— Что-то тебя, лапа моя, — промурлыкал он, покосившись через плечо, — На нежности с утра пораньше потянуло. — На что лекарь, в очередной раз возмущенный таким к себе обращением, тихо рыкнул и не сильно укусил его за плечо. — Ай! — вскрикнул шут, которому было не сколько больно, сколько обидно, и со всего размаха треснул его по лбу ложкой. Лекарь от такой наглости впал в легкий ступор.

— Ну, знаешь, — начал он, отстранившись, и потирая ушибленный лоб, — Это уже слишком.

— А кусаться, значит, не слишком, да? — откликнулся Шельм, взмахом руки туша огонь в очаге. Удобно быть магом.

Ставрас не знал, что ему ответить, а пока придумывал, в кухню вошел встрепанный со сна Эр и замер на пороге.

— Э… Ставрас? — с какими-то странными интонациями недоверчиво выдохнул он.

— Что? — рыкнул лекарь и посмотрел на него возмущенно.

Шут же из-за его спины сделал страшные глаза, Эр увидел и спохватился, неожиданно приняв сторону коварного масочника, а не старшего сородича.

— Да, нет. Ничего такого. Просто испугался, что ты его от переизбытка чувств прямо здесь схарчишь без соли и перца.

Ставрас фыркнул, слишком рано расслабившись.

— То есть при наличии соответствующих специй, ты вовсе не против, чтобы я позавтракал им? — полюбопытствовал Ригулти у молодого дракона.

Тот, не иначе как подсмотренным у Шельма жестом, картинно закатил глаза к потолку.

— Не, очень даже буду. — Расплылся в улыбке Эр, — Твой шут мне нравится, и, судя по всему, не мне одному. Так что…

— Предатель! — пожурил его лекарь, наблюдая, как улыбающийся Шельм раскладывает по тарелкам омлет со шкварками и травками.

— И ты даже себе не представляешь какой, — неожиданно от дверей раздался голос Макилюня.

Все тут же посмотрели в его сторону, но палач встретился взглядом лишь со Ставрасом. Ригулти вопросительно выгнул бровь, посерьезнев и заподозрив неладное, а масочник лишь покачал головой в ответ.

— Ты хотя бы, сначала, мне фору дал отбежать подальше, — проворчал на все это Шельм, ставя на деревянную подставку всю сковородку сразу и больше не заморачиваясь с раскладыванием харчей по тарелкам.

— Вот еще! — откликнулся палач, — Во-первых, он тебя все равно догонит, дракон как никак, а во-вторых, вам Арлекинам только дай волю.

— Та-а-а-ак, — протянул лекарь. — Что я пропустил?

— Ты себя сегодня в зеркало уже видел? Мне вот думается, что нет.

— Шельм?

— А я что? Я ничего, — невинно захлопал ресницами тот.

Лекарь с подозрением прищурился и легко намагичил небольшое зеркало прямо перед собой. Взглянул в него и обмер. Теперь понятно, почему Эр так отреагировал. Зрелище, действительно, было не для слабонервных. Зеркало полетело на пол, но разбиться не успело, растворившись за несколько мгновений до того, как соприкоснулось с половицами. В повисшей тишине раздался проникновенный, уже не человеческий рык, утробный и страшный, вот только Шельм к тому времени оказался уже у выхода и непременно бы сбежал, если бы входная дверь со всего размаха не врезалась в косяк прямо перед его носом. Шут вздохнул и остался стоять ко всем спиной.

— Мак, — прозвучал обманчиво спокойный голос Ригулти, — Позавтракайте с Эром во дворе.

— Нет уж, — отозвался палач, — Лучше вы. А то, боюсь, как бы после вашего совместного завтрака, нам до обеда не пришлось собирать твою аптеку по всему городу, как верлиньскую головоломку.

— Ты прав, — с силой стиснув локоть шута, бросил лекарь, не оборачиваясь, и повел притихшего мальчишку в сад.

В этот раз Шельм в своих извечных шалостях все же изрядно перестарался.

— Ты сам виноват, — Ландышфуки не дал ему даже слова сказать, напав первым.

— Да, неужели?

— А ты думал я так легко забуду то, что ты со мной сделал?

— Начинаю понимать, почему тебе всучили все же Арлекина, злобного и тупого.

— Ах, вот значит как?

— Скажешь, не так?

— Во-первых, не всучили, а маска сама выбрала меня. Во-вторых, с каких это пор я туп, пусть и порой умею злиться, как сейчас. И, в-третьих, — Шельм на этих словах шагнул совсем вплотную. Лекарь, прожигая его взглядом, не шелохнулся, причем в этот момент Ригулти уже совсем не смущал весь его комичный, по вине шута, облик, с разделенным на пробор гребнем из вечно стоящих торчком волос на макушке и двумя закрепленными специальным воском рогами, в основании каждого из которых красовался миленький такой красный бантик.

— В-третьих? — напомнил лекарь, когда пауза затянулась, а Шельм все так же неотрывно смотрел ему в глаза.

— Я приглашаю тебя, — отозвался тот неожиданно тихо и кротко.

Лекарь недоуменно моргнул и в тоже мгновение задохнулся, когда рука шута вонзилась ему в грудь под солнечное сплетение и прошла насквозь, словно была лишь призраком несуществующей плоти. В шею с левой стороны словно оса ужалила. Он непроизвольно вскинул руку, зажимая саднящий участок кожи, а Шельм моргнул и отшатнулся. Глаза у него при этом были испуганными.

— Ставрас?

— Что ты сделал? — привлекая его к себе, поинтересовался лекарь, а когда шут неосознанно прижался ближе, обнял и успокаивающе провел ладонью вдоль спины. И все же, какой же он еще мальчишка! — подумалось лекарю с нежностью, и он улыбнулся. — Так все же, что?

— Пригласил на карнавал…

— И все?

— Не уверен.

— Ну-ка, объясни.

— Давай, лучше Маку покажем?

— Что покажем? — удивленно моргнул лекарь, заглядывая в глаза шута. Тот вздохнул и провел подушечкой указательного пальца по тому месту, в котором кожа все еще саднила.

— Её.

— Кого?

— Твою татуировку.

— Ну, знаешь, это уже какой-то форменный беспредел, — отозвался лекарь с тяжким вздохом, — сначала рога эти твои с бантиками, теперь еще и татуировка. Надеюсь, она-то хотя бы приличная. Как хоть выглядит-то?

— Как две мои маски щека к щеке, смеющийся Арлекин и серьезный Вольто.

Лекарь нахмурился. Уж очень ему не понравилось такое описание новоприобретения.

— Что это значит для вас, масочников?

— Кажется, я предложил тебе обменяться масками, но это невозможно.

— Угу. И снять матрицы кукловодов невозможно, и мертвые яйца оживить тоже, да и вообще, любить масочника и вовсе из разряда сказок, так?

— Я не знаю, честно, — Шельм ответил твердым взглядом, — Поэтому и предлагаю показать палачу.

— Зачем ты вообще это сделал? — беря его за руку и утягивая обратно в дом, поинтересовался Ставрас, которого неожиданно захватила идея ритуала с обменом масками, который ему очень хотелось бы увидеть, впрочем не только его.

— Я злился. И до сих пор, между прочим, злюсь. — Бросил Ландышфуки ему в спину.

— Ну, и злись себе на здоровье, — фыркнул лекарь, — Только не забывай, что когда-нибудь могу разозлиться и я.

— И что тогда будет?

— Забуду, что я старый и мудрый и выдеру, как сидровую козу.

— О, милый, а я и не знал, что ты любишь такие игры, — промурлыкал Шельм, после чего они со Ставрасом еще несколько задержались, прежде чем вернуться на кухню к мирно завтракающим Макилюню и Эру. А что, превращать поцелуй в поединок порой бывает очень даже приятно.

Макилюнь был, мягко говоря, в шоке.

— Алекс, ты сам-то понял, что сделал?

На это Шельм лишь тяжело вздохнул и отвернулся.

— Он меня довел.

— Неубедительно.

— Ну, хорошо, — под всеобщим молчанием сдался Ландышфуки, — Я просто хотел показать, как я буду танцевать.

— Тебе уже прислали приглашение? А не рановато они подорвались? — тут же заинтересовался палач, на что обоим присутствующим при разговоре масочников драконам только и оставалось, недоуменно переглядываясь, переводить взгляд с одного на другого. Мак вынужден был объяснять. — Весенний карнавал традиционно открывает танец Изабеллы и Арлекина, на самом деле это всегда просто фееричное зрелище, призванное быть украшением всего праздника. Приглашение на танец рассылаются как правило за несколько недель до оного, чтобы дать возможность Маске принарядиться и настроиться. Кстати, на осеннем карнавале танцуют уже Коломбина и Бригелла.