, поскакал следом за его коляской и закричал:

– Что произошло с моей сестрой, твоей женой?

Не промолвив ни слова, Джеффри лишь подстегнул лошадей. Уикхем, заметив, что Брент побледнел как полотно, а его жена чуть не лишилась чувств, понял, что цель достигнута, и с диким воем и смехом развернул лошадь и поскакал прочь.

Вечером того же дня Джеффри, зайдя в зал и проходя мимо большого камина, внезапно остановился и закрыл лицо руками. Плечи его содрогнулись, словно он беззвучно рыдал. Впрочем, через какое-то время, с трудом взяв себя в руки, он вышел из комнаты. Когда Джеффри вернулся, в руке у него была зажата лампа. Он низко склонился над разбитой каменной плитой, предназначавшейся для камина, и стал всматриваться в трещины. Потом застонал и повалился на колени.

Нет, ему не померещилось. В холодном лунном свете, который проникал в комнату через высокий витраж, через раскол в камне действительно пробивались золотистые волоски с оттенком седины!

От своих мыслей его отвлек шум у двери. Он обернулся и увидел жену, которая переступила порог комнаты. Чтобы она ничего не увидела, он сделал первое, что пришло в голову: зажег от лампы спичку и поднес огонь к волосам в трещине. Те ярко вспыхнули и сгорели в одну секунду. Потом с самым беззаботным видом, на который только был способен, он поднялся и сделал вид, что удивился, увидев рядом с собой супругу.

Следующая неделя прошла для него как в бреду, поскольку то ли обстоятельства складывались так, то ли это явилось следствием чьего-то умысла, но ему никак не удавалось остаться в зале самому надолго. Но каждый раз, осматривая трещину в каменной плите, он видел, что там опять пробиваются волосы золотистого цвета. Ему приходилось очень внимательно следить, чтобы этот ужасный секрет не был раскрыт. Он хотел найти во дворе какой-нибудь ящик, куда мог бы спрятать тело убитой женщины, но все время ему кто-то мешал. Однажды, выходя через свою потайную дверь, он наткнулся на жену, которая тут же захотела узнать, что происходит, и стала удивляться, почему раньше не видела ключа, который он теперь ей так неохотно показывал. Джеффри любил жену всем сердцем, поэтому сама мысль о том, что она прознает о его страшном секрете или даже просто заподозрит его в чем-то, приводила его в настоящий ужас. Но через несколько дней ему все-таки пришлось прийти к заключению, что у нее появились тревожные мысли на его счет.