Лишь Джимескин и Шивилек пытались отведать угощение, но их усилия не сравнить было с хозяйским аппетитом, поэтому и они выглядели слабо. А Купсах, которого мучила боль от раны, дважды уронил разделочный нож и больше даже не пытался справиться с твердым, как сапог, куском мяса.

Зато хозяева уплетали за все щеки. Любо-дорого было на них посмотреть. Даже девушки не стеснялись и не жеманничали, изображая тонкость воспитания.

Девушек было две. Старшая - темноволосая красавица с вкрадчивыми и очень быстрыми, как у мантикоры, движениями, с загорелым, малоподвижным лицом и холодноватыми северными глазами - звалась Бетия. В ее повадке проскальзывало что-то от очень опытного бойца, но тонкие запястья и безупречная кожа на кулачках отвергали мысль, что она тренировалась в рукопашном поединке.

Младшую звали Жарной. Она была светловолосой, почти как Лотар, и смотрела на все с улыбкой, ожидая от мира, от людей и от будущего только хорошего. Девушка могла показаться даже простоватой, но в ясных ее глазах и прекрасном лице читалось совершенство духа. Едва коснувшись ее сознания, Лотар с удивлением понял, что барышня из этих глухих краев умна, превосходно образованна и оценивает происходящее как человек, прочитавший не одну сотню западных хроник, восточных трактатов и даже философских опусов, в которых запутался бы и сам мэтр Шивилек. И хотя образование ее внешне было бессистемным - научные труды перемешивались со старинными романами, - Жарна восприняла главное: систему ценностей и твердый взгляд на мир, способный выстоять перед любой бедой.

Обе были дочерями ближайшего соседа, владетеля долины, смешного и неуклюжего толстяка, которого звали Дро КаФрам. Он пользовался тут немалым уважением за умение увлекательно рассказывать, и за то, что являлся отцом двух девушек, явно предназначенных в жены сыновьям доблестного вождя клана КамЛут.

Правда, Лотар сомневался, что простоватый Клу справится с Бетией, а тихий, созерцательный Стак подойдет умной и проницательной Жарне, но это дело его совсем не касалось.

Осознав это, Лотар вдруг с тоской подумал, что, неся свою солдатскую судьбу, он так и прошел мимо сердечных волнений и всего, чем они наполняют жизнь, - причастности к чужой судьбе и возможности все рассказывать кому-то еще, кроме ироничного и слишком далекого от обычных человеческих забот Сухмета.

Рядом с КаФрамом сидела его жена - такая же, как и муж, невысокая, полненькая женщина с глазами Бетии и рассудком Жарны. Шазия, жена Афиса КамЛута, обращалась с ней как со старой и верной подругой. Лотар почти с удивлением обнаружил, что между женщинами может быть такая же долгая и испытанная дружба, как у него, например, с Рубосом или Сухметом. Звали ее госпожой Обриссой. По ее виду можно было судить, во что со временем превратятся ее дочери, если случаю не будет угодно дать им иную судьбу, чем тихая, неспешная, но счастливая жизнь в долине острова Шонмор.

Когда подали пиво и редкое здесь южное вино, Афис КамЛут хлопнул ладонью по столу и посмотрел на Лотара:

– Чужеземец, не расстающийся со своим мечом даже за дружеским столом, мы ждем твоего рассказа.

Почему-то Лотара это смутило. Он коснулся кончиками пальцев рукояти Гвинеда, выглядывающей из-за правого плеча, и чуть улыбнулся:

– Это не вещь, Афис, это друг. Может быть, даже больше - он часть меня. Я не могу его оставить. Если я нарушил обычаи твоего дома, прошу меня извинить.

Афис улыбнулся. В уголках его глаз собралось столько морщин, что он показался старше на десяток лет. Может, он и был тут старше всех, кроме Сухмета, конечно, просто старался следить за собой.

– Я не обвиняю тебя, Лотар. Я знаю, так бывает, когда очень долго не расстегиваешь перевязь.

Лотар провел рукой по лицу. Что-то в этих людях, в их природном уме и непритворном добродушии очень ему нравилось. Остаться бы здесь насовсем, подумал он, отбить Жарну у Стака и выстроить небольшой дом на мысу, чтобы морской ветер обдувал его долгие и долгие годы…

Сухмет, неловко потянувшись, вдруг уронил свою кружку. Прямо перед Лотаром образовалась лужа красного вина. Лотар поднял голову. Его старый друг и помощник холодно смотрел на него, не мигая. Таким расстроенным или даже злым Лотар не видел Сухмета очень много лет. А может быть, и вовсе никогда прежде не видел. И сознание восточника было полностью прикрыто, будто он остался один, в окружении врагов. Значит, что-то шло не так.

Желтоголовый поднял взгляд на хозяина дома:

– Достославный Афис, я неважный рассказчик, но у нас есть человек, который поведает тебе все с удовольствием, искусно и со знанием дела.

Он взглянул на мэтра Шивилека. Адъюнкт географии и философии дрогнул, подавился куском запеченной свинины, но быстро взял себя в руки, вытер рот салфеткой и принялся рассказывать. Дельно, последовательно, чуть щеголяя своей осведомленностью, и, по мнению Лотара, иногда излишне словоохотливо. Но для этой публики, пожалуй, наоборот, слишком сухо и неподробно.

Когда он кончил, утро за окнами превратилось в настоящий день, а солнце стало припекать сильнее, чем в южных степях. Лотар вспомнил, что они находятся в закрытой со всех сторон котловине, поэтому тут и должно быть жарче, и с удовольствием расстегнул куртку.

Слушатели, как и полагалось после интересной, со вкусом рассказанной истории, затаили дыхание. Афис КамЛут, забыв, что он владетель долины и почтенный воин, сидел, раскрыв от восхищения рот. Его Шазия, с горящими глазами на раскрасневшемся лице, шепотом по-матерински причитала, поминая Виградуна и Каша. А сообщение, что Рамисоса они похоронили у дороги, вызвало взрыв возмущения.

– Мы перенесем его на наше фамильное кладбище, - объявил Афис, - он погиб как воин и достоин лежать рядом с самыми знатными воинами нашего рода. Ты должен был сразу попросить меня об этом! Я удивлен, Лотар, что ты так холодно относишься к своим ученикам.

Вдруг в зале установилась тишина. Все смотрели на Лотара. А он не мог справиться со своим лицом и изо всех сил пытался сделать так, чтобы оно не очень выдавало его.

– Я не холодно отношусь к ним, ко всем троим павшим и к последнему из живых. - Лотар прокашлялся. - Если бы можно было, я бы, не задумываясь, свою жизнь отдал за любого из них, но…

Он опустил голову. И вдруг краем глаза снова увидел пронзительный, очень холодный, прямо ледяной, вопрошающий взгляд Сухмета. Да что такое со стариком? Или что-то происходит со мной, подумал Лотар.

Постепенно в зале снова стало шумно, кто-то заговорил, обсуждая услышанное, кто-то принялся прогонять не в меру разыгравшихся собак. Но очень скоро Афис снова перекрыл все голоса своим басом:

– Ну и что ты, Лотар, собираешься теперь у нас делать?

Желтоголовый поднял голову. Да, время скорби прошло.

– Если ты позволишь, хозяин, офицеры и матросы корабля займутся его ремонтом. А остальные попробуют найти нечто неожиданное где-нибудь в окрестностях.

– Но что же неожиданного может быть в наших краях? - удивилась Шазия. - Я все тут знаю, и ничего…

– Ну, ладно, чужеземцы, - провозгласил Афис. - Конечно, вы все считаетесь теперь гостями моего дома и моей долины. Если тебе потребуется помощь, не стесняйся, проси.

– Я прошу помочь команде корабля, - вдруг подал голос Купсах.

– Мои мастеровые к твоим услугам, капитан.

Купсах склонил голову в знак благодарности.

– Да, - Рубос вдруг нахмурился, - у нас с собой есть предатель…

– Нет, - отчетливо и очень громко произнес Лотар, чтобы пресечь все попытки решить судьбу Санса. - Он останется с нами.

Рубос нахмурился, потом нехотя проговорил:

– Это следует решить сообща.

 Глава 28 

Два дня и почти две ночи Лотар, Рубос, Сухмет и Бостапарт прочесывали Шонмор вдоль и поперек. Они облазили все малодоступные и даже недоступные скалы острова, взбирались на самые отвесные стены, надеясь найти хоть какой-нибудь знак. Они прошли вдоль всех склонов, пытаясь обнаружить хоть какой-то намек на пещеру. И не нашли ничего.