Второй, третий, четвертый ножи летят туда, куда их направляют.

Пятый.

Шестой.

Седьмой – и вдруг всё странным образом меняется. К деревянному щиту привязано чьё-то тело, чьё-то рыхлое, обрюзгшее тело, испорченное годами неумеренного употребления «болотного зелья» и дешевых сигарет, а в лице, хоть оно и серое, некрасивое, едва угадываются знакомые благородные черты… И ты летишь прямиком к шее этого человека, не понимая, как могло получиться, что ты-жертва, ты-нож, а он был метателем – и стал мишенью. Так надо?..

- Так надо.

- Н ет!

Снова ты – мишень, а нож застыл в воздухе. На лице метателя – ужас, но он ничего не может сделать, он словно муха, попавшая в смолу. Пятно на твоей шее чешется, набухает кровью, оно вот-вот прорвётся, и ты умрёшь – кто-то должен сейчас умереть, а ты уже один раз умерла, не многовато ли? Чего же ты хочешь, почему ты медлишь?

Седьмой нож становится ближе.

Лица зрителей пылают восторгом, ещё через секунду восторг сменится ужасом, а они об этом даже не подозревают, но номер – твой и Джоссефа – в середине представления, поэтому кровь вытрут, опилки заменят, и всё это время будет играть музыка, потому что представление не останавливается, никогда не останавливается. Лица сидящих в первом ряду тебе знакомы! Красивый юноша в чёрном трико паутинного танцора; растерянная и испуганная девушка в очках, рядом с ней – ещё одна с журналистским блокнотом; маленький хаотид, покрытый золотыми перьями, похожий на испуганную птицу; худощавый пожилой мужчина, обнимающий двоих детей, мальчика и девочку; и ещё один – тот, которого ты забыла и который забыл тебя…

Нож приближается.

Он попадёт в цель. Он попадёт точно в цель – в место на щите, чуть ниже твоего левого уха, близко к шее, но всё-таки далеко. Он не заденет тебя, даже не поцарапает.

Так почему же ты боишься?

- Потому что я убил тебя в тот вечер, Молли.

- НЕТ!!!

Почему ты боишься? Почему ты не можешь стоять спокойно? Уж не потому ли, что тебе неудобно и больно, ведь твоя спина – сплошной синяк, и кожа саднит так, что невозможно прикоснуться, ты потому и согласилась подменить подругу на щите, что тебе нельзя сегодня подниматься на паутину, ты сорвешься и упадёшь, ты умрешь, а ты не хочешь умирать, так ведь, Молли?

Ты должна жить, чтобы…

Ты должна жить, чтобы придумать способ отомстить человеку, который за час до начала представления прижал тебя к стене коридора возле гримёрки и, дыша в лицо алкоголем, попытался поцеловать, тогда как его свободная рука уже шарила по твоей груди и ниже, ниже. Ты плюнула ему в глаза, и тогда он взял тебя за шею, точно куклу – с паутинными танцовщицами такой фокус проделать нетрудно, они ведь все худые и хрупкие, - и ударил о стену. Раз, другой, третий.

Вот он, сидит в первом ряду, нервно поправляет алый шейный платок.

Он вспомнил.

А сейчас – седьмой нож.

- Прости меня, пожалуйста.

Седьмой нож, который попадает туда, куда должен был попасть.

1 6 . Место под солнцем

Последняя тень – тень человека, возникш ая за некоторое время до момента его смерти. Последняя тень обладает совершенно самостоятельной индивидуальностью и , как правило, не помнит ничего о жизни своего прообраза; все действия тени со стороны кажутся случайными, хотя на самом деле ею управляет судьба и вся её недолгая жизнь направлена на то, чтобы отомстить обидчику или убийце, после чего тень исчезает . С уществует поверье, согласно которому последняя тень, отказавшаяся от мести, ст ановится настоящим человеком и проживает вторую жизнь.

Великая Таррийская Энциклопедия, том XXXVI

Издатель: Фонд Блейза Корды (при участии семейства Гарда, Гестия),

Тарра, 2451 год после с.и.п.

Она ждала, хотя и не признавалась себе в этом. Она ждала, и он пришел.

Три дня не прошли даром. Крыша «Места под солнцем» всё ещё щеголяла огромными дырами, выглядевшими кошмарно в свете дня, но хлам с верхнего этажа уже вынесли, и даже несведущий человек понял бы, что тут готовятся к основательному ремонту. Можно было вообразить, как красиво будет здесь, когда всё закончится. Растения в кадках, удобные скамейки, солнечный свет, падающий сквозь крышу – всё, что нужно для комфорта, особенно если кроме этого комфорта уже ничего не осталось в жизни, да и сколько той жизни…

Молли стояла у стены – в том месте, где раньше была лестница, по которой она поднималась на паутину, - и смотрела на своего гостя, не в силах сказать ни слова. Он выглядел усталым, даже измождённым, как будто не спал всё время, что они провели врозь, но это было не главное.

На его потрёпанной куртке красовался знак – серебряное око маринэ.

- Ох, Безграничность, - сказала Молли. – Что с тобой произошло?

Рейне Сарро криво улыбнулся.

- Мне дали второй шанс.

Ей понадобился день, чтобы понять, почему Рейне бесследно исчез, почему глаза Марики наполняются слезами, когда звучит его имя, почему паутинные танцоры выглядят так, словно только что вернулись с похорон , а Шельми ходит мрачнее тучи и почти ни с кем не разговаривает . Она ощутила себя в центре чёрного вихря, на маленьком островке тишины посреди бурлящей стихии. Более безумного поступка для ныряльщика, чем обращение к Высокому искусству на глазах у хозяина Тёмной стаи, нельзя было придумать. И Рейне этот поступок совершил – ради неё.

- И что теперь будет?

- То же самое, что и у всех маринэ, - ответил Рейне, пожав плечами. – Морская вода. Никакой хаотики. Можно ни от кого не прятаться, просто жить, изучать Высокое искусство…

Он замолчал, но Молли знала, что осталось недосказанным: цирк и паутина теперь были для него под запретом. Устав Объединенной цирковой корпорации строго запрещал маринэ участвовать в представлениях. Трюк, с помощью которого была спасена падающая с паутины танцовщица, оказался его последним выступлением в «Цирке скитальцев».

Но хуже всего была морская вода.

- Когда меня сегодня в последний раз привели к Дорхе, - сказал Рейне, глядя себе под ноги, - он сказал, что Блейз Корда решил подарить новую жизнь самоотверженному маринэ-нелегалу. Хотел бы я знать, почему он это сделал – из-за того, что Алия написала о нас статью, которую прочитал весь город, или из-за того, что он и впрямь способен испытывать человеческие чувства.

- Прости меня, – тихонько попросила Молли и отвернулась. Ей показалось, что стоит закрыть глаза, и весь мир исчезнет, погрузится в океан боли. Она, только она была виновата в случившемся. Он никогда бы не выдал себя, если б не пришлось кого-то спасать. – Прости меня, пожалуйста.

- Бабочка…

Он подошел, осторожно обнял её, вдохнул запах её волос.

- Ты ни в чём не виновата, глупая. Я много лет всех обманывал – всех, кроме Арлина, - но это не могло длиться вечно. Это лучший финал, чем если бы я нырнулво время выступления и кого-то накрыло бы хаотикой. Всё правильно, Молли, всё так, как должно быть.

- Как же ты проживёшь без цирка? И как цирк проживёт без тебя?

Рейне негромко рассмеялся.

- Представление продолжится, потому что так заведено. Однако оно может и завершиться, если ты не пойдёшь сейчас со мной к Арлину и не скажешь, что по-прежнему хочешь работать в «Цирке скитальцев».

- Но зачем? Я ведь не человек, - горько сказала она. – Я тень человека, который давно умер и превратился в прах.

- А я – маринэ, - отозвался Рейне. – Не боишься?

- Я чуть не убила твоего патрона, - она взглянула на него снизу вверх. – Я чуть не уничтожила ваш цирк.

- Так ведь Арлин не умер… никто не умер, хотя у господина Лаббера случился небольшой сердечный приступ. Да и цирк ещё жив. От тебя зависит, будет ли он жить дальше.