27. Самбука, подведенная к стене, там, где стоял храм Изиды, особенно напугала родосцев, так как одновременно она выкидывала много стрел, таранов и дротиков. В то же время солдаты на многих мелких судах суетились3 около нее, как бы желая с ее помощью подняться на стены. Родосцы выдержали и это нападение со стойкостью, пока это сооружение от тяжести не свалилось, причем показалось, что образ Изиды выбросил против него великий огонь. Потерпев неудачу и в этой попытке, Митридат снял свой лагерь от Родоса и, окружив своим войском Патары, он стал для сооружения военных машин вырубать рощу Латоны, но, испуганный сновидением, даже материал оставил нетронутым; Пелопиду он поручил войну с ликийцами, Архелая же послал в Элладу, поручив ему любыми средствами или добиться дружественных отношений с ней или принудить ее к этому силой. Сам же он с этого времени, поручив большую часть походов своим военачальникам, занимался набором войск, их вооружением, наслаждался жизнью с женой своей Стратоникой и производил суд над теми, которые, как говорили, покушались на его жизнь или стремились к государственному перевороту или вообще были сторонниками римлян.
28. Такими делами был занят Митридат, в Элладе же происходило вот что. Отплыв с большим количеством провианта и кораблей, Архелай, с боем одержав решительную победу, захватил Делос, отпавший от афинян, и другие укрепленные места. Убив здесь до 20.000 человек, из которых большинство было италийцев, он передал эти укрепленные пункты афинянам. Этими действиями, а также и в других отношениях распространяя славу о Митридате и превознося его до небес, он привлек их к союзу с царем. Священные деньги с Делоса он направил им при посредстве Аристиона, афинянина родом, послав для охраны этих денег около 2000 человек. Воспользовавшись всем этим, Аристион стал тираном у себя на родине и из афинян одних убил немедленно, как сторонников римлян, других же отослал к Митридату; так поступил человек, прошедший эпикурейскую философскую школу. Но ведь не он один был таким тираном в Афинах; и не только раньше его Критий и те, которые были сотоварищами Крития по философии, но такими тиранами были и в Италии принадлежавшие к пифагорейской школе и во всей остальной Элладе те из так называемых семи мудрецов, которые приняли участие в государственных делах, властвовали и проявляли тираническую власть более жестоко, чем простые тираны, так что и относительно других философов становится неясным и подозрительным, вследствие ли высоких нравственных достоинств или вследствие бедности и того, что им не удалось пристроиться к государственной деятельности, они философию сделали себе утешением. Так и теперь многие из них, оставаясь частными людьми и бедными и, вследствие этого, по необходимости предавшись философии, высказывают горькие упреки по адресу богатых и стоящих у власти, заставляя подозревать в них не столько презрение к богатству или власти, сколько проявление зависти. Гораздо мудрее поступают те, кто не обращает внимания на их злословие.
Пусть же считают, что все это сказано мною по поводу философа Аристиона, так как он был виновником отступления в моем изложении.
29. К Архелаю присоединились ахейцы и жители Лаконии и вся Беотия за исключением Феспий, которые он окружил и стал осаждать. В то же самое время Метрофан, посланный Митридатом с другим войском, опустошал Эвбею, Деметриаду и Магнесию, не ставшие на сторону Митридата. В это же время Бреттий, двинувшись из Македонии с небольшим войском, вступил с ним в морское сражение и, потопив у него корабль и быстроходное судно, убил всех бывших на нем на глазах у Метрофана. Последний, испугавшись, обратился в бегство. Так как ветер был попутным для Метрофана, то Бреттий его не захватил, зато взял Скиаф, город, где у варваров хранилась добыча; некоторых их рабов он повесил, а у свободных отрубил руки. Затем он обратился к Беотии и, когда к нему пришли из Македонии другие 1000 человек конных и пеших, он около Херонеи три дня сражался с Архелаем и Аристионом. В общем результат этого сражения был нерешительным при равном успехе. Так как согласно союзу к Архелаю и Аристиону пришли лаконяне и ахейцы, Бреттий, считая, что он не будет в состоянии сражаться с ними со всеми, стал двигаться к Пирею, но Архелай, двинувшись с флотом, захватил и его.
30. Сулла, выбранный римлянами вождем для войны с Митридатом, только теперь переправился из Италии в Элладу с пятью легионами и несколькими манипулами и отрядами конницы и тотчас стал собирать в Этолии и Фессалии деньги, союзников и продовольствие; когда он решил, что всего этого у него достаточно, он направился в Аттику против Архелая. Когда он проходил по Беотии, то Беотия вся перешла на его сторону, за исключением немногих; в том числе был и большой город Фивы, который очень легкомысленно стал на сторону Митридата против римлян, но еще скорее, раньше чем дело дошло до серьезного испытания, от Архелая перешел на сторону Суллы. Придя в Аттику, Сулла послал часть войск к городу осаждать Аристиона, а сам спустился к Пирею, где был Архелай и где за стенами держались враги. Высота этих стен была до 40 локтей и сделаны они были из больших четырехугольных камней. Соорудил их Перикл, когда он был военачальником у афинян против пелопоннесцев: полагая в Пирее всю надежду на победу, он так усиленно укрепил его. Несмотря на такую высоту стен, Сулла пододвинул лестницы; он совершил много подвигов, но потерпел и много неудач, так как каппадокийцы защищались храбро; утомленный, он удалился в Элевсин и Мегару и стал сооружать там военные машины против Пирея и задумал подвести к нему земляную насыпь. Рабочих, все оборудование, железо, катапульты и все другое подобного рода он получал из Фив, он срубил рощу Академии и соорудил огромные осадные машины. Длинные же стены он разрушал, употребляя камень, дерево и землю для насыпи.
31. Двое аттических рабов из Пирея — или действительно сторонники римлян, или предусмотрительно приготовлявшие себе убежище на всякий случай, — сделав из свинца шары, делали на них надписи о том, что предпринимается против римлян, и бросали их из пращей. Когда это происходило много раз и было замечено, Сулла обратил внимание на бросаемые из пращи свинцовые шары и нашел на них запись, что на следующий день пехота выйдет прямо фронтом на работающих, а всадники бросятся с обеих сторон на оба фланга римлян. И вот он скрыл достаточный отряд войск, и когда враги сделали вылазку, которая, как они думали, была вполне неожиданной, Сулла, двинув на них еще более неожиданно скрытое войско, многих из них убил, а других сбросил в море. Таков был исход этой попытки. Когда насыпь стала сильно подниматься кверху, Архелай в свою очередь стал сооружать башни и поставил на них много орудий для защиты и послал за вспомогательными силами из Халкиды и других островов и вооружил даже гребцов, как будто бы опасность достигала высшей степени. Войско Архелая было вообще (и прежде) многочисленнее войска Суллы, а после этого еще более превосходило его числом; и вот среди ночи Архелай, сделав стремительную вылазку, сжег одну из двух сооруженных «черепах» и все находящиеся в ней приспособления. Но дней через десять Сулла опять сделал другую и опять поставил на то же место, где стояла первая. Против нее Архелай поставил на стенах башню.
32. Когда к нему прибыло от Митридата другое войско, которым командовал Дромихет, Архелай вывел всех на сражение. Примешав к их рядам пращников и стрелков из лука, он поставил их у самой стены, с тем чтобы и те, которые охраняют стену, могли поражать врагов. Другие же у него с зажженными факелами4 под воротами выжидали удобного для вылазки времени. Долгое время сражение было нерешительным, так как поочередно отступали то одни, то другие, прежде всего варвары, но Архелай, удержав их, вновь двинул в бой. Испуганные этим, римляне в свою очередь стали отступать, но Мурена, встретив их, заставил их повернуть назад. Другой легион, вернувшийся с заготовок леса, а с ними и штрафные, застав это сражение, со всем рвением очень решительным натиском напали на войско Митридата и убили из него около 2000 человек, а остальных загнали за стены. Архелай, который старался вновь повернуть их на врагов и вследствие рвения долгое время оставался в бою, был отрезан от ворот и поднят на стену на обрывке веревки. Сулла же со штрафных, как блестяще сражавшихся, снял позор бесчестия, а остальных одарил большими подарками.
