Когда в затемненном коридоре Маркус привлек ее к себе и стал шептать ее имя, касаясь губами волос, ее рот жаждал любовных ласк. Кристина обвила шею графа рукой и поцеловала его в губы, и этот поцелуй воспламенил в нем такое желание, что по его телу пробежала дрожь. Однако ответные страстные поцелуи Маркуса не вызвали в Кристине огня. Тихонько вскрикнув от отчаяния, она оттолкнула графа и ключом открыла дверь каюты.

– Кристина, пожалуйста! Кристина!

Дверь каюты захлопнулась, оставив молодого графа, почти обезумевшего от страсти, наедине с неутоленным желанием. Оказавшись по другую сторону двери, Кристина прижала ладони к лицу, и горючие, слезы покатились по ее щекам.

На следующее утро Калеб пригласил Кристину в свою каюту и похвалил ее черный бархатный дневной костюм. Длинная узкая юбка подчеркивала стройность бедер, а строгие рукава жакета оттеняли элегантный маникюр продолговатых ногтей. Волосы ее были собраны в пучок, шляпа украшена страусовым пером, глаза слегка подведены, что придавало загадочность и таинственность всему ее облику.,.

– Вы вели себя вчера вечером превосходно. Стюард сказал, что наедине с молодым Клером вы находились считанные минуты. И что, вернувшись на верхнюю палубу, он выглядел весьма удрученным.

Ранее капитан Рид опасался, что Кристина воспользуется своим новым положением и станет поступать с его именитыми пассажирами так, как поступают женщины ее профессии. Он был счастлив, что страхи его оказались напрасными.

– Это именно то, чего я хочу, – с удовлетворением сказал он. – Флирт. Ухаживания. Но ничего такого, что может бросить тень на Пароходную компанию Голденберга и ее президента.

– Ничего такого я даже в голове не держала, – сухо сказала Кристина. Должно быть, президент компании был образцом добродетели.

– Хорошо. Гамильтон сказал мне, что вашим отцом был капитан Хаворт.

Кристина кивнула.

– Замечательный человек! Он был моим первым помощником, когда я плавал на «Орионе». Я рад, что могу хоть чем-то помочь его дочери. – В приливе прямо-таки отцовских чувств он кивком отпустил Кристину. В его голове начала медленно вызревать новая идея.

Если бы Кристина плавала на «Коринфии» постоянно и это было бы всем известно, многие пассажиры, которые совершают регулярные рейсы в Европу из Америки и обратно, стали бы заранее заказывать каюты. Такие, как Харди Глин и Хэмфри Гувер. Разумеется, необходимо придумать уважительную причину, объясняющую длительное пребывание Кристины на борту судна, но эта проблема вполне разрешима, и мистер Голденберг будет наверняка доволен увеличением числа пассажиров.

Уэлсли Уоллес был первым, кто подошел к Кристине, опередив самого графа.

– Сегодня великолепный день, мисс Хаворт.

– Пожалуйста, зовите меня Кристиной. Меня никогда не называют мисс Хаворт.

Молодой Уэлсли поднял брови.

– Никогда? Я знал, что вы путешествуете под псевдонимом. Должно быть, вы графиня, или герцогиня, или что-то в этом роде. Но не беспокойтесь. Я никому не собираюсь выдавать ваш секрет.

Очень любезно с вашей стороны, что вы позволяете называть себя по имени. Мы, американцы, не любим формальностей, а англичане остаются слишком уж чопорными. Я слышал, вы из Европы?

– Вроде того.

– Из Португалии? Из Испании?

До Уэлсли дошли слухи о португальском происхождении Кристины, и он долго спорил вчера вечером об этом с Мэтью Чарльзом. Мэтью Чарльз стоял на том, что Кристина не является членом португальской королевской семьи. У молодого Уэлсли на этот счет имелись большие сомнения.

– Из Испании, – ответила Кристина, тем самым развеяв его иллюзии.

Уэлсли стал лихорадочно вспоминать, кто правит в Испании и не могла ли Кристина стать в будущем королевой этой страны. Однако вспомнить ему так ничего и не удалось. Придется спросить у Мэтью.

– Я слышал, вы раньше никогда не бывали в Нью-Йорке?

– Нет. И этот визит тоже не планировался. – Кристина с трудом сдержала готовый вырваться смешок.

Уэлсли, разумеется, не понял юмора, но был весьма доволен тем, что его компания Кристине, по всей видимости, приятна.

– Великий, огромный город! По всем статьям превосходит Лондон, который слишком уж стар. Лондон давно пора перестроить. А Нью-Йорк – новый город. Другого такого города нет во всем мире! Возможно, я смогу показать вам его.

Кристина покачала головой:

– Я не собираюсь задерживаться в Нью-Йорке.

Лицо Уэлсли помрачнело.

– Очень жаль. Мне хотелось бы показать вам Бруклинский мост и статую Свободы. Ничего подобного в Европе нет!

– Это был подарок от французов, – лукаво сказала Кристина, стараясь не встретиться с молящим взглядом графа Клера. – Какие слова написаны на пьедестале статуи? Я забыла.

Гут молодой Уэлсли сел на своего конька. Сорвав с головы шляпу, он простер руки и громко продекламировал:

– Дайте мне ваших уставших, ваших бедных…

– Ты можешь взять мисс Пуси, если тебе так хочется, – услужливо подсказал Мэтью Чарльз.

Уэлсли снова водрузил шляпу на голову и с чувством собственного достоинства ответил:

– Это конфиденциальная беседа.

– Прошу прощения. Я было подумал, что ты обращаешься к огромной толпе людей, которые жаждут свободы. Доброе утро, мисс Хаворт!

– Я сейчас рассказывал Кристине о Нью-Йорке. Почему бы тебе не отправиться в курительную комнату, где я смогу найти тебя? Разумеется, попозже.

Мэтью постарался сдержать улыбку и, кивнув Кристине, направился в главную гостиную.

Через некоторое время Маркусу Клеру удалось увести Кристину от Уэлсли, и он стал горячо говорить, что без ума от нее и может сделать ее счастливейшей женщиной в мире, если она уделит ему немного времени.

Кристина, у которой не было ни малейших иллюзий в отношении намерений графа и которая к тому же сомневалась в том, что граф одарен какими-то особыми способностями по сравнению с десятками других ей известных мужчин, отклонила его предложение. Т о, что она позволяла графу, ограничивалось мимолетным поцелуем, легким, как бы случайным прикосновением груди или бедра в танце. Может, Девлин и не хотел ее, но другие мужчины ее жаждали. Люди богатые и титулованные. Кристина испытала удивительное чувство удовлетворения, дразня красивого молодого графа, едва не сводя его с ума и в то же время удерживая на расстоянии. При этом сама она никаких чувств к нему не испытывала.

Граф Клер был не единственным мужчиной на борту, который попал под власть чар мисс Хаворт.

Полковник Белмонт даже предложил ей выйти за него замуж и вел себя при этом так шутливо, что Кристина не сразу поняла, что именно он ей предлагает. Она отклонила его предложение с такой деликатностью, что полковник стал любить ее еще больше.

Мистер Хэмфри Гувер пообещал назвать свою лучшую новорожденную лошадь ее именем и великодушно позволил ей навестить свою самую дорогую скаковую лошадь Келли. Увидев рядом девушку и лошадь, мистер Гувер пришел к выводу, что между ними немало сходства: обеим присущи лоск и хорошие манеры, у обеих красивые длинные ноги и гордо поднятая голова.

Уэлсли Уоллес сопровождал ее чаще других, и Кристине быть в его компании было приятнее, чем среди холостяков, желающих заполучить ее руку.

– Кристина, – сказал он, поцеловав ее на освещенной луной палубе, пока граф Клер лихорадочно их разыскивал. – Вы не просто самая красивая женщина на свете, вы настоящая куколка. Почему бы вам не изменить свое решение и не остаться в Нью-Йорке?

Однако Кристина менять решение не собиралась.

Мистер Харди Глин задал капитану Риду вопрос, не является ли мисс Хаворт постоянным пассажиром «Коринфии», и капитан воспользовался шансом. Он ответил, что так оно и есть, что на других судах она плавать не намерена. Мистер Глин пересмотрел свое решение отправиться в следующий раз в Европу на судне компании Кунарда и попросил оставить за ним его каюту в октябре.