– Я адъютант императора! – облизывая пересохшие губы, ответил француз.

– Ого! – невольно сорвалось с уст майора, переглянувшегося с Даниловым.

– И что здесь делает адъютант, когда сам император в Москве?

– Где? – Матье запнулся, сообразив, что сболтнул лишнего. Эти русские даже не знают, что французская армия почти две недели назад ушла из Москвы! Получается, что он, адъютант, выдал императора?

– Так! Тогда рассказывайте подробно и с начала.

– Ничего я вам больше не скажу…

– Что-о? – скорее удивленно, чем грозно произнес Азаров.

– Не скажу! Ничего не скажу! Можете расстрелять меня! – собрав остатки мужества, снова перешел на крик Матье.

– А-а! – вдруг как-то поскучнев, почти зевая, отозвался Азаров. – Нет, полковник, расстреливать мы вас не станем. Вы же нас за бандитов считаете, вот мы порох и побережем. Мы вас крестьянам отдадим. Только не этим, а в соседнюю деревню.

Андрей лениво прислонился плечом к бревенчатой стене, однако скользнул взглядом по адъютанту. Убедился, что полностью приковал его внимание.

– Деревни там, правда, нет – сгорела, а крестьяне есть. Нарыли землянок и живут непонятно как. И жутко они не любят французов. Потому, что именно они им деревню и спалили.

Андрей сделал паузу; на Матье уже не смотрел, более внимательного слушателя трудно придумать.

– Злые они, как черти. Но если испанцы или итальянцы попадутся, то с ними попроще. Вилы в бок, да и закопают. А вот, если французы…

Майор снова немного поиграл в молчанку. Наконец поднял глаза.

– Берут елочку – молодую, высокую, гибкую – и наклоняют до самой земли. Привязывают вот здесь, – Азаров показал на сапог Матье у самого сгиба, – и к верхушке. А на другую ногу колоду пудов на пять. Вы знаете, сколько весит русский пуд?

В глазах полковника проступило беспокойство – он знал.

– Так вот, отпускают елку…

– Да что ты ему рассказываешь! – перебил Данилов, поняв, что сейчас самое время внести свою лепту. – Мы же проезжали, елка у дороги. Он все сам видел.

– Нет, – чуть поморщился майор, – он в плащ завернут был.

– Ах, да! Как же я мог забыть!

Николай повернулся к Матье и с жаром продолжил:

– Вы себе не представляете, до чего же языкасты русские мужики! Они это называют «приготовить лягушку по-французски». Каково?

«Сейчас он упадет в обморок», – подумал Азаров, на всякий случай наливая в кружку воду из стоящего на столе кувшина.

Но полковник проявил самообладание. Правда, уже не пытался отказываться отвечать на вопросы. За четверть часа русские офицеры узнали, сколько удивительных событий произошло после того, как князь Данилов с взводом драгун покинул расположение армии.

– Это совсем другое дело, полковник! – удовлетворенно произнес Николай. – Еще один вопрос. Меня интересует… Как бы это получше сказать? Знаете ли вы всех, кто часто бывает у императора? Кроме постоянной свиты.

– Разумеется. Маршалы, командиры корпусов. Генералы, командиры дивизий, но эти реже.

– Тогда скажите, кого из лазутчиков лично принимает Бонапарт?

– Что? Лазутчиков? Я не уверен, что с ними разговаривают даже бригадные генералы. К императору попадают только обобщенные сведения, составленные из многих донесений. А разве у вас не так?

Матье искренне не понимал, почему русский задал такой странный вопрос.

– Хорошо. Тогда скажем по-другому. С кем чаще других уединяется Бонапарт?

– Со многими.

– Я спросил – с кем чаще других? Мюрат? Даву? Ней?

Данилов действовал интуитивно. После взрывов на Бородинском поле, утром следующего дня, он уже не сомневался, что лазутчики действуют по личному указанию Наполеона. Если охоту на партизан Давыдова вполне мог организовать любой из французских маршалов, то масштабная операция с оставлением завоеванных накануне флешей и высот могла быть проведена только по прямому приказу императора. И сейчас, задавая наводящие вопросы, Николай пытался сбить с толку адъютанта. Может, он скажет что-нибудь интересное?

– Герцог Коленкур.

– Еще.

– Я не знаю, что отвечать! – Матье поежился, вспомнив крестьян из соседней деревни. – Император может уединиться с кем угодно. Даже с начальником специальной инспекции кавалерийских частей! Кстати, с ним он тоже проводит подчас немало времени наедине.

– Кто такой?

– Бригадный генерал Шарль Перментье. Бывший адъютант. Так он тоже бывает у императора. Иногда один, но часто вместе с помощниками. Маршалы ждут по два часа!

Матье не заметил, как начал горячиться. Видимо, маршалы частенько срывали досаду долгого ожидания на адъютантах.

– А что за помощники? – чисто механически спросил Данилов.

– Да так, одно недоразумение! – продолжал распаляться полковник. – Я так понимаю – лошадей считают. А важности-то… Непонятно, за что такие звания носят. Один – несколько раз видел – просто смех какой-то. Маленький, хлипкий – по сравнению с ним сын полка гренадером покажется. А по чину – полковник!

Данилов увидел, как напрягся за спиной адъютанта Азаров. Стараясь сохранить равнодушный тон, проговорил:

– Может, вы и правы. Невозможно перечислить всех, кто удостаивается аудиенции вашего императора.

Когда Матье увели, Андрей задумчиво произнес:

– Если я не ошибаюсь, нашего «графа Каранеева» при штабе Наполеона называют генерал Перментье.

В одном майор был абсолютно прав – он ошибался.

– Сдается мне, что знакомец наш сейчас при императоре французском. Который сегодня уже в Вязьму прибудет, – утром следующего дня сказал Азаров. – Или впереди немного. У Бонапарта адъютант пропал, как ему теперь здесь ехать? Глядишь, и самого в плен возьмут. Вот и послал лазутчиков узнать, что случилось.

– Догадки это, Андрей! Но шанс есть.

– В любом случае, нам надо искать их. Приказ Кутузова никто не отменял. И искать нужно около Наполеона.

– Что верно, то верно, сейчас вся французская армия около Наполеона. А сам он на Смоленском тракте – деваться ему некуда! Отправь кого-нибудь понаблюдать за дорогой. Только осторожно! Не высовываться и ни во что не ввязываться!

К вечеру Николай узнал, что на дороге стал лагерем отряд, однако не сильно многочисленный.

«Какие храбрые, – подумал он, – сейчас бы сюда гусара Давыдова, изрядная вышла бы потеха». Но эти французы партизан не боялись.

– Ну вот и знакомцы наши пожаловали, – произнес Азаров, когда доложивший эстандарт-юнкер вышел из избы.

– Почему так решил?

– А кто еще отважится ночевать в ровном поле, не боясь партизан?

«Я уже почти дотянулся до его уровня! – мелькнула мысль. – То же самое подумал».

– Тогда будем действовать, исходя из того, что «граф Каранеев» сейчас на дороге.

– Что делаем? – деловито спросил Андрей.

– Ложимся спать, нам очень рано вставать.

– Мусье! Мусье! – здоровенный бородатый мужик, раскидав сено, в которое зарылся с вечера Матье, тряс его за плечо. – Вставай, мусье!

Плохо соображающий спросонья, адъютант увидел, что дверь сарая открыта, и мужик указывает на нее, словно приглашает выйти. Ежась от холода, Матье выбрался наружу. Утреннее солнце, отражаясь от тонюсенького слоя снега, выпавшего ночью, рассыпалось снопами золотистых искр, мешая, как следует раскрыть глаза. Щурясь, полковник шел за мужиком. Может, русские желают продолжить допрос, хотя вчера весь день никто не тревожил адъютанта, кроме этого мужика, который приносил кашу и воду.

К удивлению француза, сопровождающий вывел его на дорогу, но пошли они в сторону от домов.

«Куда он ведет меня? Решили расстрелять? А где тогда драгуны? – мысли понеслись в уже проснувшейся голове, пока вдруг одна не заставила похолодеть. – Они хотят сделать из меня “лягушку по-французски”!»

Страх парализовал, с трудом удалось устоять на ногах, ставших деревянными. Но через несколько секунд, кровь ударила в лицо – Матье решил, что легко не дастся. Будет драться голыми руками, зубами! Пусть его убьет этот русский дикарь, но он попытается вырваться и убежать. Но мужик не заметил никаких метаморфоз в поведении француза. Неожиданно он остановился и взмахнул рукой.