– Да где ему тут взяться? – Вовка говорит. – Тут и монастыря нет, одна церковь, а там старушки. И почему «черный»? Он что, негр?

– Да нет, ну весь в черном, и лицо такое – страшное…

– Да, надо тебя от страхов лечить, – сказал Вовка, помолчав.

– А сам-то? С белой лошадью?

– Ну, у меня одна лошадь, а у тебя вон сколько! Хотя у меня еще один страх есть. В городе! Я боюсь, что эскалатор остановится.

И Вовка рассказал, как у него на глазах девушка упала.

– Быстро-быстро бежала, и вдруг эскалатор остановился. А она разогналась, не удержалась и… покатилась вниз!

– Так ты не бегай! Стой себе, как все!

– Скучно! И потом, что я – трус, что ли?

– А я в городе в лифте боюсь… – сказал я.

– Застрять, что ли? – засмеялся Вовка.

– Нет. Я боюсь… улететь.

– Куда?

– Наружу. Понимаешь, если в доме восемь этажей, а я нажму на «10», то куда попаду?

– Никуда не попадешь. Раз нет десятого, лифт не поедет.

– А я боюсь: вдруг выскочит! На крышу. Или вниз провалится, если на ноль нажать.

– Ну ты даешь! Ноль – это подвал, я знаю. Я бывал в таких домах. Я тогда в хоре занимался, на 20-м этаже! Меня мамка записала. Вот тогда я боялся!

– Чего?

– Что вступлю не вовремя. Ну, раньше времени. Там вступление сначала, а потом первый куплет. Я один раз не так сосчитал и запел. Один! Да еще не в ноту!

– И что?

– Дураки… Все как засмеются!

– Да, я тоже на пении боюсь… Вообще на уроках боюсь чего-нибудь не то сморозить. Хорошо, каникулы скоро…

Мы помолчали. У меня от воспоминаний даже рубашка вспотела – столько всего накатило!

– Знаешь, я еще боюсь, когда гроза, и свет выключают. И я шарю по столу, свечку найти, а тут что-то живое…

– Кошка, что ли?

– Ну да… Она меня цапнула! Страшно! В темноте!

– Наоборот, хорошо: живое существо!

– Не-а, кошки они страшные, какие-то инопланетные… Почему в темноте видят, а я нет? Почему ходят неслышно? И вообще…

– Что вообще?

– Ну, будто знают что-то. А бабушка говорит, с нечистой силой водятся.

– Сказки все это, не слушай. Кошки – такие же твари, и тоже грозы боятся. Я сам видел, как под шкаф прячутся…

– Ну, не знаю, а только я чуть не умер от страха, когда по столу шарил и на мягкое наткнулся…

– Слушай, а ты умереть боишься?

– Не знаю. Бабушка говорит: у Бога все живы!

– Так то у Бога, а ты где?

– Не знаю…

Дядя Коля любит поговорить. Вообще порассуждать. Он, например, считает, что жизнь человека на Земле – это только стартовая площадка, ну вроде первого класса. А за ней будет другая, на другой земле. Потом третья, четвертая и так – до бесконечности!

У меня даже дух захватило, когда я это узнал! Я вообще-то догадывался, что я всегда буду, что не могу я вот просто так взять и исчезнуть. Я только не знал, где эта жизнь будет. «В иных сферах!» – сказал дядя Коля загадочно. И я сразу вспомнил бабушкину присказку: «У Господа Бога обителей много». Мол, не волнуйтесь, всем места хватит.

А вот попасть в это будущее – непросто, говорит дядя Коля. Надо вроде как экзамен пройти, сдать зачет за прожитую жизнь.

– А если не сдашь? – спрашиваю я.

– А таких в будущее не берут. Там ведь у дверей Петр стоит, ключарь. Он строгий! Просто так не пропустит, переэкзаменовку устроит.

– А что спрашивают?

– Ну, во-первых, многих ли ты обрадовал или, к примеру, больше огорчил? А во-вторых: готов ли в первом встречном брата увидеть, так чтобы обнять его, по душам поговорить?

Вечером я спросил у папы, может ли он с первым встречным заговорить.

– Нет, – буркнул папа, не отрываясь от газеты.

– А почему?

– Потому что! О чем мне с ним говорить?

– Да хоть о чем! О рыбалке, о футболе…

– Для этого мне не нужен первый встречный… – отмахнулся папа.

– Значит, ты не попадешь в будущее! – вздохнул я. – Дядя Коля сказал, что туда непросто попасть…

Папа засмеялся: – Ну, значит, останемся в настоящем.

Потом он сложил газету и спросил: – А твой дядя Коля – он что, специалист по будущему?

– Да нет… Просто он знакомый Петра…

– Какого Петра?

– Который ключарь, у дверей будущего стоит.

– Насколько я помню, – сказал папа, – Петр – это апостол, ученик Христа. И стоит он с ключами у дверей рая. Так ты говоришь, дядя Коля с ним знаком?

Тут я немного растерялся, потому что выходила какая-то ерунда.

– Может, я не так понял… Просто он спросил: «Ты ведь знаешь, что ключарь Петр стоит у дверей будущего и всем вопросы задает?» Вот я и решил, что это дяди Колин знакомый…

– Ну, теперь картина прояснилась, – сказал папа с облегчением. – Видимо, речь идет о будущей жизни. Так, ну и какие же вопросы задает этот… Петр?

– Он спрашивает: многих ли обрадовал? Готов ли первого встречного обнять? У кого все в порядке, он пропускает в будущее, а у кого нет – становятся слева, в длинную очередь.

Папа оживился:

– Ого! И там очереди? За чем же, позвольте узнать?

– Не знаю… для осмысления, может.

… Я уже засыпал, когда вернулась мама из города.

– … И зачем-то я должен в каждом встречном брата увидеть да еще и по душам с ним поговорить! – шептал папа. А мама ему: – Ну, так и что? С любым можно общий язык найти!

– Не понимаю! – папа возмущенно. – А если это бандит? Алкаш?

– Тем более, если с ним заговорить по-человечески, он успокоится, вся его агрессия уйдет.

– Ты живешь в мире иллюзий! – обреченно сказал папа.

Я слушал их и не знал, кто прав. Но почему-то очень жалел папу.

А дядя Коля, тот совсем не удивился: – Я так и думал, – говорит, – что женщина скорее в будущее попадет, она от природы более общительная… Хотя тут есть и отрицательный момент…

После этого он надолго замолчал, точно обдумывал что-то очень важное.

– Видать, змей потому к ней и обратился, что она доверчивая, Адам бы его не послушал… Правильно твой папа говорит: чего с незнакомыми разговаривать? А женщина… она другая, ей все знать надо: где, чего, почем…

– Это вы про кого?

– Это я про Еву, праматерь нашу. Она ведь в разговор с нечистым вступила, она яблоком соблазнилась!..

… На небе уже давно зажглись звезды, а дядя Коля все рассказывал мне про Адама и Еву, про их прекрасную жизнь в раю и тяжелую – на земле.

– А они-то в будущее попадут? – спросил я.

– Вот это большой вопрос! Им, пожалуй, труднее всех будет! Особенно Еве…

… Ночью мне приснился сон: бабушка подводит меня к иконе. Икона старая, закопченная, а в центре ее – сияние. Там человек, весь в светлом, помогает подняться седобородому старцу и пожилой женщине. Я понимаю, что человек этот – Спаситель, а старые люди – Адам и Ева. «Значит, все хорошо, – думаю я во сне, – значит, все попадут в будущее, а первыми будут старики…»

Терпеть не могу, когда при мне кого-нибудь хвалят! А те еще нос задирают. У меня настроение на весь день портится и вообще…

… Домой идти не хотелось, и я свернул на речку. Дядя Коля сидел один – Тузик уже третий день болел, и его держали дома.

– Ты чего смурной? – спросил дядя Коля.

– Да так…

– Ты не такай, а отвечай толком! Что стряслось?

Ну я и рассказал, как Анна Григорьевна похвалила Перцева: у него, говорит, по математике – определенный талант!

– Ну так и что? Талант – он ведь от Бога. Вовка тут при чем?

Во мне все прямо вспыхивает:

– Почему Перцеву – талант, а мне нет?

– Да не кипятись ты, дурья башка, – успокаивает меня дядя Коля. – То дар математический, а у тебя – какой-нибудь еще. Каждому человеку талант даден, даже твари любой. Вон Тузик – какой нюх имеет! А терпение? Ведь бывает, по целому дню ждет меня, поскуливает, а приду – ни слова обиды. От радости не знает, в какую щеку лизнуть!

– А у тебя какой талант? – спрашиваю. – Рыбу ловить?