— Он ушел незадолго до восьми часов, — сказала Эллен, опуская на кровать поднос с поздним завтраком. — И просил передать тебе и Гарриетте самые лучшие пожелания. Да, доктор Робертс обещал заглянуть сюда сегодня, он…

Но Кейт уже не слушала. Леон ушел! Да, она обещала оставить для него комнату, но вернется ли он? Будет ли писать ей письма? Она сжала кулаки так, что ногти впились в ладони. Как ей будет его не хватать! Выдержит ли она разлуку?

— Ну и натерпелся же вчера бедный доктор Робертс! — говорила между тем Эллен, деловито подготавливая все необходимое для утреннего туалета Мэтью — присыпку, вазелин, мыло и полотенце. — Спасателям только ночью удалось частично освободить девочку из-под завала, и доктор Робертс оставался с малышкой до прихода Альберта Дженнингса, который и вытащил ее из-под обломков дома наружу.

— А что с ее мамой? — Боясь расплакаться, Кейт решила отвлечься от мыслей о Леоне. О нем она подумает позже, оставшись наедине с раздумьями и неизбежными слезами.

Эллен замялась: она не ожидала, что Кейт осведомлена о подробностях происшествия на Пойнт-Хилл, и хотела скрыть от нее известие о гибели матери девочки.

— Она умерла, Кейт, — все-таки сказала Эллен.

— Альберт и Мириам взяли малышку к себе, — сообщил Кейт Чарли, усевшись на явно маловатый для его грузной фигуры стульчик возле трюмо. — Бедняжка осталась круглой сиротой: отец погиб, сражаясь с макаронниками, а в дом ее бабушки и деда, живших рядом с трамвайным депо на Нью-Кросс, в аккурат под Рождество угодила бомба. Царство им небесное!

— Девчонка не пала духом, — дополнил его рассказ второй гость. — Она хочет учиться в льюишемской школе. Ее придется отводить туда бабуле. Поэтому Берил тоже будет учиться в Льюишеме, чтобы бабуле не пришлось ежедневно делать огромный крюк, провожая их в разные школы.

Выпалив все последние новости, к чему обязывал его долг посетителя, Билли перенес внимание на подарок, который он приготовил для малыша.

— Это лакричный лимонад, — кивнул он на грязноватую бутыль, которую поставил на трюмо. — Мы с Берил его сами приготовили. В нем совсем мало лакрицы, так что напиток получился слабенький. — Он с сожалением взглянул на бутылку, с которой ему не хотелось расставаться. — Но для ребенка, возможно, он окажется чересчур крепким, — с надеждой добавил он.

Кейт с трудом подавила улыбку.

— Мэтью слишком мал для лакричного лимонада.

Билли облегченно вздохнул.

— Может быть, заберешь бутылку? А когда малыш подрастет, вы с Берил принесете новую.

— Да, так нам и придется сделать — ведь лакричный лимонад долго не хранится, — с деланным сожалением заметил Билли. — Знаешь, а ведь от него зубы не так уж сильно чернеют, — доверительно добавил он. — Хотя для малышей это не имеет значения, ведь у них нет зубов!

— Мисс Хеллиуэлл просила передать тебе открытку, — сообщила спустя два дня Гарриетта, вернувшись из утомительного похода по магазинам. Ей пришлось полчаса простоять в очереди за буханкой хлеба и еще час за маленьким кусочком грудинки.

Она поставила корзинку с продуктами на кухонный стол.

— Мне показалось, ей хочется взглянуть на ребенка, но она опасается, что ей здесь не будут рады.

Кейт уже давно не сердилась на гадалку за то, что она оказалась в толпе, безучастно наблюдавшей, как полицейский уводил ее отца в лагерь для интернированных.

— Пусть приходит, я не против, — сказала она, доставая пеленки из бадьи, в которой она замачивала белье, и перекладывая их в бак с горячей мыльной водой. — Вы знаете, что они с Леоном подружились? Он спас ее кота Фауста от челюстей бультерьера.

Этого Гарриетта Годфри не знала. В твидовом костюме, грубых башмаках и с жемчужным ожерельем на шее, она протиснулась мимо лохани к креслу-качалке и, с облегчением упав в него, угрюмо изрекла:

— На площади Магнолий и так полно бездомных собак. Не понимаю, зачем Эллен привела в дом еще трех из других кварталов. Вчера Кориоланус перемахнул через изгородь и пропал до вечера. Потом его разыскал и привел домой Чарли.

Кейт обтерла руки полотенцем и вскрыла конверт с поздравительной открыткой мисс Хеллиуэлл. Она оказалась самодельной и сплошь разрисованной звездами, полумесяцами и астрологическими символами.

— Мне удалось раздобыть немного фруктов на рынке у Дженнингсов, — продолжала Гарриетта. — Встретила там Каролину. Я сказала ей, что ты родила мальчика.

Кейт оцепенела.

— И что же Керри? — наконец спросила она. Гарриетта, знавшая, что между подругами пробежала черная кошка, помолчав, ответила:

— С ней была Кристина Франк, так что она особенно не распространялась. Правда, просила передать тебе поздравление и наилучшие пожелания.

Кейт побледнела. Только малознакомые люди так поздравляют мать с рождением ребенка! От Керри она вправе была ожидать большего. Ей вспомнилось, как она безумно обрадовалась, узнав, что Керри родила Розу, как тотчас же помчалась к ней и как они целовались и обнимались от переполнявшего их восторга.

Гарриетта угадала, чем она расстроена, и с несвойственной ей проникновенностью сказала:

— Мне кажется, Керри не меньше, чем ты, огорчена вашим разрывом. Почему бы тебе не зайти к Дженнингсам, когда ты повезешь Мэтью в колясочке на прогулку? Всем приятно взглянуть на новорожденного! Дети помогают восстановить утраченную дружбу.

Прошла неделя, Эллен вернулась к себе в Гринвич, а Гарриетта — к обязанностям водителя кареты «скорой помощи». Кейт укутала Мэтью и положила его в коляску, намереваясь навестить во время прогулки сестер Хеллиуэлл и Керри.

День был ветреным и холодным, как обычно в марте, пахло дождем. Кейт кое-как скатила коляску по ступенькам на садовую дорожку и прикрикнула на Гектора, чтобы не вертелся под ногами.

Сосредоточив внимание на коляске с малышом, она не обратила внимания на лимузин «бентли», стоявший на противоположной стороне напротив ее калитки.

Кейт наклонилась и подняла брезентовый верх детской коляски. И, лишь распрямившись, услышала тяжелые мужские шаги по мостовой. Гектор залаял. Кейт подняла голову, ожидая увидеть Чарли, Альберта Дженнингса, Дэниела Коллинза или мистера Ниббса. Но ее улыбка моментально погасла.

— Я хочу видеть правнука! — пробасил Джосс Харви, одетый в теплое пальто с поднятым каракулевым воротником.

Она вцепилась в ручку коляски, остолбенев от изумления и возмущения. Как же ей не пришло в голову, что Джосс Харви примчится к ней, как только до него дойдут слухи, что она уже родила? Ей следовало быть готовой к такой встрече.

— Это мальчик или девочка? — Не обращая внимания на Гектора, Джосс приблизился к коляске.

— Мальчик, — ответила она, поставила коляску на тормоз и нехотя приоткрыла откидной верх, чтобы мистер Харви мог взглянуть на малыша. — Я назвала его Мэтью. Мэтью Тобиас Леон Карл — таково его полное имя!

Джосс Харви хмыкнул, видимо, раздраженный тем, что два последних имени явно не английские и он не услышал своего.

— Мальчик родился здоровым? — бесцеремонно поинтересовался он.

Она кивнула, приготовившись к возобновлению разговора об усыновлении им ребенка.

Но Джосс не затронул эту тему. Он наклонился и рукой в кожаной перчатке откинул край платка с личика Мэтью, чтобы лучше его рассмотреть.

— Нельзя оставлять его в Лондоне, — не отводя от Мэтью глаз, наконец произнес он. — Это небезопасно. Не исключено, что город снова начнут бомбить. Ребенка нужно отправить с няней в Сомерсет или в Дорсет. Я это устрою…

— Нет! — Кейт готова была выхватить Мэтью из коляски и прижать к груди. — Вы хотите отобрать у меня сына! Вы мечтаете, чтобы он заменил вам Тоби!

Джосс Харви распрямился и резко сказал:

— Я предлагаю вам это, потому что не хочу, чтобы мой правнук погиб под бомбами проклятых немцев! Они отняли у меня сына в 1918 году! Они отняли внука! Но будь я проклят, если отдам им своего правнука!

Это было произнесено настолько искренне и страстно, что Кейт едва не дрогнула. А вдруг действительно германские самолеты начнут бомбить площадь Магнолий, как они бомбили Ист-Энд и Детфорд? Что, если Мэтью погибнет, а она останется в живых? Как тогда ей жить, зная, что только из-за ее эгоизма ребенок остался в Лондоне, а не уехал в Сомерсет или Дорсет, где наверняка бы уцелел?