Во время той тирании, которую он проявил к новгородским гражданам, он препоручил выгнать всех нищих за город и выгнанных заставил пребывать под открытым небом, в то время как все было бело от снега и замерзло от холода. Граждане также, желая избежать гибели, грозящей городу, в большинстве облеклись в одеяние нищих и дали себя выгнать вместе с ними. Огромное большинство из них, изнуренное голодом и холодом, погибло, а многие украдкой отправлялись ночью в город, полный трупов, крали тела убитых и питались ими, похищенными тайно. Остальные тела, которые они не могли потребить, они хранили посоленными в бочках. <…>

После разрушения Новгорода он отправляется в город Псков. Несчастные граждане, желая отвратить его жестокую душу от намеченного плана своим гостеприимством и обходительностью, выносят, каждый пред своим домом, уставленные и крытые скатертями столы, на которые кладут хлеб и соль. Отдельные лица, высыпав из города, кланяются ему и просят не побрезговать их убожеством, а лучше принять благосклонно хлеб и соль, которые они подносят и препоручают ему все свое и себя самих, подтверждая его право распоряжаться их жизнью и имуществом. Тиран, побежденный их унижением и покорностью, пощадил, правда, их жизнь, но разграбил все же их имущество <…>. Всю же ярость и жестокость он обратил против монахов, из которых одних он отчасти приказал рассечь на куски, отчасти задушить в воде, а храмы были опустошены, и все колокола уничтожены. <…>

В этих городах он проявил то же самое тиранство, как и в Новгороде. Пленных поляков, которые после взятия Полоцка были уведены сюда, он рассек на куски приблизительно в количестве 500. Он приказал также вывести 19 пленных татар, которые, услышав, что произошло с поляками, спрятали у себя в рукавах ножи. В то время как против них, поставленных подряд, обнажали мечи, каждый из татар по данному знаку схватывает нож и пронзает напавших телохранителей, в особенности же вождя этого тиранства они пронзили так жестоко, что из него выпали внутренности. Он уже раненый, видя себя попавшим в великую опасность, велит сообщить тирану, что сделали татары. Тот, получив известие, немедленно посылает стрельцов с приказом прикончить татар ружейными пулями, а затем рассечь на куски. <…> Тиран разослал своих телохранителей и по другим крепостям <…>. Как только телохранители являются в эти замки, они выводят из тюрьмы пленных и прежде всего снимают с них оковы, говоря, что им надлежит всем идти только связанными и предстать пред трибуналом знатных лиц, которые хотят отпустить их на свободу в Польшу с целью обмена одних пленных на других. Те спрашивают, почему они уводят только одних мужчин, а оставляют в тюрьме женщин и детей. Телохранители отвечают, что жены также должны последовать непосредственно вместе с детьми. Когда мужчины были наконец уведены из глаз женщин, каждому из них завязывают руки за спину, затем сажают на повозки и привозят на лед, а там через отверстия во льду, прорубленные уже заранее, свергают их в воду. На третий день спустя приходит в тюрьму к женам и детям потопленных один московит и объясняет, как поступили с мужьями, а вместе советует приготовиться к смерти. Несчастные, видя неизбежность этого, просят и умоляют, чтобы им позволено было исповедать свои грехи пред священником. Телохранители предоставили им время для молитвы в течение двух часов. После молитв каждая из них привязывает себе детей на плечи, и в таком виде они идут на казнь. Когда они сошли на лед, телохранители приказывают им самим броситься в воду, но те не желали сами причинять себе смерть. Телохранители схватывают их без всякого промедления по две или по три вместе и сбрасывают в воду вместе с детьми, которые были у них привязаны. Народ по чувству сожаления сопровождал их участь плачем и слезами, но телохранители пригрозили им не поднимать воплей и воздержаться от слез, если хотят избежать подобной кары.

Тимофей Масальский при взятии Полоцка был взят в плен тираном московским и содержался под стражей, в то время как имущество Иоанна Петровича подвергалось разграблению. Среди этих событий один из рабов Петровича, видя, что у его господина отнимают все, унес также лично для себя позолоченную кольчугу, которую прятал некоторое время и не смел никому продать. По прошествии времени он пришел в тюрьму, куда ввергнут был князь Тимофей, и передал упомянутую кольчугу на хранение одному московиту, узнику той же тюрьмы, по имени Михаил Димов, и другому, как свидетелю этого залога, Козьме Козову. Эти два лица немного ранее были лазутчиками в Литве. Михаил закладывает эту самую кольчугу князю Тимофею за три серебреника. Тимофей, опасаясь, что кто-нибудь украдет кольчугу, передает ее отнести домой рабу, которого недавно выкупил из английского плена; этот раб часто посещал господина, когда тот сидел в тюрьме. Раб, получив кольчугу, собирался уже уходить, когда об этом деле узнал начальник тюрьмы. Он вернул раба, бросил в тюрьму, отнял кольчугу и удержал у себя. В тюрьме содержались также два московские стрельца, которые, желая войти в милость у тирана, открывают дело некиим боярам, говоря, что начальник тюрьмы спрятал кольчугу Иоанна Петровича, воровски утаенную и отнятую Тимофеем Масальским. Бояре же выпустили стрельцов из тюрьмы и посылают их скованными к тирану в Александровский дворец с прочими упомянутыми лицами. Тиран тотчас привлекает их к допросу по этому делу, желая знать, не спрятали ли они еще что-нибудь из имущества Иоанна Петровича. Но когда те заявили, что у них более ничего нет, он велит их утопить с князем Тимофеем в субботу пред праздником Пасхи. А начальника тюрьмы, отосланного обратно в Москву, он зарубил топором, над стрельцами же сжалился и выпускает их из тюрьмы. Из-за одной кольчуги погибли шесть человек.

Димитрий Васильевич[63], который был начальником над воинскими орудиями, чинил обиды стрельцам, не выплачивая им жалованья. Было также несколько польских стрельцов, уведенных из Полоцка, которых тиран приставил к своим орудиям. Они также из-за полученных обид убегают, во время бегства снова были схвачены и, привлеченные к допросу, объясняют причину бегства, что, мол, Василий отправил их в Литву. Узнав это, тиран зовет его к себе и велит пытать. Тот, не стерпев пытки, сознается в совершенном проступке. Тиран тотчас велит посадить его на телегу, привязать его к ней и ехать на лошади, у которой предварительно выкололи глаза, и гнать слепую лошадь с привязанным Василием в пруд, куда он и свалился вместе с лошадью. Тиран, видя, что он плавает на поверхности вод, воскликнул: «Отправляйся же к польскому королю, к которому ты собирался отправиться, вот у тебя есть лошадь и телега». А тот, поплавав некоторое время, был поглощен водой. <…>

У этого тирана есть много тайных доносчиков, которые доносят, если какая женщина худо говорит о великом князе тиране. Он тотчас велит всех хватать и приводить к себе даже из спальни мужей; приведенных, если понравится, он удерживает у себя, пока хочет; если же не понравится, то велит своим стрельцам насиловать ее у себя на глазах и таким образом изнасилованную вернуть мужу. Если же у него есть решение убить мужа этой женщины, то он тотчас велит утопить ее в реке. Так поступил он год тому назад с одним из своих секретарей. Именно: похитив его жену с ее служанкой, он держал ее долгое время. Затем обеих изнасилованных он велит повесить пред дверями мужа, и они висели так долго, пока тиран не приказал перерезать (петлю). Так же поступил он с одним из своих придворных. Именно: захватив его жену, он хранил ее у себя и, после обладания ею до пресыщения, отсылает обратно мужу, а потом велит повесить на балке над столом, где муж ее с семейством обычно принимал пищу. Висела она там так долго, пока это было угодно тирану.

Когда он опустошал владения воеводы Иоанна Петровича, то в лагере у него были отборнейшие женщины, выдающейся красоты, приблизительно в количестве 50, которые передвигались на носилках. Для охраны их он приставил 500 всадников. Этими женщинами он злоупотреблял для своей похоти. Которая ему нравилась, ту он удерживал, а которая переставала нравиться, ту приказывал бросить в реку.