– Мне кажется, что денег они от него не хотели, – задумчиво проговорила Лариса. – Тут что-то непонятное. Я пока не могу разобраться, что именно.

Время уже близилось к ночи, а разговор с подругой пока дал очень мало и принимал явно неконструктивный характер. Лариса почувствовала, что у нее разболелась голова. Может быть, оттого, что она сегодня необычно много выкурила сигарет, может быть, оттого, что приняла близко к сердцу проблемы своей подруги. Но независимо от причин головная боль мешала ей сейчас сосредоточиться.

– Я, наверное, поеду домой, – сказала Лариса. – Может быть, утро окажется мудренее вечера, и завтра я что-нибудь придумаю.

– Лариска, я тебе буду очень благодарна, если ты поможешь. Ты всегда у нас была умная, – Ника приложила руку к груди в знак своей признательности.

– Смотри не захвали, – мрачно отозвалась Лариса, надевая босоножки и собираясь на выход. – Посиди с ней, успокой хоть немного, – бросила она вполголоса Светлане.

Та согласно кивнула головой, а Лариса, одолеваемая невеселыми раздумьями о тяжкой женской доле и терзаемая головной болью, направилась к своему «Вольво».

Едва она переступила порог своего дома, как вдруг зазвонил телефон. Это был междугородний звонок. У нее появилось предчувствие, что сюрпризы сегодня будут продолжаться.

– Ларочка, это я, – с трудом выговаривая имя жены, сказал Евгений.

– А это я, Женечка! – ехидно закончила за него фразу Лариса. – Ты хотя бы подождал немного, поговорил бы со мной, а потом прикладывался к бутылочке-то…

– Лара, ты не понимаешь меня! – буквально закричал в трубку Котов. – На самом деле у меня серьезнейшие проблемы.

– Да? – Лариса нахмурила брови.

– Да! Я просто позвонил, чтобы услышать твой голос. Да, я пьян, но я… – Евгений сделал паузу, как бы собираясь с духом, – люблю тебя! Я соскучился по тебе и хочу тебя видеть.

– С ума сойти!

– Ты не понимаешь, как мне здесь одиноко. Большой город, все чужие, злые, нехорошие люди… Так и норовят подлости всякие сделать.

– В чем дело, Женя? – Лариса нахмурилась еще больше, и лицо ее стало серьезным.

– Я не могу тебе всего рассказать. По крайней мере, по телефону.

– А насколько это серьезно?

– Достаточно для того, чтобы позвонить и услышать твой уверенный, пускай даже излишне жесткий и холодный голос.

– Хорошо, Женя. Я тебя поняла, сегодня уже поздно. А завтра я выезжаю.

– Нет, это совсем необязательно. – Неожиданно голос Евгения стал неуверенным, он как-то замялся и сник.

– Что-то я тебя не понимаю, – проговорила Лариса. – А поскольку мне это все не нравится, и с каждым твоим словом все больше и больше, то приеду я всенепременно. Вагон и поезд сообщу завтра, надеюсь на встречу. Не падай духом и жди своего доброго ангела. А сейчас давай ложись спать, это будет лучше всего в твоем состоянии, да и я пойду займусь тем же самым. У меня что-то сегодня голова разболелась.

– Лара, я… – Евгений замолчал и стал напряженно думать, как одновременно облегчить тот моральный груз, который был у него на душе, и не ляпнуть при этом чего-нибудь сгоряча.

Однако в тот вечер сделать это ему не удалось. Лариса решительно сказала: «Пока!» и повесила трубку.

«Час от часу не легче!» – подумала она. Как будто все сговорились и бомбардируют ее сегодня своими проблемами. Но что-либо обдумывать и осмыслять она уже не могла. Слишком сильно болела голова. Лариса поморщилась, схватилась за виски и направилась на третий этаж, в спальню.

А за тысячу километров от ее спальни, в съемной московской квартире, ее муж Евгений Котов сидел на диване перед телефоном и тупо на него смотрел. Внезапно он встал и оперся руками о стол.

Им овладела жажда деятельности. Сначала он захотел разбить трубку к чертовой матери, потом снова набрал домашний номер, чтобы сказать Ларисе какие-нибудь обидные слова. Он сумел вовремя остановиться, нажав на сброс, когда послышался первый гудок.

После этого он устало положил трубку на стол и, насколько позволяло его состояние, задумался.

Итак, она выезжает в Москву. Это совсем не входило в его планы, однако возражения против этого у него получились слабыми. Этот телефонный звонок домой, можно сказать, не помог ему, а еще больше запутал дело. Джин тем временем брал свое и приказывал Евгению принять горизонтальное положение. Тот сопротивлялся недолго. Посмотрев на портрет своей жены, он буквально свалился на диван и тут же заснул.

Вечером следующего дня подруги провожали Ларису в Москву. Она рассказала им о звонке мужа и извинилась перед Никой в том плане, что она не может сейчас заняться ее делом.

Ника, а отчасти и Света во многом рассчитывали на нее, так как были наслышаны о ее приключениях, из которых она умудрялась и сама выйти сухой да еще и помочь преступников обезвредить. Подруги сожалели о том, что Лариса уезжает, но в то же время понимали, что по-другому она поступить не может. Ника, кроме всего прочего, надеялась, что с помощью московского телефона Лариса найдет в столице человека, который что-либо знает о судьбе ее Валерия.

– Лариска, как чего вдруг будет известно, обязательно сразу же звони, – тараторила она, умоляющими глазами смотря на Ларису через открытое окно спального вагона.

– Обязательно, – коротко ответила Лариса.

Она не слишком надеялась на то, что в Москве что-нибудь станет ясно про внезапно пропавшего Валерия, так как того, что было известно, оказывалось явно недостаточно для проведения интенсивных поисков.

Кроме того, звонок Евгения и его пьяные слезы произвели на Ларису сильное впечатление. Она хорошо знала своего мужа и поэтому понимала, что дела должны быть достаточно серьезными, чтобы Котов позволил себе такое. Следовательно, по прибытии в столицу ей наверняка придется окунуться еще и в проблемы мужа.

Поэтому, говоря успокоительные слова своей университетской подруге, Лариса просто соблюдала правила хорошего тона.

Нисколько не умаляя проблему подруги, дела собственного мужа были все-таки для Ларисы ближе. Каким-то нутром она почувствовала, что трудности Евгения имеют значение не только лично для него, но и для его семьи тоже. А это уже было серьезно.

После того как проводница проверила билеты, Лариса закрыла дверь купе, растянулась на полке и задумалась, благо соседнее место было не занято.

Собственно говоря, уже давно между Ларисой и Евгением возникла трещина. И она тем больше расширялась, чем дольше муж жил в отрыве от семьи. Лариса уже начинала воспринимать своего некогда горячо любимого Женю как инструмент для поддержания финансового благосостояния семьи. И не более того. Было понятно, что у него другая жизнь, его окружают другие люди, и несмотря на то, что встречи были довольно часты, они не могли заменить каждодневное семейное общение. В суете повседневных забот, однако, Ларисе было некогда задуматься над тем, что же на самом деле представляет на нынешний момент ее семья. И вот только сейчас, сев в поезд, когда делать было нечего, кроме как смотреть в окно или читать книгу, Лариса задумалась над своей судьбой.

Размышления эти были невеселы. Весь последний год Лариса чувствовала, что из ее жизни незаметно ушло счастье. В отношениях с мужем царило явно осеннее настроение, унылое и безрадостное. Вот-вот, еще немного, и вполне может быть, что ударит по ним со всей безжалостностью дедушка Мороз.

Собственный бизнес, то есть ресторан «Чайка», прекрасно существовал без личного участия Ларисы, а рутинная работа ей была неинтересна. Материально Лариса не нуждалась, правда, по старой привычке, шедшей еще от перестроечных времен, всегда заявляла знакомым, что ей не хватает денег. Те, естественно, зная о ее доходах, только скептически улыбались. Да и как-то в последнее время Ларису перестали радовать новые приобретения, вещи, наряды…

Наступила пресыщенность. Порой даже возникал в мозгу вопрос: «А зачем все это?»

Действительно, зачем, если в личной жизни все было плохо?