Проснулась я от запаха горелого. Алексей спал рядом, раскинув руки, Зорька недовольно ворчала, стоя надо мной.

— Леша, Леша! — Я растормошила его. — Быстро вставай, капуста с мясом горит.

Алексей повернулся и вскочил. На кухне он воевал с ужином и вытяжкой, перекладывал остатки мяса Зорьке. Я сквозь дрему слушала его тихую ругань и громыхание кастрюль. Как же я сегодня устала!

Вернулся Алексей, лег рядом, притянул меня к себе и быстро уснул, сопя в мой затылок.

Утром под веками воевала огненная и алая рябь. Это солнце било в глаза, и необходимо было повернуться, но сзади что-то мешало. Я проснулась и повернулась, отодвинув мешающий предмет.

Вчерашний кошмар не был сном. Я лежала на матрасе, практически на полу, солнце, не сдерживаемое занавесками, грело комнату. Алексей спал, не выпуская меня из своих рук. Собака у дверей подняла голову, интересуясь, когда же мы примем человеческий вид. Я посмотрела на свои руки. Ногти обломаны, рукава у свитера странные. А, это он наизнанку надет.

Я встала, затратив на это в три раза больше обычного времени. Алексей приоткрыл глаза.

— Ты куда?

— В ванную. Не могу в одежде спать. У тебя есть маникюрные ножницы?

— Конечно, есть. Только не знаю, где. Я же тебе говорил, я сюда месяц назад въехал.

— Не говорил.

Я пошла в ванную. Да, это не Рио-де-Жанейро. Стены в побитом кафеле, раковина треснута уже года два назад, сама чугунная ванна у Алексея типовая, с пожелтевшей шероховатой эмалью. Я понадеялась на видимость общей чистоты в квартире, обдала ванну кипятком и включила воду. Черт с ними, с этими приличиями, приму ванну здесь. Взбодрюсь и пойду домой, вернее, поплетусь. Настроение, как у радостного владельца выигрышного билета, предъявившего его в кассе, а билет, оказывается, годичной давности, и «счастливчика» при этом бьют.

Аромат пены и дезодорантов иногда перебивал запах яичницы, видимо, им тянуло от соседей, и от этого очень хотелось есть. В дверь ванной заскреблись, я крикнула: «Зорька, фу!», но ко мне, поддев дверь ногой, вошел Алексей. В руках он держал две большие тарелки с яичницей и помидорами на сливочном масле, посыпанными укропом.

Он, обращая внимание лишь на то, как бы не выронить тарелки со съезжающими вилками, а не на меня, сел на крышку унитаза и протянул одну тарелку мне.

— С добрым утром. Кофе будет позже.

Если меня здесь воспринимают, как непонятно кого, я и буду себя вести соответственно. Я села, закрыла воду и взяла у Алексея тарелку. Для этого мне пришлось почти вылезти из ванны, и стало видно, что грудь, живот и до половины бедер кожа нормального цвета, а спина и попа от горячей воды ярко-розовые. Алексей на это зрелище не обратил никакого внимания, и мы спокойно позавтракали.

— Кофе?

— Нет. Кофе в туалете — это все-таки перебор.

— Как хочешь.

Он забрал у меня тарелку и вышел. В тесноватое помещение тут же вломилась Зорька, поставила передние лапы на бортик ванны и понюхала воду.

— Леша! Забери собаку, а то она сейчас ко мне купаться залезет.

— Чего ты пугаешься? — Алексей сноровисто оттащил серую махину за дверь. — Это же не кобель. Ты скоро? Мне тоже надо душ принять.

— Уже.

Я встала, выбралась из ванны и вытерлась насухо. В тот момент, когда я почти оделась, вошел Алексей и начал раздеваться.

— Воду хоть бы спустила, мамина дочка.

Он стянул с себя свитер и футболку, расстегнул ремень. Я оглянулась. У него было такое красивое тело, рельефное, поразительно стройное, практически без волос, от него так пахло мужчиной, что у меня подкосилось единственное гнущееся колено, и я села на унитаз. Свитер запутался в руках. Алексей забрал его у меня, вывернул с изнанки и отдал мне.

— Ты чего, опять в обморок падать собралась?

— Выйди. — Слово у меня получилось хриплое и грубое.

— Не понял?

— Выйди, я на тебя спокойно смотреть не могу.

— В каком смысле?

— Ни в каком не могу.

Пот выступил на лбу, и ладони стали горячими. Я взяла свой свитер и по стеночке, по стеночке стала выбираться из ванной. Алексей с интересом смотрел за моими манипуляциями.

— Ты меня хочешь, что ли?

— Во дурак.

Я вытащила в коридор свое тело, которое активно протестовало по поводу совершаемого побега и требовало любви с мужчиной, находящимся сейчас в душной ванной.

С огромными усилиями мне удалось дотащиться до лифта и оказаться на первом этаже перед квартирой номер два. Рука поискала ключи в кармане джинсов… в другом кармане… Их не было. О-ой! Он подумает, что я специально это сделала! Черт! И ведь никуда не денешься, на улице не май месяц, в тапках и без пальто далеко не утопаешь.

Я досчитала про себя до ста, настраиваясь на повторный визит, развернулась и пошла к лифту.

Алексей открыл дверь после первого звонка. Почти голый, бедра обмотаны полотенцем.

— Что так долго?

— Извини, ключи у тебя забыла.

— Не забыла. Я их еще вчера спрятал. Заходи, холодно.

Я сделала шаг вперед, закрыла за собой дверь.

— Алексей, я ничего не понимаю. Кто из нас ненормальный? Отдай, пожалуйста, ключи.

— Иди в спальню.

И я похромала в спальню. Он вошел следом, запер дверь, развернул меня к себе лицом и начал целовать. Не знаю, какие психологические опыты он ставил надо мной до этой минуты, но сейчас было так хорошо, что ему приходилось сдерживать меня. Я обцеловывала бархатную гладкую кожу его плеч и груди, его мягкие губы и длинные пальцы. Он осторожно уложил меня на матрас и постепенно раздел. Не знаю, сколько времени это продолжалось, сколько раз я кончила и сколько он.

— Леша, сколько сейчас времени?

— Два часа.

— О господи! Бедные собаки, они же не гуляные… И у меня нет сил.

— У меня тоже.

Сил хватило повернуться на живот. Раздетый Алексей производил впечатление языческого бога. Да, иметь такого мужчину в любовниках — это или большое счастье, или большое несчастье. Как же я смогу теперь без него обходиться, если надоем ему?

— Лешенька, ты сделал страшную вещь. Я теперь не смогу видеть других мужчин.

— Ты собралась замуровать себя в квартире?

— Нет. Я их в упор не буду видеть.

Мы задремали на полчаса, но потом пришлось вставать. Зорька скулила под дверью, жалуясь на негуманное обращение с лучшим другом человека.

Я не стала дожидаться Алексея, вытребовала ключи и спустилась к себе. Стерва не была настолько выдержанна и наделала в углу прихожей. Пять минут — и пол стал чистым.

Алексей зашел через полчаса. Зорька привычно потрусила на кухню.

— Анастасия, какие планы на сегодня?

Он смотрел на меня с улыбкой. Мне показалось — со снисходительной.

— Не знаю. Наверное, буду отдыхать. Еще я нечаянно людей обманула. Григорий с ними договаривался квартиры в Крылатском смотреть, а меня дома не было. Сейчас надо звонить извиняться. Хотя в последний раз он вроде бы решил притормозить с обменом.

— А кто такой Григорий?

— Любовник моей тети.

— А, видел. Выше Кати на голову.

— Ты был знаком с Катей?

— Шапочно, как сосед. Она не в моем вкусе, я люблю таких, как ты.

— Спасибо. Лешенька, у меня совершенно нету сил. Сходи, пожалуйста, в магазин, купи все, что сможешь.

Я протянула Алексею сто долларов. Мне показалось, что он слишком пристально их рассматривает, но, заметив мой взгляд, убрал купюру в карман.

— Ты не бойся, не фальшивая, я позавчера уже одну потратила.

— Я и не боюсь. Просто давно таких новеньких в руках не держал. Дверь не закрывай, я быстро приду. Только знаешь, Крылатское — это так далеко отсюда, неудобно ехать. Хотя тебе выбирать.

Дверь закрылась, а я стояла в состоянии бедной жены Лота, чувствуя себя не соленой, а просто окаменевшей.

Зорька не отреагировала на уход хозяина, ей моя кухня нравилась больше, чем родная. Холодильник такой же, вокруг пахнет вкуснее.

Стоять соляным столбом в коридоре не имело смысла. Я легла на кровать и включила телевизор. Ноги не до конца сдвигались, живот болел, зацелованная грудь горела. Еще пара таких занятий сексом, и я не только похудею, я и помереть могу.