Джоссеф Арлин проснулся, когда газетчик за окном завопил: «Новости! Свежие новости! Куда подевались гестийские дети?» и от всей души пожелал маленькому недоумку отправиться прямым ходом в Инэр, дабы пополнить своей никчемной тушкой меню тамошних монстров. Голова у патрона «Цирка скитальцев» болела так, словно тысяча маленьких молоточков колотила по черепу изнутри.

Сны, навеянные «Болотным дурманом», были тревожны. Он всю ночь бродил по «Зеркальному лабиринту Рилги», тщетно пытаясь разыскать некую давно потерянную вещь – очень важную вещь, обладание которой могло изменить всю его жизнь и даже стереть те страницы прошлого, которые заслуживали быть стёртыми и забытыми. Однако искомое всё время ускользало из рук, в лабиринте становилось всё темней, а отражения вели себя совсем не так, как полагается истинным порождениям зазеркальной реальности – они скалились, корчили рожи, хрюкали и квакали…

За дверью, в коридоре гостиницы, кто-то тяжело вздохнул.

Арлин с трудом сел, застегнул рубашку и угрюмым взором обвёл беспорядок в комнате. Он не помнил, что именно говорил и делал перед тем, как уснул, но догадывался, что в постель его уложил Рейне Сарро, а Марика и ещё кто-нибудь из труппы – возможно, Шельми, Карраль или Лерона – в это время трусливо ждали. Мерзавцы в совершенстве изучили сложный трюк под названием «Свали на друга опасное дело» и при случае не стеснялись его показывать.

А вот вчерашние события в цирке, наоборот, он хотел бы немедленно забыть.

- Марика! Хватит ошиваться под дверью. Я слышу, как ты сопишь, деточка.

Несмазанные петли скрипнули. Осторожно, по-кошачьи, Марика Карат вошла в номер, сжимая в руках потёртую кожаную папку, словно намереваясь в случае чего закрыться ею, как щитом. Круглые синие глаза за толстыми стёклами очков глядели с опаской.

Арлин покачал головой. Того и гляди, ему опять придётся подыскивать новую помощницу, а в сложившихся обстоятельствах подобное было бы огромной глупостью. Она привыкла к иному обращению – что ж, он пока ещё не забыл, как разговаривают друг с другом обычные люди.

- Госпожа Карат, вы меня оскорбляете своим перепуганным видом. Я сейчас трезв и совершенно безопасен, а мои ножи Красавчик куда-то спрятал или вовсе унёс с собой. Я безопасен, ещё раз говорю! Сотрите уже это кошмарное выражение с вашего милого лица… вот так, хорошо. Как обстоят дела?

- Н-не очень хорошо, - сказала Марика Карат, открывая папку и поправляя сползающие на кончик носа очки. Когда речь заходила о делах, к ней возвращалась уверенность в себе. – Четверть зала. Я хотела бы надеяться, что сегодня зазывалы продадут ещё некоторое количество билетов, но, как показывает опыт прошлых лет – тот опыт, который очевиден мне по записям моего предшественника, - шансы весьма невелики.

Четверть зала. Среди молоточков, поселившихся в голове Арлина, вдруг объявилась настоящая кувалда. Мучительно хмуря брови, он отвернулся к окну, чтобы не видеть проблесков сочувствия и жалости на лице своей помощницы. С каждым годом, с каждым Карнавалом ему становилось всё сложнее не показывать окружающим своё отчаяние.

Четверть зала. Всё хуже и хуже…

- Мы сможем рассчитаться за аренду цирка, если завтра и послезавтра выручка будет столь же смехотворной?

- За аренду – безусловно, сможем, - без промедления ответила Марика, и Арлин понял, что она уже успела обдумать эту проблему. И не только эту. – А вот с Таррской лигой цирковых поставщиков вы в прошлый раз не рассчитались, и она занесла «Цирк скитальцев» в чёрный список. Кое-что мне удалось закупить на рынке, но, боюсь, посетители будут недовольны.

«Чтоб они все там лопнули от жадности, в этой Лиге…»

- Ладно, моя дорогая, - сказал Арлин, изобразив на усталом и опухшем лице некое подобие улыбки. – Поговорим об этом позже. Я голоден, как зверь! И мне нужно быть в Речном к десяти… то есть, к девяти утра, чтобы разобраться с этой новенькой, как её, Бабочкой. Может, Безграничность окажет мне милость и нахалка поймёт, что нельзя так поступать со старым человеком.

- Вы не старый! – Марика отрицательно замотала головой и тут же покраснела. – Ой… я хотела сказать, что тоже надеюсь… может, она передумает… может, это вообще была шутка…

Арлин отеческим жестом похлопал девушку по плечу, и они пошли завтракать.

Окажись Бабочка и впрямь чьей-то шуткой, Джоссеф Арлин счёл бы себя счастливейшим человеком на свете. За сорок с лишним лет он успел побывать во множестве передряг, однако ни одна из прошлых неприятностей не могла сравниться с той мучительной проверкой, которая ожидала цирк, чем-то привлекший «карнавального беглеца», особенно если дело было в Тарре, а беглец удостоил своим вниманием чужую, пришлую труппу, да ещё и «кварту». Патрону такого цирка стоило приготовиться к тому, что ему всё припомнят и не простят ни одной маленькой вольности, ни одного неучтённого билета, ни одной тайны. Что уж говорить о хаотиде, работающем без разрешения, или о «ныряльщике» на паутине…

Но Бабочка была настоящей. Когда паутинные танцоры вышли на манеж Цирка-у-реки, новенькая уже поджидала их там. Вблизи она казалась маленькой и хрупкой – такой, что у Арлина невольно зачесались кулаки. Схватить, придушить, сломать эту тонкую шею. Он знал, что не сделает этого – он не сошел с ума, - но желание было очень сильным, почти нестерпимым.

Зелёные глаза на размалёванном чёрно-белом лице вызывающе сверкали.

- За работу, бездельники, - хмуро и устало бросил Арлин, усаживаясь на барьер, ограждающий арену. – Живо!

Пока акробаты ловко и быстро карабкались по верёвочным лестницам, он смотрел на них и размышлял. Накануне Бабочка исчезла так же незаметно, как пришла; сегодня объявилась на манеже раньше всех. Вчерашнее ошеломляюще-безукоризненное выполнение трюков означало, что номер ей хорошо знаком.

Выходит, она видела их предыдущие тренировки?..

- По моей команде! – раздался сверху голос Рейне. – Начали!

Шесть пауков, шесть бабочек; первые ловят, вторые убегают. Всё просто. Кувырки, прыжки, полёты над бездной складываются в чарующий узор танца, от которого невозможно оторвать глаз. Арлин гордился, что когда-то давно придумал этот номер, но он вряд ли кому-нибудь признался бы в том, что и сейчас, двадцать лет спустя, «Пауки и бабочки» вызывали в его душе не просто восхищение, а безудержный, почти детский восторг. Особенно сильным этот восторг бывал в тех случаях, когда номер исполнялся безупречно – вот как сегодня.

Они танцевали на паутине, как будто были рождены для такого танца.

- Быстрее! – рявкнул Арлин. – Что вы ползаете там, как земляные черви? Даже уличные воришки сумеют кувыркаться лучше, если только мне удастся их загнать на паутину! Быстрее, хаотику на ваши головы!

Они повиновались, словно были частями механизма, скорость работы которого зависела только от воли хозяина. Казалось невероятным, что люди способны на такое. Но это его люди, с внезапно проснувшейся гордостью подумал патрон «Цирка скитальцев», и они способны на многое…

- Какие хрупкие, - произнёс чей-то приятный голос. – Словно мотыльки.

Арлин резко обернулся.

В третьем ряду сидела женщина в сером переливчатом платье и шляпке с густой и длинной вуалью, тоже серого цвета. Взгляд её невидимых глаз был устремлён на Джоссефа Арлина. Руки, затянутые в перчатки, сжимали чёрную сумочку. На правом запястье красовался грубый браслет из тёмного металла, до странности похожий на часть тюремных кандалов.

Он никогда раньше эту женщину не встречал, но знал, кто она такая.

- Приветствую, госпожа Феррио. Это большая честь…

- Не надо церемоний. – Элена Феррио, звезда цирка «Семь сестёр», известная под сценическим именем Королева Мотыльков, изящно взмахнула левой рукой. – Я наслышана о вас, Джоссеф Арлин. «Невезучий Джосси» - так вас называют в Корпорации. Слыхали?

Арлин хмыкнул.

- Я удивлён, что в Корпорации обо мне вообще знают.

- Если слухи правдивы, то вы зря удивляетесь.