В 1571/72 г. упомянутая нами княгиня Марья Коврова передала в монастырь сельцо Андреевское Суздальского уезда[1667]. В 1572/73 г. Иван Васильевич Гундоров пожертвовал на помин души половину села Воскресенского[1668]. Вторая половина попала в монастырь только в 1579/80 г. от Андрея Ивановича Гундорова[1669]. Село Антиохово перешло в Спасо-Ефимьев монастырь от Ульяны Гундоровой в 1572/73 г.[1670] Кривоборским было возвращено и село Нестеровское, упомянутое в духовной Ивана IV, как «князь Ивана Меньшова князя Ивана сына Кривозерского». В 1586/87 г. его отдал в Спасо-Ефимьев монастырь князь Федор Иванович Кривоборский[1671]. Пополнил свои владения за счет стародубских княжат и Троицкий монастырь. В 1569/70 г. вдова Андрея Ивановича Стародубского Марья дала вкладом основную часть сельца Пантелеева[1672], Ефимья, вдова Афанасия Андреевича Нечаева-Ромодановского, в 1570-71 г. передала туда село Татарово[1673]. В духовной Ивана IV упоминается «село Амелево, что было князь Никиты Стародубского». Еще С.В. Рождественский предположил, что речь здесь идет о селе Хмелево (Хмелеватое)[1674]. Это село в 1569/70 г. передали в Троицкий монастырь жена князя Никиты Аграфена и ее сын Иван[1675].
Причины кажущегося несоответствия духовной Ивана IV с владельческой практикой 60-70-х годов XVI в. можно объяснить следующим образом. В мае 1565 г. многие из стародубских княжат были выселены в Казань и Свияжск, а их земли отписаны на царя. Среди «казанских жильцов» находятся упомянутые в духовной Грозного Иван Васильевич и Роман Иванович Гундоровы, Афанасий Андреевич Нагаев, Никита Михайлович Стародубский, Михаил Борисович, Петр и Семен Пожарские, Семен Иванович Мезецкий, Иван Ромодановский, Андрей Кривоборский.
В завещании Ивана IV встречается также село Залесье Никиты и Силы (в духовной описка — Амы) Григорьевичей Гундоровых и село Палех Дмитриевых детей Палецкого. Гундоровы, вероятно, попали в опалу из-за несчастного разгрома русских войск под Оршей, в которых они сражались. В этой же битве участвовали Федор и Семен Дмитриевичи Палецкие[1676].
В июле 1567 г. во время сражения с литовскими войсками был взят в плен князь Василий Дмитриевич Палецкий, который вскоре после этого умер от ран[1677]. В 1566/67 г. по распоряжению царя вотчина Дмитрия Федоровича Палецкого (умер около 1556 г.) и его детей Василия, Семена и Андрея, находившаяся в Бежецком Верхе и Костроме, была роздана в поместья. Конфискация земель Палецких вызывалась не только пленением Василия, но и давнишней близостью этих князей к старицкому дому[1678]. Позднее эта опальная раздача была признана недействительной, и Андрей Палецкий получил свою вотчину обратно[1679].
Когда весной 1566 г. из белозерской ссылки вернулся князь Михаил Воротынский, он получил то ли в удел, то ли в вотчинное владение земли всех стародубских княжат, упомянутых в духовной Ивана IV. Это было кратковременное пожалование, ибо уже почти в то же время значительную часть княжат из числа «казанских жильцов» амнистировали и начали постепенно возвращать на свои места[1680]. Конфискованные ранее у них владения были отписаны у князя Михаила на Ивана IV («Остались за мною у князя Михаила Воротынского»[1681]. Процесс возврата земель их прежним стародубским владельцам или их наследникам шел очень медленно. Его можно проследить по случайно сохранившимся грамотам. О том, что еще до 29 марта 1567 г. временную компенсацию за село Меховицы («доколе его… опишут и измеряют») получил князь Роман Иванович Гундоров, уже приходилось упоминать. 25 мая 1568 г. по царской грамоте владимирский городовой приказчик отделил бывшему казанскому жильцу Ивану Васильевичу Гундорову к полуселу Воскресенскому ряд деревень (из бывшей вотчины Федора Гундорова)[1682]. Эту половину села И.В. Гундоров через несколько лет передал в Спасо-Ефимьев монастырь.
К январю 1569 г. постриглась в монахини и вскоре умерла вдова князя Семена Стародубского Ефросинья. Она завещала в Симонов монастырь сельцо Кувезино. После ее смерти эта вотчина была отписана на царя, но 7 февраля 1569 г. Иван IV по челобитью симоновского архимандрита Феоктиста велел это сельцо «записати к монастырю»[1683]. Однако сам же Иван Грозный упоминает его в своем завещании в числе тех сел, которыми он «благословлял» своего сына Ивана Ивановича[1684]. И вообще в составе лиц, за кем были стародубские села по завещанию Ивана Грозного, много княжат, живших в 60-х годах, зато нет ряда владельцев 1570–1572 гг. Скорее всего текст о стародубских селах в духовной царя, так сказать, «делопроизводственного происхождения», т. е. он попал туда из какого-то более раннего документа[1685]. Таким документом могли быть книги Максима Трифонова 1564/65 г., «как он отписал стародубских князей вотчины»[1686]. Во всяком случае, в них мы находим запись — о том, что И.С. Коврову принадлежала «треть сельца Васильевского да к селцу деревни, деревня Каменное» и другие, — текст, близкий к духовной царя Ивана IV.
В 1566–1568 гг., вероятно, основная территория государева удела не претерпела сколько-нибудь значительных изменений. Отписаны были в опричнину лишь некоторые северные волости (в том числе Соль Вычегодская)[1687] и, может быть, Кострома (1566/67 г.). Это объяснялось некоторым спадом опричных репрессий в 1566–1567 гг. и тем, что потребность опричников в земле удовлетворялась в это время за счет конфискованных царем владений в земских уездах без того, чтобы эти районы зачислять в опричнину. Отступление от первоначального плана земельного обеспечения опричных людей продиктовано было самой жизнью: массовые выселения служилых людей из каких-либо уездов, как показал опыт 1565 г., не давали должного эффекта, да и не могли быть полностью осуществлены. Создание же опричных форпостов на территории земщины ставило под контроль опричного руководства фактически вою территорию Русского государства. В этом было несомненное преимущество земельной политики Ивана IV 1566–1568 гг. по сравнению с планами 1565 г. Но одновременно в ней содержались уже элементы, подготавливавшие ликвидацию территориальной обособленности государева удела, т. е. отмену опричнины.
Однако в 1569–1571 гг. в связи с обострением внутриполитического положения в стране наметился новый сдвиг в земельной политике. Иван IV забирает в опричнину уже ряд уездов. Это мероприятие по своим целям резко отличалось от задач создания опричной территории, как они мыслились в 1565 г. Теперь дело шло о том, чтобы путем опричных переселений в уезды, которые царь рассматривал как очаги смуты, ликвидировать там социальную базу возможных заговоров и мятежей.
Уже в 1569/70 г. опричной стала часть Белозерского уезда[1688]. В царских грамотах 1577 г. говорилось, что деревни Кнутово, Кудиново и Пирогово Надпорожского стана Белозерского уезда принадлежали Семому и Нечаю Васильевым детям Ергольского и Андрею Ивановичу сыну Бурухину. Однако «в 78-м году Семой, да Нечай, да Ондрей из Белозерского уезда высланы, а та их вотчина отписана на нас»[1689]. Этими деревнями завладел опричник Иван Васильевич Головленков[1690].
