В этот вечер Изабель провела не один час с принцессой, которая выглядела уже гораздо лучше. Она говорила, не закрывая рта, желая развлечь Шарлотту и успокоить. Спать она легла с облегченным сердцем, обойдясь без услуг Агаты, которая отправилась повидать мужа. Они не виделись чуть ли не год, к тому же Агата не забыла и странную историю с вестником, приехавшим в Шатильон, и очень хотела пролить на нее свет.

На следующее утро Шарлотта, преисполненная достоинства и удивительного спокойствия, вошла в зал в сопровождении Изабель и Лэне, любезно ответила на приветствия всех, кто ее там ждал, и заняла главное место, сев в кресло на возвышении. Ее невестка, вошедшая сразу вслед за свекровью, заняла место по ее правую руку, Изабель – по левую. Лэне остался стоять рядом. Он передал ей большой лист бумаги с надписью «Решения». Они пришли в голову принцессе ночью, которая, как издавна известно, хороший советчик. И принцесса начала читать их твердым голосом, что вызвало невольную улыбку у Франсуа.

А первый пункт как раз касался его: господин граф де Бутвиль и те, кого он выберет себе в помощь, должны отправиться в провинции центральной Франции и поднять там народ, иными словами, мятеж против Мазарини, который посмел заточить в тюрьму прославленного победителя в сражении при Рокруа и во множестве других сражений. В это же время господин советник Лэне отправится на переговоры с коадъютором де Гонди, другими фрондерами, Парламентом, а также двором, чтобы расколоть единство партии Мазарини, пообещав одним места, другим – почести или деньги при условии, что они немедленно станут требовать освобождения принцев.

– В зависимости от результатов, которых мы добьемся, – заключила принцесса, кладя бумагу на стол и обводя медленным взглядом обращенные к ней изумленные лица, – мы будем принимать дальнейшие решения. Хочу надеяться, что все со мной согласны?

Бурные рукоплескания были ей ответом. А супруга принца де Конде – Клер-Клеманс – наконец-то вздохнула с облегчением.

Лишь на лице аббата Рокетта застыло недоуменное выражение, на что обратили внимание и Изабель, и ее главный союзник. Они оба пришли к заключению, что аббат ведет двойную игру и поэтому отныне не должен покидать Шантийи. Они даже поручили надежному человеку следить за аббатом.

Франсуа ликовал: наконец-то он мог действовать! Не теряя ни минуты, он ринулся исполнять предписанное. Для начала разослал во все стороны гонцов, а затем сам покинул Шантийи, спеша встретиться с теми, кого созвал, в назначенном им месте.

Лэне также уехал из Шантийи, но он поскакал в Париж, где у него было множество друзей. Он встречался с многими из них, тратил деньги без счета и даже пошел на то, что предложил Мазарини выдать одну из его племянниц замуж за принца де Конти. Но не преуспел нигде и ни в чем. Никто не пожелал вступиться за принца де Конде. Его несговорчивость и непомерная гордыня были широко известны, знала о них и королева, заметил и юный король, который говорил мало, но запоминал многое. Что уж говорить о кардинале! Одним словом, никто не хотел снова видеть принца на свободе.

Обескураженный и огорченный Лэне вернулся ни с чем и встретился с Гувилем, секретарем герцога де Ларошфуко, который был отправлен в Шантийи, чтобы предложить услуги герцога матери обожаемой им госпожи де Лонгвиль, пребывавшей по-прежнему в бегах. Господин Гувиль предлагал поднять мятеж в Пуату и занять город Сомюр, важный стратегический пункт на Луаре. Однако для этого нужны были три тысячи пистолей. Герцогиня де Шатильон дала их ему от имени принцессы. Вот уже два месяца Изабель вела игру, осторожно давая советы Шарлотте, а сама оставаясь в тени.

Однако она имела дело с серьезным противником: Мазарини уж никак не был пешкой на поле и умел находить ответные ходы. Чтобы покончить с возможностью мятежей, он повез юного Людовика XIV в Нормандию, а затем в Бургундию и другие провинции, прекрасно зная, какое воодушевление в народе вызовет красивый и величественный мальчик.

Но не так-то легко было заставить сдаться отважную герцогиню. Она по-прежнему советовалась с Лэне, и однажды ей пришел в голову дерзкий план: отвезти под надежной охраной в Париж принцессу – вдовствующую, разумеется, – чтобы она предстала перед Парламентом, перечислила преступления Мазарини и потребовала во всеуслышание освобождения своих сыновей и зятя. Клер-Клеманс должна была в это время потихоньку покинуть Шантийи, забрав с собой сына, чтобы он не стал заложником, и укрыться в крепости Монтрон в Бурбонэ. Крепость принадлежала лично Шарлотте, и туда должна была уехать и сама Шарлотта в том случае, если ей не удастся добиться справедливости в Парламенте, и уже оттуда готовить новые мятежи.

Задуманное решили осуществить немедленно и сразу же отдали необходимые распоряжения: в нужных местах расставили сменных лошадей, приготовили кареты. Но все старания пошли прахом. Мазарини предупредили о приготовлениях, и утром одиннадцатого апреля обитатели Шантийи узнали, что гвардейские роты швейцарцев и легкой кавалерии приближаются к замку, чтобы окружить его.

Но если кардинал сумел заручиться шпионом, то Бог не обидел Изабель живостью ума. Устроив небольшой военный совет прямо у себя в спальне, Изабель, обсудив все с Лэне, решила первой увезти из замка молодую принцессу с маленьким герцогом Энгиенским, а после них – принцессу Шарлотту. Тут же было приготовлено все необходимое.

И очень вовремя. Около десяти часов вечера капитан Дальмас пришел и сообщил, что прибыл дворянин с письмами от королевы принцессам. Он просит, чтобы каждая из принцесс приняла его лично, так как он должен вручить королевские послания из рук в руки.

Казалось бы, предупредительность и любезность! Однако вместе с дворянином прибыл еще и отряд лучников, которыми его снабдил прево. Лучники расположились возле обоих подъемных мостов, которые вели в замок. Обитатели замка, похоже, оказались в ловушке. Но Изабель не пала духом, а только улыбнулась. Благодарение Богу, что чужаки не знали еще об одном выходе – через погреба. В одном из подвалов был потайной ход, который выводил к противоположному берегу озера, а там – через небольшой мостик – к ферме Букан. Им они и воспользуются.

Офицера, который командовал вторгшимися в Шантийи солдатами, звали дю Вульди, он был один из мелких провинциальных дворян, которые служили Мазарини, и звезд с неба не хватал. Едва взглянув на него, Изабель тут же задумала и разыграла блестящую комедию. Для начала она попросила дю Вульди, который желал вручить письма принцессам лично, немного подождать, так как дамы хотят привести себя в порядок, они обе нездоровы и желают принять его в приличном виде. Дю Вульди охотно согласился подождать.

Клер-Клеманс, которая в самом деле была простужена, уже легла. Сейчас главными фигурами была она и ее сын. Изабель подняла молодую женщину с постели и заботливо потеплее одела. В постель Клер-Клеманс она уложила одну из фрейлин принцессы, мадемуазель Жербье, очень умненькую девушку, которая должна была прекрасно справиться со своей ролью. Дю Вульди никогда в глаза не видел принцессы и заподозрить обман никак не мог. Маленького герцога Энгиенского заменили сыном садовника. Проделав все это, Изабель заставила дрожавшую, как лист, Шарлотту тоже улечься в постель.

– Уверяю вас, вам нечего бояться, – твердо заявила она. – Я и господин Лэне будем стоять за пологом вашей кровати и избавим вас от любой неожиданности.

Сказано – сделано. Как только госпожа де Бриенн, фрейлина принцессы, ввела в спальню дю Вульди, Шарлотта со страдальческим лицом закашлялась так, что любой бы ей посочувствовал. Офицер приветствовал ее положенным поклоном – принцессу он хорошо знал, так как она часто бывала при дворе, – и передал ей письмо, после прочтения которого последовали вздохи и новый приступ кашля, на который тут же прибежал Бурдело с чашкой горячего питья.

– Я не отвечаю за жизнь госпожи принцессы, – заявил он, – если она покинет свою спальню в такую холодную мокрую погоду.