— Да? — в тон ему сказал Сергей Николаевич. — А такого не хотите: забыл утром поклон положить, а господь бог тебе в отместку снежный заряд, волну в борт, переменные течения и банку на курсе. Красиво было бы?

— У каждой палки два конца, — сказал старпом.

Когда кончили пить чай, он собрал посуду на поднос, отнес ее в раздаточную и вышел на палубу. Ветер теперь задувал порывами и нес с моря мокрый крупный снег. Потоки снега косо летели над палубой, около всех выступающих частей вырастали пологие барханчики. Вахтенный матрос в полушубке с поднятым воротником неподвижно стоял у трапа. Около левого сапога вахтенного тоже вырос холмик снега. Ветер становился все сильнее. Зыбь из залива стала уже заходить в Салму, и «Градус» покачивался у причала. Повизгивали проложенные между бортом и бревнами причала резиновые кранцы. Оба носовых швартова туго натянулись. Коля Бобров стоял около палов, постукивая сапогом по тросу, и решал, стоит ли заставлять вахтенного набросить швартов еще раз петлей на пал. Вероятно, вахтенный почувствовал это, оставил свое место у трапа и прошел на бак.

— Давай-ка передний заведем серьгой, — сказал старпом. — Ветер-то все усиливается.

— Я уж и сам хотел, — сказал вахтенный матрос. — А тут вижу, вы идете. Я и подумал, если надо будет, так скажете.

Он отмотал с вьюшки метров двадцать троса, просунул согнутый вдвое трос в швартовый клюз и, перегнувшись через фальшборт, спустил петлю старпому. Старпом протащил петлю немного назад и надел ее на пал. Вахтенный обтянул серьгу и закрепил ее на кнехте.

— Теперь ладно, — сказал незаметно подошедший сзади Сергей Николаевич.

— Тоже на душе неспокойно? — улыбнулся старпом, вытирая руки мокрым снегом.

— Да, заработало шестое чувство. Ерунда мерещится... Какой нехороший ветер!

— Кто-то бежит от конторы, — сказал вахтенный и показал рукой.

Вспышки створного огня раз в две секунды вырывали из тьмы бегущую человеческую фигуру.

— Насколько мне известно, здешний народ зря не бегает, — сказал Сергей Николаевич и опустил воротник куртки.

— Что-то мне холодно стало, — поёжился старпом и сунул в карманы мокрые руки.

Добежав до «Градуса», человек остановился и спросил у стоящего на пирсе старпома:

— Где капитан?

Он тяжело дышал и вытирал с лица тающий снег.

— Я капитан, — сказал Сергей Николаевич. — Почему бегаете по ночам?

— Я дежурный по участку, — представился человек. — Кудрин моя фамилия.

— Очень приятно.

— Получена радиограмма с Большого Скалистого. У них там человек умирает. Начальник маяка Бакланов подписал.

— Кто умирает? — коротко спросил капитан.

— Жена начальника.

— Ирина Петровна?

— Да. И они не понимают отчего...

— А точно ли помирает? — спросил старпом.

— Если Бакланов радирует, что умирает, значит, так и есть, — сказал Сергей Николаевич. — Что же с ней такое...

— Надо бы вам выйти, у вас доктор есть, — тихо сказал дежурный.

— Надо... — так же тихо произнес Сергей Николаевич. —А что с ней? — снова спросил он, забыв о том, что говорил дежурный минуту назад.

— Неизвестно. С сердцем очень плохо. Потом — она в положении на шестом месяце...

— Вахтенный, поднимайте старшего механика, — приказал капитан. — Пусть срочно готовит машину. Сразу по готовности выходим. Доктора пришлите ко мне в каюту. Николай Николаевич, вы своевременно объявите аврал. Я буду у себя, если что понадобится.

— Зря серьгу заводили, — сказал старпом и сдвинул на нос фуражку.

В дверь постучались. Сергей Николаевич быстро встал с дивана. Зашел старпом и доложил, что машина готова и люди на местах.

— Подсчитали, сколько нам идти до Скалистого при этом ветре? — спросил Сергей Николаевич.

— Побольше трех часов.

Капитан надел меховую куртку и вместе со старпомом поднялся на мостик. Через пять минут «Градус» отошел от причала.

— Буи-то мы поснимали. Трудновато будет идти, — сказал старпом.

— Гидрографу стыдно такие слова произносить, — заметил Сергей Николаевич. — Вот с высадкой там действительно трудно будет. Вы пойдете на мотоботе?

— Я пойду, — кивнул старпом.

— Значит, таким образом: я подойду к южному берегу. Там можно стать кабельтовых в двух. На берегу в этом месте есть щель между двумя камнями. Как раз мотобот протиснется. Цельтесь в эту щель. При высадке вам придется немного выкупаться, но это неизбежно. Особенно если камни уже обледенели. Берегите доктора, чтобы не разбился.

— Уж сбережем как-нибудь ради такого случая.

— Возьмите с собой Блюменфельда, Ломакина и одного моториста...

Открылась дверь, в рубку ворвался ветер и снег. В снежном облаке появился доктор. Воротник его шинели был поднят, уши шапки опущены и завязаны под подбородком. В одной руке он держал брезентовую сумку с хирургическим инструментом, в другой — саквояж.

— Рано собрались, Илларион Кириллович, — сказал капитан. — Могли бы еще отдохнуть часа два.

— Ничего, — доктор поставил саквояж и сумку в угол. — Я здесь постою, если позволите.

— Стойте.

Доктор развязал тесемки, снял шапку, стал слушать ветер. Мир за тонкой переборкой рубки был неласковым и очень не приспособленным для человека. Его овевали колючие ветры, засыпал промозглый, липкий снег, мертвила ночная ноябрьская тьма. В такие ночи обязательно случаются несчастья.... Но на душе у доктора было спокойно. Там появилась какая-то забытая сила. Работа, наконец-то впереди долгожданная, настоящая работа!

— Волнуетесь, Илларион Кириллович? — спросил старпом.

Доктор улыбнулся.

— А вы волнуетесь, когда ведете корабль?

— Если обстановка сложная, то волнуюсь.

— Вот и я так же, — сказал доктор. — Говорят, надо будет на мотоботе переправляться на остров?

— Ничего, это не страшно, — успокоил старпом. — В худшем случае немного промокнем — и всего делов. Уж вас-то мы доставим, как ящик с пивом! — засмеялся он.

— Вероятно, вам придется на несколько дней задержаться на острове, — сказал Сергей Николаевич. — Вы передадите со старпомом, сколько времени вам понадобится. Потом мы зайдем за вами.

— Не знаю... Пока ничего не знаю, — покачал головой доктор. — Интересно, вертолеты могут летать в такую погоду? Ему никто не ответил.

«Градус» стал на якорь в двух кабельтовых от южного берега острова. Спустили на воду мотобот. Блюменфельд и Ломакин руками отталкивали его от борта, чтобы он не разбился на волне. Старпом принял на руки доктора со штормтрапа и быстро стал к штурвалу. Мотобот понесся к острову. Волны захлестывали маленькую посудинку, несмотря на поставленные по бортам жестяные козырьки. Заходя на южную сторону острова с двух направлений, волны хоть и теряли силу, зато нападали и справа, и слева, и сзади. Мотобот подпрыгивал, как грузовик на лесной дороге. Четкий луч прожектора соединил стоящий на якоре «Градус» со входом в расщелину между двумя скалами — единственное место на берегу, через которое можно было выбраться с моря на остров. Все остальное представляло собой обледеневший гранитный скат. В эту расщелину надо было попасть сразу, безошибочно, иначе волны расколотят о гранит и мотобот и людей. Коля Бобров вцепился в штурвал, направляя нос мотобота в щель, ширина которой едва ли на метр превосходила ширину мотобота. Тело старпома было напряжено до предела. Мысли и воля сконцентрировались в одной точке. Доктор, скрючившись у мотора, прикрывал полами шинели саквояж и сумку. Он не понимал, как трудно сейчас старпому. Он думал только о том, как будет трудно ему у постели больного человека. Он не знал, какая опасность ждет его, если старпом промахнется.

На берегу видны были освещенные прожектором люди. Один из них неистово махал фонарем. Старпом постепенно сбавлял ход. Когда до камней оставалось двадцать метров, он врубил полный, направил нос мотобота на левый край щели и через две секунды сбросил газ. Проскрежетав килем по каменному ложу бухточки, мотобот влетел в нее, ударился штевнем о камень и замер. В тот же момент Абрам Блюменфельд мощным броском швырнул на берег фалинь. Люди на берегу подхватили его.