— Разве не я отдавалась тебе все эти последние годы?! Разве не я родила тебе двух очаровательных крошек?! А теперь что ты со мной делаешь?! Ты отставляешь, отодвигаешь меня в сторону, словно старую посуду! И только из-за того, что из Лондона приехала твоя высушенная карга, которой вдруг показалось, что пришло самое время побыть твоей женой!

— Она всегда была моей женой, — тихо проговорил он. Мэри не уловила произошедшей в нем перемены. — Это я неизменно не разрешал ей приезжать сюда все эти годы. Наконец, у нее лопнуло терпение и она решила обойтись без моего разрешения. И наконец, она вовсе не «высушенная карга». Запомни это!

Киннегад резко остановилась, повернулась к нему и, уперев руки в бока, устремила на него испепеляющий взгляд. Поза у нее была такая, что при взгляде на нее любой священник тут же добровольно сложил бы с себя сан.

— О, значит она тебе милее меня?! Ты на это намекаешь, Роберт Коффин?

— Не милее, нет, — возразил он все еще спокойно. — Но она тебе ровня в другом смысле. В ней есть что-то твое, а в тебе есть что-то от нее…

— Упаси меня Боже иметь в себе что-нибудь от нее! Что ты несешь?! Впрочем, я понимаю ход твоих мыслей! Тебе хочется сохранить нас обоих, и меня, и ее. Не так ли, милый Роберт?! О Господи, как вы все-таки хитро умеете окружать себя удовольствиями со всех сторон! А с нами, с женщинами обращаетесь как с игрушками!

— Я никогда с тобой так не обращался, Мэри! Ты хорошо знаешь, что я всегда чувствовал свою ответственность за тебя и наших детей! И никогда не отказывался от этой ответственности!

— Но ты не дал нам своего имени!

— Это имя уже было дано другому человеку много раньше. Я не в силах изменить устоявшееся положение вещей, пойми ты это! Но я не понимаю, что нам мешает жить так же счастливо, как мы жили до сих пор?!

— Мы?! Может быть, ты все-таки имеешь в виду себя одного, Роберт? О каком счастье ты тут болтаешь?! Впрочем, я не сомневаюсь, что тебе удастся все обставить таким образом, чтобы чувствовать себя счастливым! Но подумай: как долго ты сможешь прожить такой двойственной жизнью?! — Она показала рукой на окно. — В этой паршивой стране населения даже на две тысячи человек не наскребется! Сколько времени ты рассчитываешь таить от других свой секрет?! Нет уж, Роберт Коффин! Я не хочу, чтобы проходящие по улице самодовольные домохозяйки тыкали пальцами мне в спину и смеялись! Я ни за что не поставлю себя в такое положение!

— Ты недооцениваешь мои возможности, Мэри. Я могу все устроить наилучшим образом. Я могу наконец увезти тебя из Корорареки. Подальше от любопытных глаз. В глубине острова у меня есть клочок земли и у меня есть планы приобрести еще. Там ты могла бы чувствовать себя с детьми в полной безопасности. Организуем небольшую ферму…

Она презрительно фыркнула и уничтожающе взглянула на него.

— Ферму?! Меня на ферму?!

В самом деле он не мог представить себе «ирландку» Мэри Киннегад, — которая любила потанцевать, выпить и хорошо повеселиться, — ухаживающей за цыплятами и поросятами.

Коффин «поменял галс».

— Тогда что ты скажешь о небольшом боте со всеми удобствами хорошего дома. Будет стоять на якоре в заливе. У берега какого-нибудь островка. Я буду тебя регулярно навещать?

— Ах, какой ты заботливый, у меня просто слов нет, милый Роберт! Ты что же, Робинзона Крузо хочешь сделать из меня?!

Он нетерпеливо всплеснул руками и возвысил голос:

— Я просто хочу найти приемлемый выход из создавшейся ситуации, черт тебя возьми!

— Я уже предложила тебе выход! Отошли свою шлюху обратно в Англию! Останься со мной, Роберт! — Последние слова она произнесла умоляющим тоном. — Я не буду настаивать на том, чтобы ты женился на мне. Но я не хочу делить тебя с другой женщиной, пойми же ты!

— Я не могу на тебе жениться, независимо от того, будешь ты на этом настаивать или нет. Я тебе говорил это уже тысячу раз!

— Да, но у меня была надежда… Я думала, что, может, когда-нибудь…

— Подобные надежды я никогда никак не поощрял. Я не скрывал от тебя факта существования жены, Мэри. Я рассказал тебе о ней в первый же день нашего знакомства. Так что с самого начала ты все это хорошо знала. Я не обманывал тебя ни в чем, а в этом — тем более. Если и был какой-то обман, то только в том, что ты обманула саму себя ни чем не обоснованными надеждами.

— Может, я и сейчас занимаюсь самообманом?! — вскричала она. — Ну? Отвечай! — Она стала рыскать глазами по комнате в поисках какого-нибудь предмета, которым бы она могла запустить в него. От подушки он даже не стал уворачиваться, а просто поймал ее рукой и положил на место. — Значит, все эти годы я жила одним самообманом?! Фальшивыми надеждами?! Может, ты считаешь, что моя любовь к тебе тоже была обманом, а?! У меня к тебе настоящая любовь, Роберт Коффин, как ты этого не понимаешь?!

— Я это понимаю, как и то, что со своей стороны также люблю тебя, Мэри. Давай на этом остановимся.

— К дьяволу твои остановки!! ! Пусть эта женщина вернется туда, откуда явилась, и оставит нас двоих в покое! Пусть она найдет себе другого, Роберт! Она тебе не пара!

«Она становится некрасивой, когда разъярена», — машинально отметил про себя Коффин.

— О, я отлично вижу ее! — воскликнула Мэри, откинув голову назад и прикрыв глаза. Она скрежетала зубами. — Миленькая! Хорошо воспитанная! Дамочка! Леди! Когда она наливает чай, придерживая крышку чайника пальчиком, ее клитор трепещет, как маленький розовый червяк! А если, не дай бог, серебро на столе неверно расставлено — тут уж все! У таких леди спина все время прямая, как фок-мачта! Они ни за что не станут раздеваться перед мужчиной при дневном освещении! О, я знаю таких!

— Ты ошибаешься насчет моей жены, — напряженным голосом проговорил еле сдерживающий себя Коффин. — Холли добропорядочная женщина. Она сильная личность. Ее терпеливое ожидание в течении нескольких лет — убедительное тому доказательство. Все это лишний раз подтвердилось за те дни, которые она находится здесь. Я не хочу оставлять ее так же, как я не хочу оставлять тебя.

— А вот теперь, почтеннейший капитан Коффин, я попрошу вас немножечко помолчать. То, что вы сейчас сказали, не вам решать! Если уж речь зашла о том, что кто-то кого-то может или хочет покинуть, то решения тут принимать буду я! Итак, проваливай из моего дома! Чтоб глаза мои тебя больше не видели! Возвращайся к своей дорогуше в белом чепчике! Проваливай, я сказала!

Она повернулась и схватила с полки фарфоровый подсвечник, прибывший сюда из самого Шанхая, который Коффин преподнес ей в качестве подарка несколько лет назад.

— Мэри…

— Я тебе, по-моему, все ясно сказала! Проваливай отсюда! И держись отныне подальше от меня и моих детей! Нам не нужна твоя вшивая помощь! Я вообще никогда не нуждалась в помощи со стороны мужчин!

Подсвечник раскололся, ударившись в стену за его спиной. В самый последний момент, уже во время броска, он сумел ловко увернуться. Коффин вздохнул и стал собирать свою одежду, одновременно краем глаза следя за ней. А Мэри уже выискивала по комнате следующий «метательный снаряд».

— Я понимаю, как ты расстроена, Мэри. Но я уверен, что ты пожалеешь о тех словах, которые говоришь сейчас в запальчивости. Пожалеешь, когда успокоишься и придешь в себя. Я же знаю твой характер.

— Да, я тоже знаю свой характер! И силу своего возмущения я тоже знаю! Ты говоришь, что я пожалею?! Как бы не так! Я тебя больше видеть не могу! Единственное, о чем я сейчас жалею, так это о том, что встретилась с тобой в этой жизни! Ну, что скажешь?

С этими словами она запустила в него башмаком. Но он был уже начеку и вовремя «нырнул» в сторону. Башмак ударился о переднюю спинку кровати.

Коффин оделся, поднялся и стал продвигаться к двери. Он не спускал с Мэри глаз.

— Скоро ты поймешь, какую женщину потерял и обязательно вернешься сюда, — прорычала она. — Вот увидишь! А делить тебя со всякими шлюхами я не собираюсь, мне не нужна половина мужчины, мне нужен мужчина весь! В Корорареке… Да что там в Корорареке! Во всем Тихом океане найдется не одна тысяча мужчин, которые будут готовы жизни за меня положить, если я их об этом попрошу. С тебя я тоже меньше брать не буду, Роберт Коффин!