— Если он не связан с драконом, — вставил свои пять копеек устроившийся прямо на полу Эр.

— И то верно, — согласился с ним Шлим, — Так вот, в этом деле с поводками и нитями-марионетками, конечно, проще, но на нас своя же магия действует… ну скажем так, несколько иначе.

В этот момент ленты, что стелились по полу и от которых уворачивался Арно, вынужденный постоянно дергать за собой Рамирата, начали подниматься в воздух, свиваясь кольцами, словно какой-нибудь питон, жутко длинный, но тонкий и плоский, как будто скалкой по нему прошлись.

— Да уйди ты к остальным! — вскричал Арно на весь зал.

Но Рамират уперся. Встретился с ним взглядом, и масочник быстро сообразил, что бесполезно его отсылать.

— Тогда я тоже хочу участвовать! — Взвился Эр и помчался к Маку.

Через мгновение противники стояли друг против друга пара на пару. Вокруг Мака и примкнувшего к нему Эра скручивались кольцами ленты. Арно и Рамират казались беззащитными против этой мощи. Одна из этих лент взметнулась и понеслась в лицо Арно. И тут Рамират, против которого магия маски была бессильна, как в случае с любым драконом, первым додумался исполнить роль щита. Лента обвила его горло и… опала.

Гиня тем временем продолжил комментировать происходящее.

— Ну, это теперь, конечно, не совсем тот поединок, которыми вас Арно стращал. Но по сути, такие вот драки происходят между нашим молодняком с устойчивой регулярностью. Разумеет, на Карнавале и любых других праздниках поединки строго запрещены. В таких случая против драчунов может палач выступить. А это чревато тюремным заключением. Вы, конечно, не поймете, что в этом такого ужасного, но только потому, что не видели, как у нас выглядят тюрьмы. Так что суть в том, что мы в принципе не так уж бурно размножаемся, но при этом наши юные, да горячие, регулярно пытаются истребить и без того небольшое поголовье себе подобных. Не знаю, что будет теперь. И вообще удивляюсь, что до сих пор никто не донес его величеству, что у нас все не так гладко на наших холмах. Но Арно прав, есть очень большое опасение, что теперь наши будут регулярно лезть на рожон с людьми. И, даже если человеку в таком поединке чести удастся победить масочника… есть одно обстоятельство, которое может в корне изменить теперешнее к нам отношение со стороны королевского дома.

— Тогда почему бы не стращать их палачами и не в праздники тоже?

— Потому что если поединок произошел где-то неподалеку и вовремя старшие подоспели, еще можно спасти хотя бы одного из поединщиков. Если же мы начнем их стращать… они просто будут забираться все дальше и дальше. И там уже никто не сумеет поспеть вовремя.

— Что значит хотя бы одного? — еще больше нахмурился Муравьед, у хватившийся за самую главную обмолвку Коломбины, и с силой стиснул руку своего кукловода. Гиня тяжело вздохнул и только собирался ответить, как в зал вошли Ставрас и Шельм. И заговорил вольто — мертвенно бледный. Точнее, показался таковым, пока все не сообразили, что на лице шута была белоснежная маска, полностью повторяющая контуры лица. Взгляд, которым их обжег Радужный дракон, не предвещал ничего хорошего. Похоже, поединок Арно и Мака как-то не совсем благополучно сказался на Шельме и его безликой маски.

— Умирая, можно забрать любого с собой. Есть проверенный и безотказный способ. Главное, правильно ненавистью распорядиться. А кого еще можно так сильно ненавидеть, как не собственного убийцу? — мертвенным голосом произнес шут.

Со своего места поднялся Мур.

— Что случилось? — спросил оборотень, обращаясь к Ставрасу.

— Вот и мне хотелось бы знать, — холодно произнес тот, — вообще-то он спал. А, когда встал на ноги, на нем уже была эта чертова маска!

И в этот момент с той стороны зала, где все еще шел поединок, раздался крик. Там были еще одни двери, находящиеся точно напротив тех, в которые вошли шут и лекарь. И именно в дальнем дверном проеме стоял… Вестник. И звук этот исходил от него. Крик боли и ужаса, потому что именно на нем скрестились поводок Шлима и лента Макилюня. Как эти двое успели так быстро сориентироваться и переключаться друг с друга на иного противника — осталось загадкой. Рядом с каждым из масочников стояли драконы, взгляды которых так же были обращены на непрошенного гостя. И тут… всех примирил вольто. Нити сорвались с пальцев Шельма. Маска, за которой было спрятано улыбчивое лицо, засветилась, вспыхнула и… пропала. Нити, пронзившие одновременно, Вестника, Арно, Мака, Рамирата, Эра и Ирайсо, опали, растворившись в воздухе еще до того, как успели достигнуть пола. И Ландышфуки заговорил сам, уже без подсказки маски.

— Она пришла просить о помощи, — окружающие не сразу поняли, что это он о вестнике. Но шут, под глазами которого залегли глубокие тени, продолжил совсем о другом: — Наши поединки, действительно, регулярно заканчиваются смертью обоих противников, так как умирая, даже самый слабый масочник способен забрать с собой того, кого особенно сильно ненавидит. Пусть даже не своего убийцу, пусть даже этот человек будет находиться от него за тридевять земель. Это особая магия, которую невозможно отметить. У вас тоже есть что-то подобное, — он повернулся к Ирайсо. — И у людей драконьего королевства, кажется, тоже.

— Предсмертное проклятье мага, — первым догадался Ставрас.

— Да, — хрипло отозвался Шельм. Прочистил горло и повернулся к Маку и Арно. — Я, надеюсь, что до этого вы бы не довели. Но вольто… испугался. А я спал, поэтому…

— Маска перехватила контроль, — задумчиво кивнул Мак. И ободряюще улыбнулся. Подошел к шуту. Это потребовало несколько больше времени, так как зал, действительно, был довольно внушительных размеров. Все молчали. Мак протянул Шельму руку. Тот помедлил, но потом все же ухватился за нее. И замер, словно бабочка, нанизанная на иголку.

— Что происходит? — хмуро спросил у палача лекарь.

— Просто кое-чем делюсь, — легко отозвался тот.

— Мак, — строго и укоризненно произнес Ставрас, — не бери дурной пример с младших сородичей.

— И в мыслях не держу. Просто, это трудно объяснить словами. Но скажу так, кроме судей, могильщиков и охотников за головами, мы так же выполняем роль… скажем так, духовников.

— Ух, ты! — Вклинился, приблизившийся к ним Рамират, — а ведь это косвенно включает в себя три предыдущие роли.

— Да, наверное, — палач глубоко вздохнул, но даже не обернулся на бронзового, все еще глядя только на лекаря, он разжал пальцы и выпустил руку Шельма. Тот испустил разочарованный вздох. Но быстро встряхнулся и придвинулся ближе к Ставрасу. Тот сразу же обнял его за плечи. Для шута это словно бы поступило сигналом к действию, точнее, к продолжению объяснений.

— Поэтому у нас нет смертных приговоров. Провинившихся запечатывают в тюрьме масок. И все. Если приговорить к смерти, есть вероятность, что тем самым приговоришь еще кого-то, кто ни сном, ни духом о своей вине.

— А! — Неожиданно для всех взвыл Эр, отчаянно взъерошив на себе волосы обеими руками, — Как же у вас все сложно!

— Так зачем к нам пожаловал Вестник? — Неожиданно подала голос Ирайсо, освобожденная вольто от магии кукловода.

Девушка, что все еще стояла статуей в дверях, дернулась от этих слов, словно очнулась. А потом скинула капюшон и сказала:

— Я пришла просить о спасении.

— Но не для себя, — отрешенно произнес Шельм, через которого, похоже, снова заговорила маска масок.

— Для дочери. Она Скарамучча. Самая сильная из нас. И она… ждет ребенка от Коломбины.

— Палача или Доктора, — изумленно выдохнул Шельм уже своим голосом. И тут же воскликнул, хватаясь за голову. — О, черт!

— Что это значит? — заволновался Ставрас.

— Все может оказаться еще хуже, чем мы предполагали, — веско произнес Мак. И, похоже, оказался прав.

— Тсс, — зашипел на Бима Тай и тут же спросил: — ты точно уверен, что она больше через тебя не смотрит?

— Ты всю дорогу спрашиваешь! — Обиделся дракон, который посчитал, что после признания в том, что ведьма может видеть через него, ему теперь не доверяют.