— Спокойной ночи, — сказал он и, наклонившись, поцеловал в губы.

Ей было очень приятно и хотелось, чтобы поцелуй длился как можно дольше. Но он оторвался от нее и посмотрел в ее глаза с непонятным выражением лица.

— Спокойной ночи, любовь моя, — глухо произнес он.

И только лежа на койке с Беллой в ногах, она поняла, что таилось в его темно-карих глазах. Это была усмешка.

Англия оказалась совсем не такой, как она себе представляла. Наталья ожидала, что здесь будет так же, как в Швейцарии.

Чисто, опрятно и благопристойно. Однако причалы и вокзал оказались грязными, засиженными птицами.

— Разве здесь не чудесно? — восхищенно сказал Джулиан. — Неужели тебе не нравятся эти белые утесы? Каждый раз, когда я ими любуюсь, вернувшись после длительного пребывания за границей, у меня к горлу подступает ком.

Наталья тактично промолчала. На ее взгляд, утесы Дувра выглядели довольно мрачно, и она не могла понять, почему англичане так ими восхищаются. Однако природа графства Кент оказалась довольно приятной, и настроение у Натальи немного поднялось. Ей нравились девственные поля и рощи и встречающиеся по пути речушки. Все это немного напоминало ей родину.

Ее восторг угас, когда они подъехали к Лондону. Казалось, его предместьям не будет конца. Наталья никогда не думала, что город может быть таким огромным и, несмотря на яркое июльское солнце, таким серым. Теперь она поняла, почему многие англичане относились с пренебрежением к Белграду; считая его большим балканским селом. По сравнению с Лондоном Белград действительно казался живописной деревлен с его смесью архитектурных стилей и национальностей. В Лондоне не было домов с охряными стенами и верандами, заставленными плошками с цветами. Не было никого в яркой крестьянской одежде. Не было ни сливовых деревьев, ни акаций, ни цыган, играющих на скрипке.

— Как ты считаешь, дорогая? — с восторгом спросил Джулиан. — Разве этот город не великолепен?

— Он очень велик, — согласилась она, не желая показаться невежливой.

Первое, на что Наталья обратила внимание, когда они вышли из вокзала, был газетный стенд. Она жадно пробежала глазами заголовки, но не обнаружила никакого упоминания о Сараево или об угрозах австрийцев в адрес Сербии.

Вокруг толпились люди, но их совершенно не интересовала Сербия. Внезапно на нее нахлынула тоска по родине. Она наивно считала Белград центром Вселенной, но теперь стало ясно, что это далеко не так.

Джулиан окликнул по имени шофера поджидавшего их голубовато-зеленого «мерседеса» со светло-бежевыми кожаными сиденьями. Автомобиль произвел глубокое впечатление на Наталью, и она сразу забыла об отсутствии у англичан интереса к австро-сербским отношениям.

Улицы были даже шире, а здания гораздо внушительнее, чем казалось из окон поезда. Она с облегчением заметила, что ее костюм и шляпку с желтым пером еще вполне можно носить. Женщины здесь тоже были в узких юбках, и маленькие шляпки украшали их головы. Она увидела также несколько зауженных у лодыжек длинных юбок в сочетании с туниками ниже колен Эти наряды выглядели очень привлекательно, так что Наталья решила, как только появится возможность, пройтись по магазинам.

— Я послал домой телеграмму из Белграда, — сказал Джулиан, в то время как их «мерседес» лавировал в водовороте машин, велосипедов и конных экипажей. — Мама и папа будут нас ждать, но сомневаюсь, чтобы Диана была дома, особенно в июле.

— А твой старший брат? — спросила Наталья, внезапно вспомнив, что была чрезвычайно рассеянна, когда он рассказывал о своей семье, и ей не хотелось выглядеть бестактной во время предстоящего знакомства.

— Эдвард наверняка в Нортумберленде. Он по природе сельский житель и присматривает там за фамильным поместьем. Он ненавидит Лондон.

Еще совсем недавно Наталья была готова согласиться с Эдвардом, но сейчас не была в этом уверена. Лондонские улицы произвели на нее огромное впечатление, а здания, хотя и серые, выглядели гораздо величественнее, чем она предполагала вначале. Вероятно, в них великолепные бальные залы. Вспомнив о балах, на которые их, по всей вероятности, будут приглашать, она решила, что Лондон не такой уж ужасный, как могло показаться на первый взгляд.

«Мерседес», заурчав, остановился перед особняком, расположенным немного в стороне от дороги. Вокруг не было ни парка, ни даже дворика. Наталья обратила внимание, что лишь перед некоторыми домами имелось то, что с трудом можно было бы назвать двориком. Очевидно, в Лондоне такая традиция.

— Вот мы и приехали, — сказал Джулиан, когда шофер открыл им дверцу. — Мама и папа наверняка тебя полюбят. Я их знаю.

— Ты сообщил им обо мне? — спросила она с внезапным страхом.

Он усмехнулся. Его волосы упали на лоб и выглядели довольно необычно.

— Моя телеграмма была чрезвычайно краткой и содержательной:

«ОТОЗВАН ТЧК ЖЕНИЛСЯ ТЧК НИКАКИХ ПРОБЛЕМ ТЧК»

— А ты им рассказал, почему женился?

Он нежно держал ее за руку и вел к парадному входу.

— Рассказал о Сараево?

Джулиан не ответил. Тяжелая входная дверь отворилась, и на пороге появился дворецкий, приветствуя их. Наталья подхватила Беллу под мышку, взволнованно думая, почему она не расспросила его обо всем в поезде.

— Добро пожаловать домой, сэр, — радушно сказал пожилой дворецкий. — Добро пожаловать в Лондон, мэм. — Если даже он и находил странным, обращаясь к девушке, едва окончившей школу, называть ее мэм, то не подал виду. Дворецкий был очень приветлив, и волнение, внезапно охватившее Наталью, постепенно улеглось.

Когда серб женится и приводит в дом жену, она сразу становится членом семейного клана. Родители Натальи, безусловно, отнеслись бы к мужу, которого она или Катерина привели бы в дом, как к члену их семьи.

Дворецкий, идя впереди, открыл двухстворчатые двери, и Джулиан, держа Наталью за руку, ввел ее в гостиную, изящно обставленную и украшенную.

В комнате находились два человека. Седовласый бородатый мужчина, гораздо старше, чем ожидала Наталья, и женщина лет пятидесяти с небольшим, со следами былой красоты.