Не желая оказаться в офсайде, я осторожно начал целовать грудь. Мои губы прижимались к нежной коже, точно губы Пеле к третьему кубку Жюля Риме. Даже не знаю, почему вспомнил в тот миг проворного бразильца. Кэтлин застонала. Обхватив руками «южную трибуну», я потянул ее к себе. Это было Тони А-да-да-дамс!.. Последний раз я так возбуждался в 1993 году, когда Энди Линиган забил гол, принесший красно-белой гвардии Джорджа Грэма «дубль». Правда, в переигровке, что менее престижно. Женщины этого не понимают, поэтому объяснять разницу Кэтлин я не стал. Главное, ее «дубль» был что надо. Кстати, Марк Брайт заехал тогда Линигану локтем по лицу, и тот большую часть матча бегал со сломанным носом. Круто. Энди просто герой!

В пятнадцатиминутный перерыв между таймами я съел апельсин.

Немного размявшись, мы вновь приступили к делу, только сменили позицию. Я уже собрался осуществить подкат, но подумал: а не сойдет ли мне с рук грязный приемчик? Вроде симуляции. Впрочем, я не из таких игроков. Симуляции – бич современного футбола. Рэй Кеннеди никогда не симулировал, а забил семьдесят один гол в двухстах двенадцати играх «Канониров». Неплохо, да?

Казалось, к воротам не прорваться. Кэтлин норовила оттеснить меня и, перехватив инициативу, повести мяч. Но тут я увидел брешь в обороне. Узко, однако шанс есть… Преимуществом я умел пользоваться не хуже Брайана Тэлбота, а потому рискнул. К несчастью, от волнения я рванулся вперед слишком рано. Она сразу разгадала маневр, и мои планы пошли прахом. Сам виноват. Кто же с такого расстояния посылает мяч над головой Симена?

Пришлось признать, что правила я нарушил, и безропотно покинуть поле, хотя душ – какая ирония! – требовался ей больше, чем мне. Последний раз меня так разочаровывал Грэм Рикс, когда в финале Кубка Кубков пропустил мяч в серии пенальти, и победа досталась «Валенсии».

Однако поражение было не окончательным. Кэтлин все-таки согласилась пойти со мной на субботний матч «Арсенал» – «Эвертон». Игра шла на нашем поле. Мы выиграли 3:2.

Майкл боится летать на самолетах. Сара боится смерти. Дэниел боится, что пропустит ля-бемоль в арии «O mio babbino caro», если его попросят спеть на мальчишнике. А я говорю им: это нормально. Да, они – более чем нормальны. Даже БОЛЕЕ НОРМАЛЬНЫ.

Но самое ЗАМЕЧАТЕЛЬНОЕ – СТРАХ СПОСОБСТВУЕТ РОСТУ. Хотя иногда происходит обратное: рост способствует страху. Особенно если вы около полуночи едете в метро через северный Куинс, а напротив сидит мужчина в спущенных брюках. Тут важно не бояться страха, а ЧУВСТВОВАТЬ СТРАХ. Протяните попутчику руку. Помогите ему. В прямом смысле слова. Я всегда так делаю. Это отлично работает. Довольны все.

ЗАДАНИЕ:

Вообразите себя в различных ситуациях. Придумайте, какие ВЫХОДЫ можно использовать в каждой из них. При различных обстоятельствах. С разными людьми. Фантазируйте!

У Дональда властный начальник-самодур, которого он глубоко презирает. Представьте, что Дональд приходит в офис и на глазах начальника раздевается донага.

– Я ломаю старую модель жизни, я иду вперед! – говорит он, а затем медленно насаживает на упругий член черничный бейгель, купленный начальником к обеду.

Что ужасного может произойти? НИЧЕГО. НИЧЕГО НАСТОЛЬКО УЖАСНОГО, КАК ЗАРАНЕЕ НАВООБРАЖАЛ ДОНАЛЬД!

Благодаря храбрости и любви к круглосуточному самосовершенствованию Дональд затем отправился на поиски приключений за пределами офиса, и его арестовали за мастурбацию у ветровой электростанции. Но знаете что? Дональд теперь ничего не боится! Даже иска за нарушение закона об охране окружающей среды. А это, дорогие друзья, – СИЛА.

Очень высокая, с шикарной грудью и бесконечно длинными ногами, глаза, нос – тоже что надо… Словом, все было при ней. Она курила сигареты с марихуаной, выпуская дым через ноздри. Прелестные губы кривила насмешливая улыбка. С первого взгляда становилось ясно – та еще штучка. Я хотел встать, но не смог: ловкая красотка, пользуясь моим невменяемым состоянием, защелкнула у меня на запястьях браслеты. Скверно. Вдруг люди подумают, будто я не разбираюсь в аксессуарах?

– Эй, детка, это еще к чему? Зачем ты меня спеленала, точно индюка, которого вот-вот сунут в духовку?

Она подошла ближе и, придавив мне лодыжки, навела пушку тридцать восьмого калибра на мое главное сокровище.

– Может, вместо ответа просто отстрелить твою брошечку?

– Не спеши, – ответил я. – Это фамильная драгоценность. Да и оправа старинная.

– Не убедил.

– Ты не поняла, красавица. Я не гангстер, я детектив.

– Так я и поверила! – хмыкнула она.

– Крошка, я правда детектив. И мне известно, что случилось с Зубастиком Мак-Джи. Помнишь еще своего дружка? Хитрый малый! Умыкнул у тебя девственность, ксилофон – и был таков.

– Рассказывай… – глухо проронила она, целясь мне в грудь.

– Маленькая птичка пронюхала, что он снова в городе. Если хочешь, помогу его разыскать.

– Неужели? Маленькая птичка была слишком словоохотлива. Я никогда не придавала большого значения ее болтовне. Особенно когда птичке свернули шею.

Она указала глазами на буфет. Я поднял взгляд – и кровь застыла у меня в жилах. Птичка действительно отдала концы. Клюв посинел, перья топорщились.

– Ты пристрелила птицу?.. О’кей. Понял. Ты – большая шишка. Расскажу об этом всем и каждому.

– Даже не сомневаюсь, – ответила она и неожиданно меня развязала. – Снимай штаны, приятель. Посмотрим, мистер Великий Детектив, во всех ли отношениях ты велик.

Черт! Что задумала эта штучка?.. Впрочем, ее замашки мне нравились, и я послушно начал раздеваться. Она жадно пожирала меня взглядом, точно старик-болгарин – суп после соленого гуляша. Не успел я скинуть последний носок, как она ринулась на меня, словно техасец на нефтяное пятно. От такого напора поднялась бы и Пизанская башня!

Когда я, лежа в чем мать родила, раскуривал «Лаки Страйк», дверь внезапно распахнулась, и на пороге возник карлик в плаще-дождевике с фотокамерой в руках. Полыхнула вспышка. От удивления я потерял дар речи.

– Улыбочку! – насмешливо бросила красотка, застегивая платье.

Какой я болван! Это была ловушка! Запахло жареным. А я, черт возьми, на диете.

В то прекрасное утро она очутилась в восхитительно пышной гостиной полковника Пикенфута; полковник – неуклюжий грубиян с неприлично румяными щеками и (как странно!) глазами проныры, пытающегося всучить страховку для покойного дядюшки, – напоминал хищника, застигнутого за пожиранием совы.

И все же, все же… Наверное, ее одурманил аромат свежесрезанных лилий на подоконнике, кружащий голову, точно шорохи затемненных бархатом опиумных курилен; точно шепоток куртизанок с шелковистой кожей. Она сбросила лавандовое платье с изумительной кружевной отделкой (кружево было куплено у добродушной старухи-бретонки во время короткой бесплодной поездки в Рен); нимфой метнулась мимо недоуменно хрюкнувшего полковника к французскому окну; не догадавшись открыть створки, она какое-то время билась в стекло, прежде чем вырвалась наружу; медленно пройдя несколько шагов по влажной росистой траве (как-то в июне сын полковника – пухлый выпускник Оксфорда с липкими руками – устроил ей на этой лужайке странный пикник), она встала на колени и начала раскачиваться. Полковник и его гости, чета Попкоутов из Литтлуэйна, стояли у развороченного окна, очевидно, ее порицая, но это не имело значения; она прижимала растопыренные пальцы к тайному бутону. Какое блаженство! (Час спустя полиция насильно увела ее в участок и заперла в пустой камере, где она провела ночь безо всякого смысла и удовольствия.)

Предложение перепихнуться. О Монморенси и сексе. Кожа Джорджа. Милая старая нянюшка. Бифштекс и портер. Трезвые дамы. Почему опасно сдавать назад.