Тут я поставила точку и пригорюнилась. Пример напрашивался сам собой. Естественно, мой. Это я умудрилась дважды за всю супружескую жизнь поговорить с мужем по душам. Больше не получилось. Всё суета: пелёнки, дрязги, долги, безденежье, кто кого умней и чья возьмёт. Словом, целый букет прелестей жизни.

Верх не удалось одержать никому. Каждый уполз с поля брани чуть живым. На зализывание ран ушли годы. Разговора по душам по сути никогда и не было. Оказалось, что нам просто не о чем говорить. И вот я на свободе и под гипнозом интернет-дневников стремлюсь к обобщениям. Текст лился плавно, как бы сам собой.

«Странная закономерность: незамужние дамы в вечном поиске этого самого суженого, превращающегося в ряженого, чтоб потом клевать и клевать в упоении в самое темечко и с милой улыбкой спрашивать: «Тебе не больно, милый?» Тысячи уловок и хитростей, невероятных по изворотливости прыжков. Наконец, под сочком – бабочка-самец. Ещё трепещется, ещё радостно машет пёстрыми крыльями. Не тут-то было. Накрыли, посадили в банку. Попробуй, дыши. Всё выходит на круги своя.

В полку незамужних – убыло, в полку счастливиц – прибыло. Нырнул – вынырнул, вынырнул – нырнул. Всё как надо, чин чинарём.

Природа на всплески людской суеты не реагирует, безучастна. Равновесие в ней соблюдено. На рождаемость переход особей обоего пола из одной категории в другую, их вечные миграции косяками, где в графе про семейное положение то стоит жирный прочерк, то гордо и независимо красуется короткое победное «да» – не влияют. Всё, как всегда, плодится и размножается.

Трудно, почти невозможно понять, как очаровательные, кокетливые красавицы 90-60-90, закачиваются ресницы – начинаются ноги, в конце концов, превращаются в расплывшихся, сварливых старух. Неужели их никто никогда не любил? Откуда тогда дети, внуки? Счастливых пар, увы, мало. Ну что я тут умничаю? Всё это утрированные рассуждения на тему Лева Толстого, его пронзительное про счастливые семьи. Что поделаешь? Классика. Вершина проницательности. Увы, лучше не придумать.

О категории удачливых, говорить не будем. Удача? Какая удача? Нет, не случай – ежедневная работа. Перетерпели, притёрлись, пережили, и … перемололось. Мука – это и есть тот самый жизненный опыт, счастье супружества. Увы, не каждому дано. Только им, счастливчикам, ведомо какие страсти бушевали за шторами тихих, спокойных квартир. Только им ведомо, какой ценой досталось семейное счастье.

Эти и многие другие житейские мысли, одолевали меня, женщину зрелую, опытную, прожившую в браке ровно двадцать лет. Развод подарил мне спасение и облегчение, но вместе с ним пришло одиночество. Пресловутый «стакан воды» парил в воздухе перед носом, как в цирковом номере иллюзиониста, совсем близко, не проливаясь, был недосягаем и на виду. Уж лучше бы не маячил, упал и разбился. Теперь я под его уже мифологическим влиянием выдаю «на гора» все эти пошлые мысли о браке и супружестве. А цель-то, цель, одна.

Тут я лукавила. Рассуждения мне нравились и я казалась себе умной и наблюдательной. Кроме того, важными и глубокими мыслями о семье, браке и любви пестрели дневники всех серьёзных, образованных женщин на сайте. Как мне хотелось на них походить хоть чем-нибудь! Чопорные мои тексты лились, как из ведра, но хулиганское начало вдруг вздыбилось вылилось наружу совсем не там, где надо, и заполнило окошко с фотографией плохо выбритого человека до краёв.

– Тук-тук. Кто дома?

– Все свои. Заходите – он отвечал мне доброжелательно, приглашал. Зацепившись за окошко, я строчила свои тексты про прошедший день, дивное дерево, цветущее свечами цвета школьных чернил из детства под моим окном, про пешеходный мост над речушкой в нашем городе.

Теперь я знала, что он ест макароны и ненавидит сыр, по вечерам пьёт пиво и иногда уходит в загулы. Это называлось праздновать «день рождение водки». Я ещё раз внимательно перечитала его анкету, как титульный лист книги, грозившей стать бестселлером в жизни какой-то женщины. Любит животных. Это хорошо.

– У вас кто? Кошка, собака?

– Гммм. Откуда вы взяли? Только кактусы.

И всё? Диковатый, почти пустынный пейзаж. Кактусы и плохо выбритый мужчина, жующий спагетти, удручённо, долго, задумчиво.

– Не так всё плохо. Надеюсь, что в скором будущем, мою нехитрую трапезу разделит та, единственная.

– Единственная?

– Странно. Это после двух или трёх жён? Простите, запамятовала, сколько там их у вас было.

– Я оптимист и верю, что найду.

– Рада за вас и уверена – усилия не будут тщетны.

– Спасибо.

– Пожалуйста. Только тут незадача. Эти, дамы, что ушли в прошлое. Как с ними? Полагаю, они тоже были единственными?

Вопрос поглотила пустота окошка, ответа на него не последовало. Мы перебрасывались словами, играли ими, шалили, как дети, порой их смысл терялся в намёках и ассоциациях, уходил, оставались одни головоломки. Мы уставали от напряжения и бессилия что-то понять, зная толк в бурлеске, умели закрутить фразу, отточить и припудрить, стереть со слова пыль и вдохнуть в него чуть иной смысл, достать в нужную минуту, как носовой платок фразеологизм, взмахнуть им перед соперником и кокетливо спрятать.

– Я ничего не понял, – капитулируя, строчил он.

– Я тоже. По-моему, не понимаю не только вас, но и себя.

Тогда мы зависали. Останавливались на запятой, вопросительном знаке. Тексты односложные, длинные, раскатистые как гром, уходили. Наступала пауза. Я залегала на дно, шарила от скуки по сайту.

Круг моего общения понемногу расширялся. Я вела уже переписку с молодой, чуть озлобленной на жизнь, дамой из Тюмени, которая тихо жаловалась, что всё общение в вирте заканчивается предложениями переспать. Ещё одна моя новая подруга, тоже из Тюмени, писала ёмкие, чуть циничные тексты, характеризуя армию своих поклонников.

«Турки и «молодняк» просто одолели» – жаловалась она, прозаично чуть по-бабьи плаксиво, на минутку впрыгивая ко мне в окошко, отдохнуть от тяжёлой обязанности всегда быть на виду, на чеку, словом, бдить. Тут уж не до расслабухи. Авось нагрянет он и застанет её врасплох виртуально непричёсанной и не дай бог всю в слезах. Она ежеминутно активно пропагандировала свой яркий имидж психолога с медицинским образованием, подкреплённый импозантным внешним видом, не только в личке, но и в дневниках. Она засыпала меня притчами, анекдотами и просто шутками, отсылала посмотреть, вернеее подсмотреть, странички своих поклонников, давала им короткие и безпощадные характеристики, глумилась и ждала. Ей было всего тридцять девять. В доме жил рядом уже взрослый сын, мужчина. Рослая, красивая, крупная. Лидер в жизни и на сайте. Мы обменялись, как аннотациями, своими историями.

Моя новая знакомая вышла замуж в шестнадцать за человека, только что вернувшегося с Афгана. Роман был пламенный, пылкий, но недолговечный. Она мечтала сделать карьеру и поступила на медицинский. Он застрял в воспоминаниях.

Понабрав опыта у новых знакомых-активисток, я выдавливала из себя рассуждения о смысле жизни, пыталась их пристроить на страницах дневника и запустить в мир, но холодность моих же собственных суждений, меня же и пугала. В них не было кокетливого наива и непостредственности, поэтому они казались слишком уж ущербными. Сомнения были не напрасны, в дневники ко мне никто не заглядывал. Я понимала, что мой трезвый уставший ум тут лишний. Аудитория жаждала пламенных историй, обобщений, тусовки.

Миловидная дама сорока пяти лет стенала: «Бросил, ушёл, предал, забыл, растоптал, любимый муж. Готова положить к его ногам всё накопленное за совместную жизнь багатство и даже остаться без машины. Вернуть. Как? Почему ушёл? За что? Посоветуйте.» Она не понимала. Я тоже не понимала. Неужели ничего не взял? И этот остался без простыней. Вот незадача.

Даму активно утешали. Она писала детские со всхлипами и укорами тексты, а вокруг роилось уйма сочувствующего народа. Наконец, даме надоело лить слёзы, и она уехала отдыхать во Вьетнам. Её поступок активно поддержали, одобрили и даже проводили сообща, заверив, что непременно будут ждать впечатлений. Действительно, на страницах дневников вскоре появилось пространное изложение путешествия.