Большие возможности такого подразделения руководство ОКБ-1 осознало уже вскоре после объединения с ЦНИИ-58.
Получив новое название, основной состав лаборатории продолжил завершение старых дел — отладку и пуск аппаратуры для последнего, 4-го ядерного реактора. Для выполнения этих работ с ИЯФ был заключен новый финансовый договор. В связи с этим часть лаборатории, до завершения работ в Обнинске, была отрезана от возможных космических работ. Для меня и некоторых сотрудников лаборатории, находящихся в это время в Подлипках, учитывая наше «ядерное» прошлое, а пока и настоящее, А.А.Шустов поставил задачу проработки вопросов создания бортовых систем управления на базе применения бортовых ЦВМ применительно к управлению перспективными КА с ядерной энергетической установкой (ЯЭУ), разрабатывавшейся в ЦНИИ-58 еще до слияния с ОКБ-1 и оставшейся в тематике ОКБ-1 после слияния. Безусловно, это была интересная тема, по которой, можно сказать, у нас уже был задел в виде знания реакторов и вопросов управления этого типа объектов, тем более, что создание ЯЭУ КА предполагалось реализовывать с реакторами на быстрых нейтронах.
Первоначально для управления ЯЭУ рассматривалось применение цифрового дифференциального анализатора (ЦДА), устройства, по которому в то время в стране были неплохие теоретические и практические результаты. Было подготовлено «Предварительное техническое задание на разработку цифровой управляющей машины последовательного действия типа ЦДА». Для обсуждения возможности создания такой машины я был командирован на встречу с директором Особого конструкторского бюро при Ленинградском политехническом институте, членом-корреспондентом АН СССР Тарасом Николаевичем Соколовым (в дальнейшем — главный конструктор систем боевого управления стратегическим ракетным оружием, Герой Социалистического труда, лауреат Ленинской и Государственных премий СССР), коллектив которого разработал и уже изготовил ЦДА со сказочным названием «Спящая красавица» для управления энергетическими установками подводных лодок. Надо сказать, что все изделия, которые тогда разрабатывал этот знаменитый коллектив, по тем временам обладали действительно сказочными характеристиками. Например, Тарас Николаевич заявил, что проблемы надежности для ЦДА «Спящая красавица» не существует — он будет безотказно работать десять-пятнадцать лет и более. Для нас в то время такие заявления казались фантастикой. Действительно, почти вся вычислительная и логическая часть ЦДА была выполнена на магнитных элементах, а законченные платы и блоки заливались специальным составом, исключающим повреждение при механических и прочих воздействиях. Конечно, требования по массе и габаритам на подводных лодках и на космических аппаратах разные, но все равно эти решения ОКБ ЛПИ впечатляли.
Т.Н.Соколов изъявил желание работать с ОКБ-1 над космическим ЦДА, по которому договорились в ближайшее время начать совместную работу по подготовке ТЗ.
Мы вместе с М.Маровым, К.Чернышевым, В.Казначеевым, П.Масенко и Р.Казариновым с энтузиазмом принялись за техническое задание и проработку проблем управления ЯЭУ.
В это же время, по распоряжению А.А.Шустова, часть сотрудников лаборатории (10 человек), не связанных с работами в Обнинске и с вопросами управления ЯЭУ, в октябре 1959 года была временно переведена в лабораторию И.А.Сосновика для усиления работ по созданию бортовых программно-временных устройств космических аппаратов.
Период этот был для ОКБ-1 и тяжелым, и одновременно очень интересным. С осени 1958 года интенсивно велась разработку спутника Земли с человеком на борту и различных вариантов спутников для экспериментальной отработки различных задач и систем. Началась разработка военных спутников-разведчиков. Под руководством А.А.Шустова и И.А.Сосновика для этих космических аппаратов впервые разрабатывались бортовые приборы программно-временного управления на полупроводниковой технике. Конечно, технических проблем и вопросов было много, да и специалистов не хватало. Поэтому решение А.А.Шустова о переводе временно части людей лаборатории к И.Сосновику мною было встречено без особых возражений, хотя я понимал, что временный перевод сотрудников может стать и постоянным.
В итоге цельный коллектив отдела Б.В.Никитина из ЦНИИ-58, а теперь нашей лаборатории, оказался территориально и тематически разделен на три части. Далее А.А.Шустов ставил задачу как можно скорее завершить дела в Обнинске, вернуть «ядерщиков» домой и, видимо, реализовать линию на усиление лаборатории И.Сосновика, а возможно, и лаборатории В.Попова, уже получившими практический опыт специалистами. Но завершение работ объективно затягивалось. И только в феврале I960 года после сдачи в эксплуатацию аппаратуры для управления и контроля последнего, 4-го атомного реактора из обнинской командировки вернулась группа сотрудников лаборатории в составе Г.Казаринова, Н.Рукавишникова, П.Масенко, В.Глазнева Н.Вольнова, Г.Седова, осуществлявшая пуско-наладочные работы на реакторе.
И как раз в конце февраля 1960 года производственная деятельность нашей лаборатории резко изменилась.
Связано это было с тем, что перед ОКБ-1 была поставлена задача создать и запустить к Марсу в конце 1960 года (а чуть позже и к Венере несколько космических кораблей. Я не говорю испытать, потому что «верхние» технократические руководители едва ли сознавали, что впервые создаваемые космические межпланетные корабли еще надо отрабатывать и испытывать на Земле, а на это надо время, которого нет. Значит, если надо, то можно и без испытаний, начиная с февраля 1960 года создать, а в сентябре-октябре осуществить запуск продолжительностью на год путешествия первого космического аппарата к загадочной планете. Вслед за первым должны были туда же лететь еще три корабля. Об обстановке, предшествовавшей принятию решения по созданию этих межпланетных изделий, довольно подробно рассказано Б.Е.Чертоком в его книге «Ракеты и люди. Фили. Подлипки. Тюратам». По этим воспоминаниям ясно, что решение, принятое лично Н.С.Хрущевым, в первую очередь было направлено на обеспечение политической линии. С.П.Королеву и другим главным конструкторам предстояло его выполнять.
Уже значительно позже я понял, что такая большая и плотная программа пусков межпланетных кораблей была связана с подтверждением характеристик и с демонстрацией возможностей страны по массовому применению первой баллистической ракеты Р-7, созданной под руководством С.П.Королева и принятой в январе 1960 года на вооружение. Запуски межпланетных кораблей на ракете, на которой первая и вторая ступени были аналогичны боевой, были своего рода полезной попутной начинкой. И, забегая вперед, можно сказать, что эта первая задача была довольно успешно реализована, в том числе были уточнены параметры модернизируемой ракеты Р-7 А.
Комплексу Б.Е.Чертока необходимо было создать в вышеупомянутые сроки систему управления межпланетными кораблями. Для решения задач управления различными космическими аппаратами, в том числе и для полета к Марсу и Венере, в январе 1960 года в ОКБ-1 специальным постановлением правительства был переведен из Москвы из НИИ-1 Минавиапрома большой коллектив численностью около 60 человек во главе с его руководителем Борисом Викторовичем Раушенбахом. Коллектив этот был в ореоле славы, поскольку успешно решил задачу создания активной системы управления первого управляемого космического аппарата Е2А («Луна-3»), который был запущен 4 октября 1959 года и выполнил фотографирование и передачу на Землю фотоснимков обратной, невидимой земному наблюдателю стороны Луны. Это был большой успех советской космонавтики. Собственно, после этого успеха и было принято решение о переводе коллектива Б.В.Раушенбаха в ОКБ-1 и организации в комплексе Б.Е.Чертока отдела № 27 по системам ориентации и управления космическими аппаратами под руководством Б.В.Раушенбаха.
Начав работы по системе управления первого марсианского корабля 1М, Б.В.Раушенбах уже в феврале обратился к С.П.Королеву за помощью, так как считал, что своими силами, без дополнительного подключения разработчиков-электриков из других подразделений, его отдел не может решить задачу создания системы управления корабля 1М в столь сжатые сроки. Естественно, Б.Е.Черток получил указание: укрепить кадрами коллектив Б.В.Раушенбаха. Деваться некуда — надо было укреплять такой заслуженный коллектив. А где брать разработчиков-электриков? Основные кадры электриков и электронщиков у И.А.Сосновика, но он сам еле сводит концы с концами даже с учетом подключенных сотрудников из лаборатории Г.Носкина. Можно было бы отдать часть ведущих сотрудников лаборатории Г.Носкина, но эти «ядерщики-ламповщики» ведь совсем не знают полупроводниковую технику. А когда стоят такие сроки, отдавать не подготовленные кадры — это ведь не серьезно. Отвечать-то все равно Б.Е.Чертоку. В общем, дело шло к тому, что либо отдать часть опытных специалистов из лаборатории И.А.Сосновика, либо брать на себя, в лабораторию И.Сосновика, часть работы другого отдела. И.А.Сосновик и А.А.Шустов были категорически против передачи сотрудников в отдел Раушенбаха, а первый вообще не хотел участвовать в этом «гиблом» деле, но на Шустова очень сильно давили, и для него наиболее приемлемый вариант заключался в подключении к этой работе лаборатории Сосновика с переводом к нему практически всех ведущих сотрудников моей лаборатории. Однако при обсуждении этого вопроса у Б.Е.Чертока в присутствии А.А.Шустова и меня я высказался категорически против предложения A.А.Шустова, которое означало фактическое расформирование нашего дружного коллектива, сплотившегося и получившего большой опыт на серьезной и ответственной работе по ядерной тематике. Здесь же, опираясь на мнение коллектива, я предложил Б.Е.Чертоку поручить работу по созданию счетно-решающего прибора системы управления корабля 1М целиком нашему коллективу, учитывая, что часть ведущих сотрудников лаборатории в ближайшее время должна была завершить работы в Обнинске и вернуться в Подлипки, а часть сотрудников, временно переданных в лабораторию И.Сосновика, должна вернуться обратно.
