А.А.Шустов был категорически против моего предложения. После некоторой перепалки Б.Е.Черток принимает мое предложение, на что А.А.Шустов в заключение произносит фразу, которую я никогда не забуду: «Борис Евсеевич, мы погибнем!» Шустов вложил в этот вопль души все: и ощущение своего тяжелейшего положения как начальника отдела, и неверие в этот неизвестный молодой коллектив, и сознание возможного срыва работы, порученной С.П.Королевым, который, как я потом узнал, его очень ценил и, по словам Королева (это было сказано в моем присутствии), считал его своей правой рукой.
Можно только сожалеть, что после смерти С.П.Королева эта его правая рука была серьезно понижена в должности новым главным конструктором ОКБ-1 B.П.Мишиным, который этим поступком отыгрался на Шустове и других ведущих специалистах С.П.Королева, не испытывавших любви к его первому заместителю.
Забегая вперед, могу сказать, что когда я впоследствии узнал Шустова по этой первой, а потом и по другим, не менее напряженным и тяжелым работам, которые вместе пришлось выполнять, по общению с ним и в неформальной обстановке я понял, что этот человек никогда не кривил душой, всегда отстаивал мнение и выражал свое понимание обстановки на любом уровне, не любил компромиссных решений, но как солдат, воевавший в начале Великой Отечественной войны, даже, казалось, невыполнимые приказы принимал к исполнению.
Летом 1941 года Анатолий Шустов, студент 3-го курса Ленинградского института киноинженеров, вместе со всем курсом в составе дивизии народного ополчения встал на защиту Пулковских высот. По его рассказу, из 150 человек их курса в живых осталось 5 студентов, и среди них он — покалеченный, на грани жизни и смерти. Выдающийся хирург И.И.Джанелидзе сумел сохранить Шустову жизнь. В 1947 году он, окончив МЭИ, стал работать в КБ С.П.Королева и был у истоков ракетной и космической техники С этого времени и до образования нового отдела в ОКБ-1 он уже много сделал в области радиоуправления ракетами и космическими аппаратами (Б.Е.Черток в своих книгах называет его радистом), порядком хлебнул проблем и трудностей становления этой отечественной техники, но привык подчиняться решениям руководителя. Так было и с решением Б.Е.Чертока о привлечении нашей лаборатории к этой «гиблой» работе.
Итак, лаборатории была поручена совершенно авральная работа — создание бортовой аппаратуры ориентации КА и управления движением центра масс первых межпланетных космических аппаратов 1М и 1В для полета к Марсу и Венере. Коллективу «ядерщиков» и «ламповщиков» (как я уже раннее отмечал, вся аппаратура управления ядерными реакторами была выполнена на специальных электронных лампах) предстояло за полгода (!) разработать, изготовить, сдать ОТК и ПЗ (военная приемка) и поставить на испытание с первым КА 1М комплект аппаратуры управления, состоящий из шести приборов, объединенных в единый счетнорешающий блок (СРБ). Естественно, вся аппаратура должна была разрабатываться на полупроводниковой электронике. Отношение к переходу от ламп на полупроводники образно выразил сотрудник лаборатории физик Володя Казначеев: «Не бойтесь, ребята, полупроводник — это та же лампа, только маленькая». Идейнотеоретическое руководство созданием СРБ («что есть управление движением КА») выполнялось «управленцами» Б.В.Раушенбаха — Анатолием Пациорой и Виктором Легостаевым. Об этом кратком (без разделения на дни и ночи) периоде работы нашего коллектива можно написать отдельно, но лишь скажу, что с этой первой «космической» и труднейшей работой лаборатория справилась успешно. Причем технические решения, реализованные в приборах СРБ, были использованы при создании систем управления космических кораблей «Восток», в том числе и на первом пилотируемом корабле с Юрием Гагариным. В этих условиях работы по управлению ЯЭУ с применением бортовых ЭВМ были свернуты, а после выпуска эскизного проекта на ЯЭУ и все управление ЯЭУ, к большому сожалению коллектива лаборатории, из ОКБ-1 в конце 1960 года было передано на другое предприятие.
Работы по применению БЦВМ на разрабатываемых в ОКБ-1 космических аппаратах были продолжены в нашей лаборатории уже после работ по СРБ 1М, 1В, когда мы, заслужив признание начальства и окружающих специалистов, с весны 1961 года уже были заняты новой, не менее сложной и новаторской работой (опять же авральной) — созданием цифровых программно-временных устройств (ПВУ) для следующих шести кораблей (2МВ) для исследования планет Марса и Венеры.
Тем не менее в большом коллективе лаборатории удалось выделить группу специалистов, которая полностью или с частичным отрывом от работ по ПВУ 2МВ стала вести работы по БЦВМ космических кораблей, обозначенных в Постановлении правительства от 23 июня 1960 года «О создании мощных ракет носителей, спутников, космических кораблей и освоении космического пространства в 1960-1967 гг.».
По этому постановлению, кстати сказать выпущенному на основе проекта, представленного в правительство С.П.Королевым, предусматривалось проведение в 1960-1962 годах проектно конструкторской проработки и необходимого объема исследований в целях создания в ближайшие годы новой космической Ракетной системы со стартовой массой 1000-2000 тонн, обеспечивающей вывод на орбиту тяжелого межпланетного космического корабля (ТМК) массой 60-80 т.
БЦВМ УМ-2Б и «Кобра-1»
Вскоре после запуска на орбиту корабля «Восток» с Ю.А.Гагариным и корабля «Восток-2» с Г.С.Титовым перед проектным отделом была поставлена чрезвычайно сложная и интересная в прикладном плане задача — создание полуавтоматического комплекса для сборки на околоземной орбите космических аппаратов с использованием пилотируемого космического корабля типа «Восток». С.П.Королев считал это одной из важнейших за дач, стоящих в то время в области ракетной и космической техники, потому что сборка на орбите позволяет, не дожидаясь создания новых тяжелых носителей, решать на базе имеющегося носителя (Р-7) и кораблей спутников «Восток» многие задачи, требующие больших полезных масс на орбите. Исходные данные на проведение проектных и расчетных работ по сборке объектов на орбите Земли, подготовленные К.П. Феоктистовым и К.С.Шустиным, были утверждены С.П.Королевым летом 1961 года.
В ОКБ-1 под эту задачу была развернута работа под шифром «Союз», и стала создаваться кооперация для выполнения основных проблемных НИР, к которым, в частности, относили создание радиолокационной системы измерения относительного положения объектов и бортовой цифровой вычислительной машины.
ТЗ на создание бортовой радиолокационной системы сближения и обработки бортовых данных измерений было выдано проектным отделом в 1961 году в одно ленинградское предприятие, в составе которого находилось довольно самостоятельное конструкторское бюро — КБ-2, возглавляемое Ф.Г.Старосом. Причем о существовании этого КБ-2 (и о Ф.Г.Старосе) в то время в нашем ОКБ ничего не знали.
В октябре 1961 года из Ленинграда был получен солидный отчет в шести томах. Одна книга второго тома была посвящена вопросам использования цифровой управляющей машины при решении задач сближения и стыковки космических объектов, а третий том в двух книгах был целиком посвящен описанию управляющей машины УМ-2Б.
Отделу А.А.Шустова, а в нем мне как начальнику лаборатории и моему коллективу было поручено проведение анализа отчета и подготовка отзыва в части применения управляющей ЦВМ в этой задаче и конкретно по УМ-2Б.
Представленное предложение по использованию ЦВМ в рассматриваемой задаче и собственно описание УМ-2Б произвело на нас сильное впечатление.
Во-первых, потому, что это было первое знакомство с разработкой прибора (ЦВМ) для космического аппарата, предлагаемой на отечественной микроэлектронной базе по гибридной технологии с применением бескорпусных дискретных полупроводниковых элементов. Все наши и наших смежников приборные разработки до сего времени выполнялись на дискретных элементах и корпусных полупроводниках.
