Султанша сделала знак Селиму следовать за ней с бесчувственной Сиррой на руках.

Прислужница повернула на набережную, где только изредка горели фонари. С иностранных кораблей слышались песни матросов, а издали, из какой-то кофейни, доносились музыка и пение.

Но султанша Валиде была не такой женщиной, чтобы из-за пустяков остановиться в исполнении задуманного ею плана.

Когда султанша дошла до первого перекрестка, то вдруг до нее донесся раздраженный женский голос.

— Где она, змея, ядовитый гном? Где она, негодная дрянь? — кричала раздраженная Кадиджа, искавшая свою дочь с такими словами любви, приближаясь к султанше и не подозревая, кто эта знатная турчанка. Только подойдя к ней ближе и увидя кавассов, черного невольника и блестящий экипаж, следовавший за султаншей, гадалка узнала, кто идет к ней навстречу, и ее крики мгновенно смолкли.

— Это ты, Кадиджа? — спросила султанша.

Гадалка бросилась на колени.

— Какое счастье выпало мне на долю! — вскричала она. — Повелительница правоверных стоит передо мной, да будет благословен этот час, и пусть пропадет моя дочь!

— Я шла к тебе. Проводи меня к себе в дом! — приказала султанша Валиде.

— Какое счастье, какая честь и милость выпадают на мою долю! Сама могущественная султанша пришла к своей рабыне, — вскричала гадалка, протягивая к султанше свои костлявые руки, — но мой дом беден, и наши полы не покрыты коврами, достойными твоих ног!

— Однако ты могла бы жить хорошо, так как я знаю, что ты богата. У тебя есть дочь?

— Да, есть, повелительница! Аллах обрушил на меня свой гнев! Моя дочь — урод! И, к несчастью, она не умирает! К тому же у нее черное сердце, и она больше привязана к первому встречному, чем ко мне.

— Селим! — позвала султанша своего слугу, потом, обратясь к Кадидже, продолжала. — Посмотри сюда, твоя ли это дочь?

— Да, это она! Это Сирра! Она умерла! — вскричала гадалка. — Вот рана от удара ножом!

— Возьми свою дочь, я нашла ее лежащей на дороге, — сказала султанша.

— Она умерла! Велик Аллах! — вскричала старая Кадиджа. — Никто не знает, что с ней случилось! Она умерла, и я наконец освободилась от нее! Ты приказала поднять мертвую и принести ее мне, это хороший знак.

— Уверена ли ты, что она умерла? — спросила султанша старуху, которая взяла Сирру из рук Селима.

— Да, умерла, наверняка умерла!

— Ты, как я вижу, желала этого.

— Она была несчастное создание, для чего было ей жить на свете! Теперь же все кончено! Аллах велик!

— Мне надо поговорить с тобой. Проводи меня к себе.

Старуха еще несколько раз повторила о своем счастье и радости видеть у себя султаншу и повела ее, сгибаясь под тяжестью безжизненной Сирры, пока, наконец, не привела ее к маленькому, низенькому домишке, одна стена которого спускалась в воду.

— Вот дом Кадиджи, которая удостоится сегодня такой неслыханной чести, — сказала старуха.

В одном из окон дома был виден свет. Дверь была заперта. Кадиджа отперла ее и, положив Сирру на землю у порога, поспешно вошла в дом и принесла лампу, чтобы посветить султанше.

Кадиджа ввела ее в комнату, вся обстановка которой состояла из старого дивана и круглого стола, стоявшего посередине комнаты, на который Кадиджа поставила лампу. Затем она принесла из другой комнаты старый ковер и разостлала его перед султаншей.

Селим и прислужница султанши не вошли в дом, а карета медленно ездила взад и вперед по берегу.

— Ты знаешь, что я хотела во что бы то ни стало схватить Саладина, сына принца, который по закону не должен был иметь сыновей, — сказала султанша, оставшись вдвоем с гадалкой, — ты сказала мне, где находится ребенок, но он уже исчез оттуда.

— Ты опоздала, повелительница!

— Принц находится теперь в другом убежище.

— Я надеюсь, что на днях смогу указать тебе, где он теперь, — отвечала старуха, — я неустанно разыскиваю его! Я знаю, что принц Саладин не должен жить, но против нас действует какая-то сила!

— Про какую это силу говоришь ты? — подозрительно спросила султанша Валиде.

— Нет силы, более могущественной, чем твоя власть, повелительница, — отвечала Кадиджа, — но против тебя действует кто-то, чье могущество тем ужаснее, что он действует во мраке. Никто не знает, кто это, но, тем не менее, это сопротивление существует.

— И ты думаешь, что эта сила, о которой ты говоришь, противится моим планам?

— Да, повелительница, ты угадала! И эта таинственная сила велика!

— Что же это за сила?

— Несчастье угрожает тебе и всему государству! — вскричала Кадиджа. — Золотая Маска объявился снова!

— Селим говорил мне об этом, но не знаешь ли ты, что это за привидение?

— Оно враждебно тебе, и всюду, где ни появляется, приносит с собой несчастье…

— В таком случае, его надо схватить и уничтожить.

— Это означало бы только увеличить несчастье! Золотую Маску нельзя убить! Уничтожь его сегодня, завтра он появится снова! Когда, десять лет тому назад, в Каире свирепствовала черная смерть, похищая каждый день тысячи людей, то перед этим на улицах города появился Золотая Маска. Я была в Каире и видела его! Чума пощадила меня и Сирру, и я бежала в Константинополь. Когда, около семи лет тому назад, Пера стала добычей пламени, которое уничтожило тысячи домов, то перед этим опять-таки появился Золотая Маска.

— И теперь привидение снова появилось?

— Да, всемогущая повелительница, и оно неуловимо и бессмертно! Когда, больше чем двадцать лет тому назад, была большая война в Стамбуле, перед нею тоже видели Золотую Маску! Тогдашний Шейх-уль-Ислам Армид-эфенди велел схватить его, и преследователям удалось даже убить его, но это только казалось, потому что после того, как он был похоронен, он снова появился. Сам Армид-эфенди видел его и приказал вырыть тело, но земля была напрасно перерыта — Золотая Маска исчез!

Казалось, что рассказ о Золотой Маске сильно взволновал султаншу Валиде. Она была очень суеверна, и ее очень обеспокоили слова колдуньи, что та сама видела привидение.

— Мансур-эфенди, мудрый и могущественный теперешний Шейх-уль-Ислам, также приказал поймать Золотую Маску, — продолжала Кадиджа, — но все напрасно!

Султанша Валиде перебила говорившую.

— Постарайся найти следы мальчика! — сказала она резким, отрывистым топом и вышла из комнаты, чтобы сесть в карету вместе со своей прислужницей.

Селим сел на козлы рядом с кучером, а гадалка, желая доказать свою преданность, упала на колени и поклонилась почти до земли, тогда как сильные лошади уносили обратно в сераль мрачную и задумчивую султаншу Валиде.

Несколько дней спустя после описанного нами события на гауптвахте в серале сидели три молодых человека из капиджи-баши.

Одни из них был Зора-бей, молодой знатный офицер, сын богатого чиновника из Смирны, нисколько не дороживший деньгами. Зора-бей был высок и строен. Его черные волосы и борода были тщательно причесаны, мундир сшит из тончайшей материи, перчатки всегда новые.

Рядом с ним сидел Гассан-баши, черкес по происхождению, по уже давно переселившийся в Константинополь и посещавший военную школу в Тофане. Он был моложе Зоры-бея, не старше двадцати трех или четырех лет. Выражение лица Гассана было суровое и решительное.

Самый красивый и самый молодой из трех собеседников был уже знакомый нам Сади-баши. Но с тех пор, как мы видели его в последний раз, с ним, казалось, произошла перемена! Вместо обычной веселости лицо его носило на себе отпечаток скрытого горя.

— Итак, огонь в один час уничтожил твой дом? — спрашивал в эту минуту Гассан.

— Да, только один мой дом и сгорел! — отвечал Сади.

— Я очень сожалею о твоей потере, Сади-баши, — сказал Зора-бей, — тем более, что на жалование в настоящее время плоха надежда. Во всяком случае, я прошу тебя смотреть на мой кошелек, как на свой собственный.

— Благодарю тебя за предложение, но я не воспользуюсь им, потому что я умею довольствоваться малым, — отвечал Сади. — Потеря дома тоже не очень огорчила меня, как вы сами могли заметить.