— Нет, — возразил Сергей. — Но, видите ли, могут быть только два варианта: либо вы оставались вместе с мужчинами и вместе орудовали ночью, — тогда я продам вас! Либо вы всю ночь провели в другой комнате, всю! — подчеркнул он. — И не можете знать, кто был или не был в соседней, — тогда скорее всего они продадут вас, ну... когда их прижмут...

Ошарашенный Николай был совсем не представительным: губа отвисла, а взгляд из-под светлых бровей сделался туповатым, ничего не соображающим.

— Я до последней минуты сомневался, — разоткровенничался Сергей, — сколько человек выходило из этого дома: один, два или три? А мне это надо было для уверенности. Значит, вы оставались в комнате Галины, так? А уходили скорее всего двое... Копальщики... Здорово! — не удержался Сергей, ибо все действительно здорово придумывалось и оформлялось той ночью Анатолием Леонидовичем и Костей. Но чтобы не иметь никаких сомнений, он продолжал бить в одну точку: — Вы же, как черт ладана, боитесь своей жены, я понял это еще вчера — все-таки она за границу ездит, а не вы! И вы на самом деле будете клясться, что сидели в одной с ними комнате — с этими двумя, а им ничего другого не надо! Им нужен такой свидетель! Подождите! — остановил, он Николая, который хотел перебить его. — Ваши дела с женой меня не касаются. Но куда вас затянет Костя со своим другом, если вы не откреститесь от них, вам не только жена, а еще кое-кто не простит!

Николай утер ладонью сухие губы. Неряшливо утер, куда и лоск подевался!

— Стой! Замолчи! Галина спала всю ночь! Я заходил к ней, пока мы пили, раз или два — проведать! Что ты плетешь?! Я сейчас схожу за Галей!

Именно об этом, видимо, она предупреждала его: просила или приказывала — не говорить без нее.

Галина сейчас была лишней, и Сергей, шагнув от окна, стал на его пути.

— Я читал где-то, что подлость начинается с маленького. Для первого раза можно, к примеру, избить постороннего человека — просто так, неизвестно за что! Потом, например, предать жену, друга... А потом уж смело двигать дальше! Но я теперь не сомневаюсь, что и вчера вы были там! С кем: с ними или с ней? Я узнаю это от вас или буду писать вашей жене, чтобы она помогла мне это выяснить! — Он понимал, что использует нечестный прием, но у него не было другого выхода.

— Я был у нее... — глухо сказал Николай. Эх вы!.. — перебил его Сергей, делая шаг к выходу.

Но в это время послышались шаги за дверью и первой в комнату вбежала девочка, за ней — мать жены, теща.

— Наташа, спроси у папы и дяди, почему они так громко разговаривают! — весело проворковала женщина.

Сергей должен был что-то сказать ребенку, но у него никогда не получалось правдоподобного сюсюканья с детьми, он с надеждой поглядел на Николая. Сказал:

— Я пойду... Я тебе игрушку потом принесу... — добавил он для девочки. А когда вышел на улицу, испытал примерно то же ощущение, какое бывает у ныряльщика, если он слишком долго выбирается на поверхность. Глотнул воздуха. И некоторое время постоял рядом с калиткой. Ни Галины, ни Кости на улице не было. Они прибегут сюда через минуту.

— Ты провокатор! — начал Николай еще со двора, выскочив за ним следом. — Мы с тобой пили вместе, как с человеком, а ты — шантажист!

― Я знал, что ты выйдешь, — не глядя на него, сказал Сергей. — Если ты с ними, — вам, конечно, лучше держаться вместе... Я не буду мешать вам договориться обо всем. Но я буду знать утром всю правду! — Он увидел Алену, идущую к нему от Натальиного дома, и нетерпеливо заключил: — Если есть хоть один шанс откреститься от них — открестись, потом будет поздно... На тебя мне лично плевать, но ради... — Он запнулся... — Ради дочки! Завтра я никого не пожалею!

* *

*

Алена, видимо, давно высматривала его от калитки. Желтое солнце провисло низко над горизонтом и поливало мягким, обволакивающим светом шиферные крыши Южного, над которым то там, то здесь стояли неподвижные вечерние дымы.

Сергей думал, что Алена смотрит на него, но, когда шагнул ей навстречу, понял, что внимание ее привлекла дорога за его спиной. Этот день был днем запланированных и незапланированных свиданий. По противоположному тротуару со стороны кедровника шел Павел. Встреча с ним не входила в планы Сергея и потому была нежелательной. А в центре Южного, как уголком глаза успел заметить Сергей, мелькнула по направлению улицы Космонавтов вишневая «Волга».

Подняв над головой руку, Павел издалека громко поприветствовал:

— Очаровательной цыганке, веселому лодочнику мое почтение!

Бежать от него Сергей не собирался.

— Я ждала тебя, — сказала Алена. — Куда ты ходил?.. — Вид у нее был утомленный, грустный.

— Я ездил в Никодимовку, — сказал Сергей.

— Я догадалась, я хотела ехать за тобой, — сказала Алена. — Сережка, ты не должен был так...

Он прервал ее:

— Подожди у дома, Алена, ладно?

«Как куры на пшено», — подумал он, следя за «Волгой», вылетевшей на улицу Космонавтов.

― Хорошо, я подожду, — обиделась, а может, поняла его Алена.

— Задержи там этого... — Он показал головой в сторону дома. — Я сейчас! — И, легонько подтолкнув ее за локоть, он шагнул через улицу, навстречу Павлу.

Тротуаров как таковых не существовало в Южном, их успешно заменяли обыкновенные тропинки вдоль оград. А Павел шел даже не по тропинке, а прямо по дороге, с видимым наслаждением ступая толстокожими, с высокой шнуровкой ботинками по обочине колеи, мягкой и ровной от слежавшейся пыли. При каждом шаге из-под ботинок тонкими струйками расплескивалось быстро оседающее серое облачко.

— Цыганка не желает знаться со мной! — весело-трагически воскликнул он, кивнув на противоположную сторону, где оставалась Алена. Лакированный козырек его фуражки переливался на солнце, а глаза из-под козырька сверкали со всегдашней озорной и неуемной энергией. Подбитая мехом куртка была распахнута и с рассчитанной небрежностью обвисала на обтянутых зеленой фланелью плечах.

— Ей нужно домой, — сказал Сергей, убедившись, что Алена уходит.

— Не заливай мне, Серега-лодочник! — возразил Павел, останавливаясь, чтобы закурить. — Ты просто-напросто спровадил ее, потому что боишься знакомить ее с другими мужчинами!

— Я, может, и боюсь, она-то не боится! — в свою очередь, возразил Сергей.

Павлу его ответ понравился.

— Женщины, друг Сергей, черта лысого не боятся! — одобрил он. — Поверь моему опыту: уж если они друг с другом совладают, с нашим сильным полом они расправляются как со слепыми котятами! Так и учти: есть не сильный и слабый пол, а слабый и беспомощный! Куда спешил? Или куда не спешил?

— Никуда, — ответил Сергей. — А вы? Лодку нужно?

— Лодку? — Павел затряс головой. — Не-ет! Я больше не охотник, Серега. Ухи, жареной дичи и свежего воздуха мне уже достаточно! Тем более что ружье мне дорого и отдавать его охотинспекторам я не хочу! Глухомань, Серега, стала призраком — кругом до тошноты пахнет цивилизацией! К счастью, впрочем, — оговорился он. — А значит — до сладкой тошноты. Иду посмотреть, с какой скоростью летают местные автобусы, а заодно облюбую себе какой-нибудь!

— Вы уезжаете сегодня?.. ― недоверчиво спросил Сергей.

Павел не нашел ни одной целой сигареты в пачке, несколько штук выбросил на дорогу, одну выпотрошил, чтобы как-никак заклеить другую.

— Сегодня, боюсь, уже поздновато, но утречком — к богу в рай!

— Я думал, вы еще побудете... — заметил Сергей, стараясь поймать в его хитрых глазах насмешку, если он издевается. А если говорит правду — угадать, что кроется за этой неожиданной спешкой.

Но тот привел в объяснение те же неопределенные домыслы:

— Природа, сельская идиллия — все это чепуха, старик! — Зализывая кончик папиросной бумаги, он весело прищурился из-под козырька. — Тайга, ароматы хвои, белые ромашки «любит — не любит» — все это хорошо в юности! А потом только издалека, старик! Километров так за пару тысяч, чтобы вздыхать: ах, запах костра! Ах, кедровая хвоя! Годы, друг Серега, сказываются, и хочется добрать от жизни то, чего нет в тайге! Без костра я уж как-нибудь перемаюсь! Ну, всплакну над газовой плитой, потому что газ, конечно, пахнет не так приятно, как древесный уголь. Ну, погрущу над свежими простынями, что никакие букашки там не ползут... А все же перемаюсь!