То есть опять же ничего особенного в этой их деятельности не было, никаких гениальных озарений. Если не каждый, то многие смогли бы заняться такими поделками – только прикажите!

Поэтому, я думаю, начвоздуха Баранова, его сурового заместителя Алксниса (дававшего, случалось, гауптвахту летчикам не только за малейшее нарушение служебных порядков, но даже за несимметрично пришитый подворотничок гимнастерки), наверное, и Тухачевского тоже привлекли вначале не инженерные таланты Гроховского, а какие-то его интуитивно угадываемые личностные свойства.

Так бывает: человека иногда чувствуешь, хотя ничего крупномасштабного он пока не совершил, талант его виден еще не как талант, а лишь как способности, просто сообразительность вместе с духом новаторства…

А если известно, к чему именно он склонен, где обещает сов ер шить крупномасштабное, тогда можно и рискнуть, создать ему пусть минимальные условия для свершений, чтобы он проявился скорее.

Обратимся к свидетельствам о Гроховском. Каким он был, вернее, каким и кому представлялся вблизи и на разных удалениях, с разных позиций, что к нему привлекало и что от него отталкивало. Мнения эти субъективны, но других не бывает. Такие же были и у Баранова, а у нас их больше: мы знаем отзывы и о «раннем» Гроховском, и о «позднем». Сравнивая, сопоставляя их, попробуем решить, каким он был в действительности.

Предвижу недовольство части читателей. Собственно, такие упреки я уже получал после нескольких прежних, журнальных публикаций о Гроховском. Пишите, говорили мне, о деле, пишите подробнее о том, что совершил Гроховский, что он дал стране. Не отступайте от твердо установленных фактов! Реальность – это то, перед чем меркнут любые рассуждения и впечатления!..

О фактах я тоже пишу, иначе просто нельзя, когда рассказываешь об инженере, создателе реальностей. Однако хочу возразить предвидимым недовольным, что они – в ничтожном меньшинстве. Думаю, что не ошибаюсь. А подавляющее большинство из нас интересуют не столько былые научно-технические достижения, сколько именно породившие их ситуации, в том числе человеческие, отраженные во впечатлениях и рассуждениях.

Факты, голое дело, которое сделано, – это все прошло, а ситуации повторяются. И в первую очередь они, то есть человеческая сторона истории, тем более сравнительно недавней, подают драгоценную надежду: а нельзя ли, ощупав обломки преодоленных коллизий, погрузившись в не совсем еще остывшие страсти, заглянуть в будущее? В очень близкое будущее, возможно в свое собственное, и вовремя определить свое в нем поведение.

11

Свидетельств предостаточно. Выберем наиболее характерные, противоречащие одно другому, и мысленно устроим из них общий разговор, высказывания по кругу, чтобы их удобнее было сопоставить и прокомментировать.

Итак, кому и каким представлялся Гроховский? И одновременно – кто его окружал? Немного также – о результатах его деятельности; к некоторым из них мы потом вернемся в других главах.

В.И. Малынич. Наше знакомство состоялось весной 1929 года. Гроховский производил впечатление человека выдержанного, тактичного, предупредительного. С большим увлечением он рисовал передо мной будущее развитие авиации, считая, что самолёт кроме своего основного назначения (по тому времени) может быть использован значительно шире.

В дальнейшем наши встречи после рабочего дня происходили уже за листом миллиметровки или ватмана. К концу года были построены и испытаны… (следуют описания агитбомб, подвесных носилок, подвесных баков, кое-что о «специальной» системе. – И.Ч.).

Успех дела вызвал не только одобрение и поддержку со стороны партийного руководства и командования института. Чего только о нас не говорилось!

 – Гроховский и Малынич ничего своего не создают, они просто просматривают иностранные журналы и сдувают из них все, что можно!

 – Гроховский не столько летчик-испытатель, сколько летчик-предприниматель!

 – Гроховский и Малынич – это люди, которые ходят по институту и патентуют все, что осталось незапатентованным…

Я возмущался, метал громы и молнии, а Гроховский меня успокаивал: «Брось, не обращай внимания на этих юмористов!»

Через год нам отдали в помощь чертежное бюро института, несколько чертежников. Уговаривать никого из них не пришлось. Мы просто приоткрыли перед ними задуманное, да и то не все, – и работа сама их захватила.

Еще через год последовало разрешение на организацию отдельного конструкторского бюро Гроховского, не в системе института. Вот тогда нам понадобились уже настоящие конструкторы, высокой квалификации, со знаниями, которых не имели ни я, ни Гроховский. Однако все наши попытки найти дипломированных инженеров-конструкторов кончались неудачей. Дипломированных пугал слишком очевидный риск, без которого нам было не обойтись: они боялись потерять реноме в своем техническом мире.

И.В. Титов. Мы начали формировать КБ. Мне Гроховский предложил проверять знания поступающих конструкторов и чертежников. А что я здесь мог, когда сам закончил лишь военно-техническое училище, и то недавно?

Однако, смотрю, деваться мне некуда, прятаться не за кого. Взялся за гуж, не говори, что не дюж, глаза боятся – руки делают… А Павлу-то, думаю, Игнатьичу каково?

Первой пришла Лида Кулешова, прямо после средней школы. Я храбро проверил ее знания и признал их удовлетворительными. Позже Лидия Сергеевна, уже ставшая опытным конструктором, призналась мне, что ужасно тогда трусила, считая меня большим специалистом.

Как я на такое решился, как Гроховский мне это доверил – убей, не понимаю! Без него у меня никогда больше так не получалось, хотя я и профессор, и уже давно… А он мне доверил – и не ошибся. Людей мы набирали смело, решительно, не столько по образовательному цензу, сколько по каким-то трудноформулируемым критериям – по нравственным, что ли, по социально-политическим… То есть по знаниям тоже, понятно, однако далеко не в первую голову, поскольку их нам самим не хватало. И вот поди-ка, сейчас вспоминаю, – почти всех отобрали удачно!

После 1935 года мы с Гроховский разошлись во взглядах на дальнейшее развитие тематики нашего института. Я считал, что мы должны ее сузить, должны сосредоточиться на тех задачах, которые уже наши, за чужие не хвататься, а Гроховский – что нет таких задач, которые бы наш институт не решил лучше всех. И мы разошлись идейно, договориться не смогли, я углубился в науку. Но работать я научился у него, у Павла Игнатьевича!

В.Д. Доронин, конструктор, генерал-майор. С Гроховский я не встречался, не успел. Знал о нем, разумеется, – кто же о нем в авиации не знал!.. Человек он был инициативный, но своевольный: упрямо желал делать только то, чего сам желал, а не то, чего от него ждала армия. И в результате практически все, что действительно понадобилось на фронте нашим десантникам, дали им потом мы, в страшной спешке. Мы – накануне войны, во время, войны, а не он заблаговременно, хотя у него было КБ, целый институт, а у нас, простых тогда изобретателей, – только собственные головы и руки…

И.К. Костенко, аэродинамик, историк авиации, кандидат технических наук. Гроховский был выдающимся конструктором десантной техники, в этой области намного опередил свое время, принес большую пользу армии. Например, первым создал многоместный десантный планер. А вот по самолётам ничего сделать не смог. Почему? Да потому, что самолёт – вещь посложнее планера, тем более посложнее любого короба-подвески, или какого-нибудь там амортизатора, или парашюта… А Гроховский был необразован, вот и все!

В.С. Пышнов, профессор, аэродинамик, генерал-лейтенант. Гроховский был излишне самоуверен и пренебрегал достижениями науки и техники. Пока задачи были относительно простыми – дела шли хорошо. А затем затраты стали возрастать, а отдача уменьшаться.