– Итак, Виктор Васильевич, не будем терять время, – мягко поторопил подполковник. – Нам надо знать, повторяю, конкретные узлы и доступы к ним, потому что ни ГРУ, ни ФСБ информацией никогда не поделятся, а мы имеем право их сейчас не допускать на горящий объект. Согласовывать же с ними на высшем уровне, просто нет времени, да и обычного человеческого хотения.

– Я знаю, примерно, где закреплены интересующие вас приборы, – задумчиво проговорил Виктор Васильевич. – Это на высоте между четыреста двадцатью и четыреста пятьюстами метрами. Но самим вам справиться будет очень сложно. А моё участие в операции сомнительно, поскольку в полости башни сейчас сильное задымление, и мне вряд ли поможет даже кислородная маска. К сожалению, здоровьишко уже оставляет желать лучшего. Но попробовать всё-таки необходимо.

– Я помогу, – неожиданно сказала Ксения.

– Вы?! – разом ахнули подполковник и капитан.

– Да, я. Не удивляйтесь, – голос девушки звучал уверенно и даже несколько нетерпеливо. – Я всё своё детство провела с дедом в этой башне. И ориентируюсь во многих местах даже лучше, чем он. Тем более, я не замужем, и спрашивать разрешения не у кого.

– Она права, – вздохнул Виктор Васильевич.

– Вы действительно сможете помочь нам, Ксения Александровна? – сомневался подполковник. – Вы, кажется, журналист?

– Берёте? – подстегнула его Ксюха.

– Лучше поделитесь своими соображениями с капитаном, – Наливайко явно колебался.

– Товарищ подполковник, – вмешался Рожнов. – Задание с вашей лёгкой руки выполнять мне, значит, и решать мне кого выбирать в помощники. Выбора у нас нет, так?

– Так, – нехотя согласился офицер.

– Я беру её, – хлопнул по столу ладонью Родион, отметая прочь все соображения и возражения. – Мы поднимемся на моторный лифтовой уровень, а там будем действовать по обстановке.

– Класс! – загорелись глаза Ксюши. – Дед, молчи! – скомандовала она, заметив, что тот собирается возразить. – Человечество в опасности! У вашего пожарного расчёта запасная роба найдётся? – обратилась она к Рожнову.

– Даже не одна, – успокоил её капитан. – Такой запас и в техническом отделе телебашни имеется. Но несколько штук более современных комбинезонов в МЧСовском вертолёте лежат, на котором мы сюда прилетели.

Дальнейшие сборы не заняли слишком много времени. Ксюха скрылась в соседней комнате, чтобы переодеться. Офицеры подошли к окну, черный зловещий хвост дыма с проблесками открытого пламени стелился над городом.

– Кстати, Родион, – вспомнил Наливайко. – Вовсе не с моей подачи и не по моему благословению идёшь ты на задание. И не по генеральской воле. Я лишь твой официальный куратор. Чем чёрт не шутит?..

– Вот как? – удивился тот.

– Да, представь себе. А рекомендовал тебя твой непосредственный начальник майор Краснов.

– Краснов? – по лицу капитана пробежала тень. – Он-то здесь что выискивает?

– Наверно, помнит, как генерал Рубцов лично награждал тебя медалью «За отвагу на пожаре», – усмехнулся подполковник. – А при награждении присутствовала, между прочим, и внучка Знатнова. Не помнишь? Она выступала как официальный представитель какого-то нашего издательства. Неужели не помнишь? Жаль. Но это, собственно, неважно.

– Важно, даже очень, – обернулся к ним Виктор Васильевич. – Я помню этот случай, Ксения тогда написала сногсшибательную статью.

– Правильно, – Ксюша появилась из своей комнаты в полной экипировке. – Не медаль красит человека… Я тогда была всего-то так, дежурный репортёр, но вас, товарищ капитан, почему-то запомнила. Во всяком случае, постараюсь быть вам полезной, не пожалеете, – добавила она насмешливо.

– И мы того же мнения, – подхватил подполковник.

– Знаете, Александр Викторович, вы практически только-только примкнули к нам и сразу же возомнили себе – срочно взять быка за рога. Прямо здесь, прямо сейчас и никак иначе! Так дела не делаются, сударь мой, – пристойная отповедь слетала с губ полного мужчины, с аккуратно оформленной, посеребрённой ранней сединой бородкой, посадившего себе на кончик носа очки с толстыми линзами в массивной оправе. Он непременно выглядел бы почтенным профессором, кабы на нём вместо штормовки, ковбойки и видавших виды джинсов были нацеплены лаковые корочки и протокольный смокинг с засаленными отворотами, как принято было до недавнего времени изображать бедных советских профессоров и академиков.

– Знаете, Константин Константинович, – оправдывался такой же бородатый, но явно не местный мужчина. – Я вовсе не желаю – всё сразу и прямо сейчас. Даже Москва не сразу строилась. В общем, думал, будет просто полезнее быстрое овладевание материалом. Ведь предварительные результаты наблюдений были изложены в Институте Истории Естествознания и Техники, в Астрономо-геодезическом обществе, в институте имени Шернберга в Москве. Я не знаю, где ещё, но ваши выступления вызвали фурор ещё в начале девяностых. А сейчас, на сломе веков, вы попали, Константин Константинович, как раз на ту волну, когда говорят: «на утро Быструшкин проснулся знаменитым!». Даже в вашей Уральской Академии Наук на вас смотрят, как на живого бога.

Ветер сорвался в долину с окружающих её сопок ураганной волной, прокатившейся по редколесью, по некрутым берегам Сынташты и затух возле возвышающегося неподалеку холма, на котором велся раскоп наделавшего столько шума исторического Аркаима.

Может быть, Быструшкин и его московский гость имели где-то какие-то заслуги, только здесь, в долине страны «Десяти городов», они выглядели как второразрядные археологи, распалившие вечерний костерок возле времянок, обосновавшихся на берегу Сынташты. Мужчины между делом вели за семитравным чаем важные, как им казалось, душеспасительные беседы.

– Сами посудите, Константин Константинович, – продолжал Знатнов. – Никто на открытие археолога Здановича в середине восьмидесятых не обратил внимания и не обратил бы до сих пор, если бы не вы.

– А что я? – пожал плечами Быструшкин. – Всю долину десять лет назад, в начале девяностых, превратили бы в великое водохранилище, о котором мечтают одни только джейраны из казахстанских степей и медведи уральской тайги. Пришлось бедных животных разочаровать, зато человечество узнало о существовании Аркаима – единственного уцелевшего памятника, существовавшего ещё за пять тысяч лет до Рождества Христова.

Между прочим, первым мировую волну открытия Аркаима поднял ваш земляк Виктор Иванович Калашников. Именно он опубликовал найденные документы о царстве Арктида, которое располагалось в районе Земли Франца Иосифа. Оттуда переселенцы спустились южнее вдоль Рипейских гор. А вот здесь, именно здесь, жили праотцы, чуть ли не всего человечества. Даже Заратустра родился в Аркаиме.

– Но это же переворот в истории человечества и вообще всей земли! – запальчиво вставил Знатнов.

– Не приписывайте, пожалуйста, рядовым открытиям судьбоносной роли, Александр Викторович, – одёрнул собеседника Быструшкин. – Просто человечество в одно прекрасное время пошло не по тому пути развития, каков был предложен Свыше. И то, что многие науки, знания, многие законы бытия в самом начале истории были экспортированы из России, а не импортированы ею же – наконец стало известно.

Это аналогично истории с геометрией эвклидового пространства. Именно такой же взрыв произошёл в фундаментальной науке, когда стало известно спиральное развитие космического пространства, а не принятое до того на вооружение эвклидовское квадратно-гнездовое. Причём, сейчас наше трёхмерное пространство стали-таки именовать четырёхмерным, добавив поток времени.

– Но у вас, Константин Константинович, есть уже реальные факты, доказывающие, что Аркаим – столица царства Десяти Городов? – Знатнов подкинул несколько деревяшек в костёр. Пламя утробно заурчало, радуясь щедрому дару, и выбрасывая к звёздному небу негустые снопы мелких искорок, делясь с ночным небосклоном частью своей жизненной силы.

– Реальные факты есть всегда и у каждого, – задумчиво произнёс астроархеолог. – Только человек не стремится замечать посланное ему Свыше, и самое настоящее чудо всегда пытается вогнать в рамки материалистического, в крайнем случае интеллектуального объяснения, но никак не духовного. А ничего в этом мире не бывает более материально, как наша мистическая жизнь. Вот вы живёте в Третьем Риме, а знаете хотя бы почему Наполеон из Москвы бежал, чуть ли не теряя тапочки на ходу?