— Ну, ты сравнил! Мы – разведка, а он – летчик.

— Да тоже самое, если летаешь. А он летал, до самого конца войны. А пуле все равно: маршал ты или сержант.

— Так, наверное, всей дивизией или армией охраняли!

— Ты – дурак? В самолете он один! Прикрывай, не прикрывай. Что лейтенант, что генерал. Вон слышал, генерал-лейтенант Полбин – сбит под Берлином. Это как на выходе: повезло – прошел, не повезло – заполняй похоронки. Что-то мы с темы съехали! За тебя, везунчик!

В конце отпуска Людмила, наконец, пошла самостоятельно и без больших усилий. Прихрамывала, но упорно и много ходила. Нам всем отпуск понравился. Мы загорели, накупались, опять катались на лошадях, походили на катере. Мальчишки, оба! научились плавать. Пора было возвращаться в Москву. Дома нас всех ждал большой сюрприз от Сталина: две Сталинских премии, и мне, и Людмиле. Нас прямо на аэродроме начали поздравлять. В том же указе премию получил и Берия. Остальных наградили, но указ был "закрытым". В печати не публиковался.

У нас появилась отличная дача. Правда, поселок был полностью закрытый. Фактически, там проживали только физики – участники ядерного проекта. Многие из них стали академиками. Зато соседство было приятным и не обременительным. Здесь нас все знали, да и мы знали всех. В отличие от "той" истории, Сталин ограничил общение этих людей с остальной Москвой. Посмотрим, что из этого получится. Коммуникации все подвели, а дома предлагались 5 проектов. Можно было вносить свои изменения в проект. Мы, правда, въехали в уже полностью готовый дом, но, только потому, что отсутствовали в Москве, а Сталин сам готовил нам подарок. Насколько я понял, идея принадлежала Берии. Он же и занимался строительством. Он – инженер-строитель по образованию. Людмила, Евгения Владимировна и дети переехали под Москву практически на постоянной основе. А мне была удобнее старая квартира: ближе к работе и к Кремлю. Но, для детей, конечно, лучше жить за городом: и воздух чище, и общение с природой.

Я много времени проводил в командировках, так как занимался, в основном, новой техникой, особо нажимая на средства связи, ЗАС, кодирование. Затем улетел в Крым готовить летчиков на "нитке". Вернулся только в конце декабря. Людмила окончательно поправилась и вышла на работу в ФИАН. В стране налаживалась жизнь. Шло большое строительство и восстановление разрушенного войной хозяйства. Неурожай, конечно, принес некоторые неудобства, но был компенсирован поставками продовольствия из других стран. 31 декабря, вместе с Новогодними поздравлениями, были отменены карточки на основные продукты питания. Это очень воодушевило людей. Москва украсилась елками, звездочками, большими и малыми флагами. Подходил большой праздник. Мы собирались вдвоем в Кремль на празднование Нового Года. Перед этим Евгения Владимировна и оба сына побывали там на утреннике. Людмила тщательно подбирала платье, сходила: сделала прическу. Повесила на пиджак ордена и медаль Лауреата Сталинской премии. Сегодня у нее первый выход в свет. Заметно, что она волнуется. Она – человек своего времени. Все, что связано с Кремлем, для нее свято. Она не знает, что у меня совершенно другое отношение к этому заведению, и, что главная опасность для страны находится там и на Старой площади. Несмотря на увлеченность и занятость, она обратила внимание на то, что я смотрю на нее.

— Что-то не так? Я что-то не то одела?

— Да, нет! Все хорошо, просто смотрю, какая ты у меня красивая!

Она засмущалась и подошла меня поцеловать.

— Помаду размажешь! И мне оттираться придется! — Не пачкающиеся помады еще не изобретены. Людмила, по моему настоянию, занялась физикой полупроводников. Я ее свел с Бергом. Она набрала команду таких же сумашедших молодых физиков и ринулась в атаку, работая по новой методике "мозговых штурмов". Вроде что-то даже получаться начало. Все, время, приехал Львов. Набрасываю куртку. Так и не привык к шинели. Садимся в "паккард" и через несколько минут проезжаем через Боровицкие ворота. На вход довольно большая толпа, встали в хвост очереди и потихоньку продвигаемся вперед.

— Товарищ маршал! Идите вперед, вас пропустят!

Я отрицательно покачал головой. Они не понимают еще, что с этого все и начинается. Тут – без очереди, там – по распределению, здесь – в конвертике. И готово недовольство народа. Ближе надо быть к народу. Жить его жизнью и его интересами, корректируя их для достижения общей цели. Вошли, сдали вещи в гардероб, поднялись в зал. Нас рассматривают, не меня, ко мне привыкли, а пару и Людмилу. А что! Есть на что посмотреть! 4 ордена, без колодок, две медали и Сталинская премия. Высокая, 185, стройная, несмотря на то, что двое детей. Умница и красавица. Есть чему позавидовать. И одеваться умеет. Наш столик. Соседями у нас Саша и Маша Покрышкины. Очень приятная компания для встречи Нового года. Маша опять беременна, поэтому девочки сразу начинают разговор об этом. Мы обмениваемся новостями с Сашей, он сейчас учится в Академии, в этом году заканчивает. Получил генерал-майора. А я ищу глазами Голованова. Давно его не видел. Видимо, болеет, по-прежнему. Нет! Вот он. Я пошел к нему, узнать, как идет обучение на Ту-4 в 18 армии. Поговорить особо не дали, нас обоих повели на сцену в Президиум. Придется нашим девочкам поскучать. Нам тоже. Со сцены вижу, что к нашему столику кто-то подошел и разговаривает с Людой. Кто – мне не видно. Затем появилось Политбюро, праздник начался. Официальная часть довольно быстро кончилась, все потихоньку превратилось в обычное сельское застолье: много тостов, много вина и водки, учитывая, что водка стоит довольно дорого: 67 рублей, желающих выпить на халяву достаточно. Я уже пересел обратно за свой столик, и тут ко мне подошел порученец Поскребышева.

— Просили передать: незаметно выходите из зала и пройдите в кабинет Сталина.

Сам Сталин еще сидит в Президиуме. Сделал, как просили. В "прихожей" сидит Поскребышев, передал мне бумаги: забастовка в Гданьске, идут погромы, расстрелы коммунистов. Практически: восстание.

— Товарищ Сталин просил ознакомиться и подождать его.

— Я позвонить могу?

— Да, конечно!

Объявил тревогу 3-й и 7-й гвардейским воздушно-десантным дивизиям в Каунасе и Витебске и Балтийскому флоту в Калининградской базе. Испортили людям праздник! Ставлю задачу войскам выдвигаться к аэродромам, быть готовым к парашютному и посадочному десанту. Одновременно, по другому телефону слушаю доклады флотских товарищей. Вошел Сталин.

— Уже действуешь? Что докладывает Рокоссовский?

— Что справится сам, но, на всякий случай готовлю высадку с моря и воздуха.

— Пройди в кабинет, и работай оттуда. Закончишь – возвращайся в зал. Незаметно. Не надо портить людям праздник.

— Есть, товарищ Сталин.

Год увенчался большим успехом наших конструкторов: выполнил первый полет М-3. Он значительно отличался от того М-3, который знал я. По конструкции он напоминал В-52Н и М-3 одновременно. 8 климовских двухконтурных ВК-4ф, по два на каждом пилоне, велосипедное четырехстоечное шасси, стойки в конце крыльев. 24 огневых точки с новейшими НС-23. Радиолокатор и перегоночная дальность 17000 км. И бомбовая нагрузка – 20 тонн. Два бомболюка специально сконструированы для перевозки ядерных бомб. Утром 1 января "Правда" опубликовала фотографию летящего М-3 и основные тактико-технические характеристики машины. Мы обещали, что машина будет показана на салоне в Фарнборо в этом году! Классный новогодний подарок генералу Эйзенхауэру, который сменил Трумена, ушедшего в отставку по импичменту в прошлом году. Сенатская комиссия признала действия и приказы Президента Трумена по атомной атаке, без объявления войны, Вьетминя, противоречащими Конституции Соединенных Штатов. И впервые в истории США Президенту был объявлен импичмент.

Машина, правда, получилась просто золотой! Целая куча новых материалов: кованый титан, тантал, магний, новые сплавы алюминия, за них я боялся больше всего. Три вида пластиков, первый самолетный радиолокатор, первый радиолокационный бомбовый прицел. Все – первое. И очень дорогое. Сталин, когда увидел полностью все расходы, сказал: