— Мисс Мерита?
— Не сейчас, Эдвард.
— Пожалуйста, мэм, — дверь отворилась внутрь. — Вы должны простить меня. К мистеру Коффину пришел посетитель и… ну, у меня такое впечатление, что они дерутся.
— Дерутся? — она задвинула ящик стола, полный бумаг и повернулась в кресле. — Что ты хочешь сказать, Эдвард? Мистер Коффин не дерется со своими гостями.
— Возможно, они не дерутся, тогда… но они, но они кричат друг на друга, и я беспокоюсь. Я думал, вам следует знать. Мерита усмехнулась.
— Кричат? Вероятно, это просто деловой разговор. Я много раз слышала, как кричит мистер Коффин, когда дело касалось бизнеса. Я думаю, именно это он называет своими приемами. Дела пакеа часто устраиваются с помощью криков.
Дворецкий настаивал.
— Это звучит не как бизнес, мэм. Это похоже на что-то личное.
— Странно, — со вздохом она поднялась с места. — Думаю, мне следует посмотреть, что происходит. Кроме того, уже слишком поздно, чтобы приходить с деловыми вопросами. Может быть, мистер Коффин кричит как раз из-за этого.
Эдвард придержал дверь для нее, но остался позади. По мере того, как Мерита спускалась по передней лестнице, шум из кабинета становился все громче. Дворецкий был прав, это было не похоже на деловой спор, хотя с Робертом иногда это было трудно определить. Она ясно слышала два голоса, но они так заглушали друг друга, что нельзя было отличить один от другого.
— Ну-ну, — сказала она отрывисто, открывая дверь перед собой, — что здесь происходит?
— Мерита. — Флинн Киннегад выдавил кривую улыбку. — Мы не знали, что ты еще не спишь.
— Сейчас не так уж поздно, — ответила она без колебаний и без раздумий.
Это было достаточное подтверждение. Взгляд Коффина скользнул с Мериты на сына, потом опять на нее.
— Тогда это тоже правда?
— Что правда? — сердце Мериты учащенно билось.
— На что это похоже, отец? — в голосе Киннегада слышался яд. — Когда рога тебе наставляет собственный сын?
У Коффина уже не осталось гнева. В этот раз он только печально покачал головой.
— Как же ты должен меня ненавидеть… Мерита механически закрыла за собой двери, потом с недоверием уставилась на молодого человека.
— Флинн, это не так.
— Ему это было совсем не важно. — Коффин рассматривал ее печальными глазами. — Это правда, разве не так? Ты спала с ним?
Мерита никогда не колебалась. Теперь она выпрямилась, насколько могла.
— Да. Это обычная вещь среди маори.
— Но ты не просто маори. Ты хозяйка земель Коффина.
— Это так. И все-таки я остаюсь Меритой, дочерью Те Охине, внучкой…
— Не надо про генеалогию, — резко оборвал ее Коффин. — С тобой мы поговорим позже. — Он снова посмотрел на Киннегада. — Как долго это продолжалось?
Флинн пожал плечами, как будто это не имело никакого значения.
— Порядочно, отец. Дольше, чем тебе показалось бы возможным. Ирония, не правда ли? Ты навещал это место, чтобы обманывать свою жену, а пока ты был в Окленде с ней, здесь я обманывал тебя с твоей любовницей. Можно подумать, что у нас целая династия, основанная на обмане.
— Жалко, что я не знал. — Коффин уставился на камин.
— Не знал о чем? Обо мне и Мерите?
— Нет. Жалко, что я не знал, что случилось с тобой после Корорареки. Всего этого можно было бы избежать. Всей этой боли и обиды.
Киннегад кивал.
— Здесь ты прав. Многого можно было бы избежать. У тебя такой опыт по избеганию разных вещей, так ведь, отец? Скажи мне: что бы ты сделал, если бы мать была жива? Держал бы двух любовниц? Твоя маорийская женщина здесь и ирландская Мэри в Нэйпире, или, может быть, в Нью-Плимуте? Это не осложнило бы твои путешествия?
Голос Мериты теперь был смущенным.
— Роберт, в чем дело? О ком это он говорит? Коффину пришлось заставить себя отвечать.
— Мерита, у меня было не два сына, Кристофер и Эндрю.
У меня было три.
Она беспомощно уставилась на него, затем повернулась к Киннегаду.
— Моя мать, — объяснил Флинн с ледяным спокойствием, — была ирландской шлюхой. С добрейшей душой, но совершенно без здравого смысла. Твой «благодетель» спал с ней, используя ее несколько лет, а потом выбросил. Это случилось довольно давно.
— Я не выбросил ее! — крикнул Коффин.
— Да, да, так ты говоришь. — Киннегаду, как будто, было скучно. — Это все было по ее вине, а ты не несешь никакой ответственности. Ты невиновен и чист, как снег.
— Я так не говорил. — Коффин немного уступил. — Я не думаю, что кто-нибудь в этой истории мог остаться совершенно невинным. Но я не намеревался прекращать наши отношения, как ты думаешь. Я никогда не хотел, чтобы мы расстались, особенно так, как это произошло.
— Как ты можешь ожидать, что кто-нибудь, особенно я, поверит твоим словам? Ты был таким же неискренним в своих личных отношениях, как и в деловых. — Киннегад посмотрел направо. — Он умный малый, не так ли, милая Мерита? Тебе бы следовало знать это в первую очередь. Я надеюсь, ты находишь все это скорее захватывающим, познакомившись так близко с обоими поколениями. Если б я только мог сделать тебя беременной…
Роберт Коффин заревел, как раненый лев. Хотя и ослабевший с годами, он все еще был чрезвычайно сильным. Он ударил ошарашенного Киннегада, и они вдвоем повалились на кушетку. Коффин крепко сжал руки вокруг горла своего сына.
— Прекратите! — закричала Мерита. — Прекратите, вы оба!
Раздался громкий треск, когда двое мужчин упали на столик вишневого дерева, разбив на кусочки хрусталь и тонкий фарфор прежде, чем оказались на полу. Киннегад оказался сверху, на его красивом лице было выражение извращенного удовольствия, отражение кульминации долго вынашиваемых планов.
Старший Коффин нанес ему хороший удар, на который только был способен, разбив в кровь нос противника. Они боролись с целеустремленной настойчивостью и в пугающем молчании, было слышно лишь их тяжелое дыхание и удары тел о мебель или сжатых кулаков о плоть.
По щекам Мериты текли слезы.
— Не надо, пожалуйста, не надо! — двое мужчин не обратили внимание на ее мольбы, занятые своей схваткой.
Она побежала в библиотеку и выдвинула ящик. Схватив один из пистолетов, она крепко зажала его в обеих руках и наставила на них.
— Хватит! Перестаньте! Перестаньте, или я клянусь, что пристрелю вас обоих!
Когда они опять не ответили, она подняла дуло к потолку и спустила курок. Она сделала это, не закрывая глаз. Роберт научил ее пользоваться огнестрельным оружием. Кроме того, она была маорийкой и если бы испугалась чего, то не оружия.
Единственный выстрел справился с тем, чего не могли сделать мольбы и слезы. Мужчины остановились. Киннегад сидел наверху, кровь ручьем текла из его носа, один кулак поднят для удара. Он тупо уставился на женщину с револьвером.
— Слезь с него, — сказала она, ее голос был угрожающе низок.
— Дорогая Мерита, — он улыбнулся, шмыгнул носом и вытер кровь рукавом прежде чистого пиджака. — Ты же не выстрелишь в старину Флинна?
— Я пристрелю вас обоих, если вы дадите мне хотя бы малейший предлог. Ну, слезай с него.
— Хорошо. Разумеется. — Киннегад поднял обе руки, одарил Коффина последним взглядом откровенной ненависти и медленно поднялся на ноги. Коффин сел, тряся головой, его серебристо-седые волосы были совершенно растрепаны. Ко лбу прилипли мокрые от пота пряди. Он откинул их и усмехнулся, глядя на Мериту.
— Спасибо, Мерита. Я бы до этого не додумался.
— Не благодари меня. Не смей благодарить меня! — она по-прежнему плакала. — Почему ты никогда не рассказывал мне об этой женщине? Я бы поняла. Но ты скрыл это от меня, Роберт. Почему? Были еще и другие? Я бы простила тебе женщин, но не тайны и ложь.
Его улыбка исчезла.
— Нет. Других не было.
Он поднялся на ноги и сделал шаг в ее сторону.
— Стой! — она направила на него револьвер. Коффин подчинился, лицо его исказилось болью.
— Мерита, что с тобой?
Он сердито посмотрел направо, когда Киннегад непроизвольно расхохотался.
