Литмир - Электронная Библиотека
A
A

В низовьях Волги ногайский мурза Мамай вздорил и со своим братом Агишем, и с ханом Хуссейном, который успел вернуться в Астрахань. В начале 1524 г. Мамай осадил Астрахань, но безуспешно. Саадат-Гирей никак не мог наладить отношений ни с Хуссейном, ни с Мамаем. А тут еще внутренние неурядицы. Один из сыновей Мухаммед-Гирея, Ислам-Гирей, взятый Мамаем в плен во время второго Астраханского похода (1524 г.) Мамая, бежал, и вскоре вокруг него начали группироваться недовольные крымским ханом мурзы[1041].

С Литвой в 1524 г. Россия сохраняла по-прежнему мирные отношения[1042]. Летом в ответ на весенний поход польско-литовских войск крымские царевичи воевали литовские Земли[1043].

После освобождения Швеции от власти датского короля и восшествия на престол Густава Вазы русское правительство поспешило 5 апреля 1524 г. продлить перемирие с этой державой, заключенное еще в 1513 г.[1044] Противник Вазы датский король Христиерн терпел в это время неудачу за неудачей, и Василий III уже не стремился связывать именно с ним свои прибалтийские планы. В ноябре 1524 г. на настойчивую мольбу о помощи Христиерна II, ссылавшегося на союзные обязательства, Василий III ответил решительным отказом, объясняя его обстоятельствами Казанского похода[1045].

В начале 1524 г. в Москву прибыло посольство от императора Карла V во главе с Антонием де Конти в сопровождении русского посланника Якова Полушкина[1046].

Усилившаяся турецкая угроза заставила Империю снова искать путей для привлечения России в число союзников против султана. Со своей стороны и Полушкин во время аудиенции в Вальядолиде передал Карлу V послание московского государя, содержавшее предложение о возобновлении традиционных русско-имперских отношений.

О содержании переговоров де Конти в Москве ничего определенного не известно. Вероятно, речь шла в них о турецкой опасности и о стремлении Империи добиться упрочения русско-литовских отношений[1047]. 13 июля де Конти и русское посольство князя И. И. Засекина и дьяка С. Борисова покинули Москву и направились ко двору Карла V[1048].

Казань после постройки Васильсурска ожидала нового похода московских войск. В декабре 1523 г. оттуда в Крым прибыл посол с просьбой прислать пушек и янычар для защиты города от русских. Сагиб-Гирей писал: «А не пришлешь ко мне пушек, и пищалей, и янычар, и мне противу московских воевод стояти не мочно»[1049]. Но реальных средств помощи у Саадат-Гирея не было. Безрезультатно обращался Сагиб-Гирей за помощью и к Турции. Тщетно крымский хан и по его просьбе турецкий султан призывали Москву примириться с Сагиб-Гиреем. Василий III решительно отстаивал свое право сажать угодных ему ханов на «казанский юрт». Он клеймил позором Сагиб-Гирея как изменника, устроившего избиение русского посольства и купцов[1050].

В такой обстановке начался третий поход на Казань. И на этот раз великий князь лично в нем не участвовал. Страх перед повторением вторжения крымских войск не позволял ему покинуть надолго столицу. Во главе русской рати номинально поставлен был Шигалей. Тем самым всему предприятию был придан характер военной кампании за восстановление «законного» монарха на его престоле. Зима в 1524 г. стояла «студена добре», так что до Троицына дня «снег не сошел весь». Но как только потеплело, русские полки двинулись на Казань. За неделю до Троицына дня выступила конная рать, во главе которой кроме Шигалея находился цвет русского воинства — князь И. Ф. Бельский, князь М. В. Горбатый, М. Ю. Захарьин (последний поставлен был во главе «наряда»). На Троицын день (15 мая) отпущена была конная рать И. В. Хабара и М. С. Воронцова. «Конми» отправили и новгородскую силу[1051]. Всего, по Герберштейну, русское войско насчитывало 180 тыс. человек, а по «Казанской истории» — 150 тыс.[1052] Сухопутная рать должна была разбить войска казанцев в поле, а судовая (в судах) — организовать осаду и взятие крепости.

Узнав о начале похода на Казань и страшась возмездия, Сагиб-Гирей бежал в Крым. За свой побег он был заточен в темницу, а на казанский престол возвели его молодого племянника, сына Мухаммед-Гирея Сафа-Гирея, посланного в помощь казанцам из Крыма[1053].

О событиях, развернувшихся у стен Казани, сохранились противоречивые версии[1054]. По летописным и разрядным источникам, 24 июня русская конная рать одержала победу на реке Свияге (в 20 км от Казани), после чего она соединилась с судовой, которая к этому времени подошла к городу. «Видя свое изнеможение», казанцы били челом русским воеводам и принесли присягу на верность великому князю.

Не вносит существенных разъяснений и краткий Волоколамский летописец. По тексту этого памятника, поход на Казань начался 29 мая. Судовая рать прибыла под Казань 3 июля и расположилась на Царевом лугу, при этом «обосторжився», т. е. укрепившись острогом. Вскоре «город» (неясно, острог или Казань) сгорел. 19 июля казанцы напали «на острог, на воевод великого князя с великым нарядом, с пушками и с пищалями». Воеводам якобы удалось побить татар, которые и позднее «многажды» безуспешно «приходили на острог». К этому времени конная рать достигла Свияги. Навстречу ей вышла рать «избранных татар» в 2 тыс. человек, которая была разбита, причем «иных (татар. — А. 3.) руками поимали и прислали к великому князю на Москву». Затем за неделю до Оспожина дня (т. е. до 15 августа), когда соединились конная рать с пешей, иро-изошел новый бой русских войск с татарами. После него-то казанцы и «добили челом» воеводам[1055].

Автор «Казанской истории» рассказывает, однако, что «черемисы злыя казанския наших поби». Поражение было нанесено судовой рати. Разгромлен был весь «яртоульный» полк (убито 5 тыс. человек), передовой полк также «весь побиша» (уничтожено 15 тыс. человек), а в большом полку истреблено 10 тыс. человек. Казанцы «в местех островных» запрудили Волгу. Из-за этого «згрузившимся ладьям и друга от други сокрушахуся». В результате «много пушек великих и малых погрязе, много людей истопоша и метахуся сами в воду от страха». Позднее черемиса извлекла этот «наряд огненный» и отправила его в Казань. Тем временем, не зная о происшедшем, конная рать на Отяковом поле (на Свияге) вступила в бой с казанскими полководцами Отучем и Аталыкой. Бой продолжался три дня и окончился бегством казанцев. Убито было 42 тыс. татарских воинов. Подойдя к Казани, воеводы были удивлены отсутствием судовой рати. Когда ее остатки прибыли, то выяснилось, что «несть лзе приступити ко граду без стенобитного наряду», который потонул в Волге. Тогда, «ни единаго дни» не оставаясь под Казанью, воеводы «с печалию великою» «поидоша на Русь». По пути «много же войска… з гладу… изомроша, овии же черною болезнию на Русь пришедша, долго болевша, помроша»[1056].

В общем «Казанская история» дополняет версию официальных летописей, которая умалчивает о неудачах, постигших судовую рать.

Сложнее обстоит дело с подробным рассказом Герберштейна. Согласно его сообщению, огромная судовая рать 7 июля расположилась неподалеку от Казани у «острова купцов, Гостинова озера» и ожидала в течение 20 дней конницу. Между тем «московские клевреты» поджигаюг Казанский кремль, и тот сгорает дотла. Но русский воевода М. Ю. Захарьин «по своему страху и малодушию» не воспользовался этим обстоятельством и не только не пошел на штурм города, но и допустил, чтобы казанцы восстановили стены. Только «в двадцать восьмой день того же месяца» (июля) воевода переправился через Волгу и расположился на Казанке, где снова выжидал 20 дней. Тем временем черемисская пехота совершала дерзкие набеги на русский лагерь. Постепенно иссякали у русских запасы продовольствия, а достать ничего нельзя было, так как черемисы опустошали все окрестности и тщательно наблюдали За движениями врагов. Связь с Москвой благодаря действиям черемисов была прервана.

вернуться

1041

Дунаев, стр. 63.

вернуться

1042

В феврале-июне 1524 г. туда посылался с миссией Д. Загряжский, который должен был урегулировать разные мелкие порубежные «обидные дела» (Сб. РИО, т. 35, стр. 678–688).

вернуться

1043

Сб. РИО, т. 35, стр. 691; М. К. Любавский. Литовско-русский сейм, стр. 235; ЦГАДА, Крымские дела, л. 80 об. — 81 (набег происходил с конца июня по начало октября и не был успешным).

вернуться

1044

СГГД, ч. V, № 99.

вернуться

1045

РИБ, т. XVI, № 11, стб. 33–34.

вернуться

1046

ПДС, т. I, стб. 1487.

вернуться

1047

Obersberger, S. 172, 174–175; Сб. РИО, т. 35, стр. 719.

вернуться

1048

ПДС, т. I, стб. 1487; АЗР, т. II, № 130; Сб. РИО, т. 35, стр. 688–691, 719.

вернуться

1049

ЦГАДА, Крымские дела, кн. О, л. 49; Малиновский, стр. 240.

вернуться

1050

ЦГАДА, Крымские дела, кн. 6, л. 49, 62; Малиновский, стр. 240; Дунаев, сгр. 76–77; И. И. Смирнов. Восточная политика, стр. 53.

вернуться

1051

РК, стр. 69–70. По Типографской летописи, поход начался 12 мая (ПСРЛ, т. XXIV, стр. 222).

вернуться

1052

Герберштейн, стр. 156; КИ, стр. 67.

вернуться

1053

ЦГАДА, Крымские дела, кн. 6, л. 63; Малиновский, стр. 242; Смирнов, стр. 399. Герберштейн ошибочно пишет, что Сагиб-Гирей бежал в Турцию (Герберштейн, стр. 152).

вернуться

1054

ПСРЛ, т. VI, стр. 264; т. VIII, стр. 270–271; Герберштейн, стр. 152–157; Тихомиров, стр. 110–111; РК, стр. 69–70; Э, л. 83; КИ, стр. 67–68.

вернуться

1055

ГБЛ, Муз. № 5837, л. 140 об. — 141.

вернуться

1056

КИ, стр. 67–68.

57
{"b":"215974","o":1}