На рассвете он спустился нетвердым шагом, словно пьяный, постоянно потирая правую руку, точно желая стереть въевшееся пятно. Эту правую руку де Жиак пообещал дьяволу – в уплату за запрошенную помощь…

И тут же эта «рука» начала действовать. Жениться на графине де Тоннер де Жиаку мешало одно непреодолимое обстоятельство: его жена умирать не собиралась, да еще и была беременна вот уже несколько месяцев. Чтобы избавиться от нее, он задумал преступный план, который не замедлил привести в действие: он взял два кубка и наполнил их вином, удивительно густым и черным. После ужина он протянул один Жанне, предлагая выпить за успех их общих планов. Каких планов? Ну что же, назовем это… сюрпризом для нее.

Чтобы подбодрить ее, он поднес свой кубок к губам, но не отпил. Жанна де Жиак начала пить, но, будучи дамой чуткой, заметила, что Пьер не прикоснулся к своему вину. Допивать она не стала, несмотря на то, что он ее сначала просил, потом угрожал, а потом и вовсе приказал. Поняв, что он хочет ее смерти, она спросила – почему. Он цинично ответил, что она ему мешает, так как он любит другую женщину, моложе, красивее и богаче…

После подобного заявления Жанна отказалась пить остаток и выплеснула вино. Готовый на все ради смерти жены, Пьер схватил ее, обвязал веревкой, приготовленной специально на этот случай, и закинул на спину, несмотря на ее весьма немалый вес. Он отправился в конюшню, оседлал лошадь, привязал к ее крупу несчастную и сам забрался в седло. Пришпорив лошадь, он понесся в деревню через потайные ворота, открытые специально для этого случая. Тем временем яд начал действовать, и Жанна закричала, испытывая ужасные муки, усиливаемые галопом. Она стала умолять мужа развязать ее, подумать об их ребенке… Но он лишь рассмеялся: дети у него были и еще будут: красавица Екатерина, без сомнения, подарит их ему. А этот – наверняка какой-нибудь бастард, зачатый неизвестно от кого.

Адский галоп продолжился. Они проезжали виноградники, леса и поля, наводя ужас на крестьян, сидящих в своих хижинах. Те, кто видел этого всадника в черном на безумной лошади с белым кричащим телом, думали, что то был зловещий охотник, везущий ночью свою дичь, и спешили закрыть глаза и зажать уши, чтобы, не дай Бог, не быть проклятыми.

Пьер де Жиак вез свою жертву до тех пор, пока у лошади не стали подкашиваться ноги. Тогда он остановился. Жанна была уже мертва. На крупе лошади лежал окровавленный труп, чье перекошенное лицо отображало последствия страшной агонии. Ему оставалось только закопать ее на месте с помощью лопаты, которую он предусмотрительно взял с собой, а затем, закончив дело, выкинул в реку.

Потом он лег рядом со свежей могилой, на которой даже посадил кустик, и заснул. Утром он вернулся в Шатоге с заранее заготовленной историей: у его беременной жены ночью возникла прихоть поехать в монастырь в Клермоне, чтобы там ожидать рождения ребенка. Затем было объявлено, что та умерла при родах, и никто не стал выяснять правду, ибо все боялись Пьера де Жиака.

Через несколько дней, счастливый и свободный, он поехал ко двору Карла VII, где его ждала женщина его мечты. Там его ожидала не только любовь, но и исполнение всех желаний, о которых он говорил в ту темную ночь в Шатоге.

Два месяца спустя Пьер де Жиак женился на Екатерине де л’Иль-Бушар. Сам король присутствовал на церемонии, подписал брачный договор и обнял молодоженов. В последующие месяцы Пьер действительно был счастлив и не испытывал никаких угрызений совести за совершенное преступление. И изо дня в день возрастало его разрушительное влияние на слабовольного короля. Бесспорный фаворит, он управлял небольшим двором в Бурже, и из страха никто ему не смел перечить. 3 августа 1426 года он стал первым камергером короля и начал править единолично, беззащитными перед его вызывающей надменностью оказались даже самые упрямые головы, не считая одной: его заклятого врага Жоржа де Ля Тремуйя, который ненавидел Пьера так же сильно, как любил красавицу Екатерину.

Ля Тремуй искал помощи и защиты. Нашел он их без труда, потому что при королевской особе находилась одна благородная и влиятельная дама, которая желала лучшего для своего несчастного королевства и изо всех сил боролась против фаворитов короля: это была Иоланда Арагонская, герцогиня Анжуйская, графиня Прованская и правительница четырех королевств, а также теща Карла VII. Это она приняла и вырастила короля, когда его настоящая мать, отвратительная Изабо, провозгласила того незаконнорожденным.

Иоланда желала смерти де Жиака и возвращения коннетабля де Ришмона, лучшего фехтовальщика во всей Франции, которого Карл VII удалил от двора из простой прихоти. Тогда эти трое задумали заговор. Королева узнала, что в начале февраля 1427 года двор отправляется в Иссуден, что недалеко от владений коннетабля. Ночью 7-го числа Ришмону удалось проникнуть в донжон благодаря своим шпионам, и он направился к покоям короля, чтобы выдернуть де Жиака из объятий жены. Затем он поступил с ним, как тот еще совсем недавно – с Жанной: взвалил на лошадь и повез к себе в Дён-сюр-Орон. Там де Жиака поджидали судьи и палачи. Под пытками несчастный поведал обо всех своих преступлениях, кроме одного: убийства Жанны. Но когда ему объявили смертный приговор, де Жиак сдался и стал умолять перед смертью отрубить ему правую руку, принадлежавшую дьяволу, которого он теперь боялся пуще смерти.

В этот раз он сообщил все. Чуть позже палач отрубил ему руку, а затем, зашитый в черный мешок, Пьер де Жиак был выброшен в Орон. На мешке было написано: «Пропустить королевское правосудие». Карл VII даже не попытался отомстить за смерть фаворита, от которого, возможно, и сам устал.

После смерти де Жиака хозяином Шатоге стал один из его сыновей. Он был бездетен, поэтому замок унаследовала его сестра Луиза, которая сделала замок собственностью рода де Ла Кеиль, который за счет Шатоге получил титул маркизов. У них замок и оставался до самой Революции. Он претерпел несколько изменений, но в настоящий момент он почти разрушен и принадлежит нескольким владельцам, выращивающим виноградники в окрестностях.

Жан Расин взял отпуск и приехал в Юзес, где у своего дяди, канонника Сконена, прожил чуть больше года и где написал свою «Фиваиду». Он любил Юзес, приютившийся между Провансом и Лангедоком, драгоценный камень, установленный посреди виноградников и кустарников, где произрастали солодка и душица. Он также любил местную божественную кухню с ее ароматами чеснока и трав. Но ему там не хватало парижского духа и воздуха его элегантных улиц, а посему, в конце концов, он без сожаления оставил Юзес в его спячке.

Юзес был и остается одним из городов Франции, больше остальных пострадавших на протяжении веков. Его последовательно завоевывали и разрушали арабы, альбигойцы, протестанты, он оставался гугенотским, когда епископ Жан де Сен-Желе перешел в новую реформированную религию вместе со всем своим приходом. Сам собор не выдержал этого: он был разрушен сверху донизу в 1560 году, вместе с епископским дворцом и монастырем, что стало тяжким грехом по отношению к искусству.

Но на самом деле собор привык к этому: с ним подобное случалось уже в третий раз. Король Франции не был так терпелив: он возмутился тому, что первое герцогство Франции оказалось в руках протестантов с епископом и сеньором во главе. В то время сеньор Антуан де Крюссоль командовал от имени короля в Провансе, Лангедоке и Дофине, и он еще не был виконтом д’Юзес. И он стал свидетелем того, как испарились его убеждения перед коалицией блистательной аристократки, полной решимости и очарования, и короля Карла IX.

Она была дамой не первой молодости, эта самая Луиза де Клермон-Таллар, графиня де Тоннер, что очаровала его в 1555 году. Ей был пятьдесят один год. И она была вдовой от первого брака с Франсуа дю Белле, князем д’Ивело (двоюродным братом Иоахима!), служа гувернанткой у детей Екатерины Медичи, которая называла ее «сплетницей». Их связывала крепкая дружба еще до того, как королева доверила ей «Летучий эскадрон», то есть отряд тщательно подобранных красивых девушек, которые стали надежным оружием Екатерины. Решения, принимаемые надушенными красавицами Руэ, мадам де Сов, мадемуазель де Лимёй и некоторыми другими, были согласованы с королевой-матерью и ее подругой, погруженной в самые рискованные политические игры.