— Ты б еще с разбегу долбанула, — подал голос Коля. — Надо было аккуратненько тюкнуть…
Вот же мужики! Мало того, что его тащат на себе, так он еще и язвит. Маша выдернула булаву из пробитой двери, подошла к Коле, и заткнула ему за пояс.
— Кому не нравится, могут ломать двери самостоятельно.
Николай не нашелся с ответом, лишь скривился. По идее, он должен выть от боли, а не показывать маршрут, и, тем более, не острить. Может шок… Совсем непонятно.
Но на размышления и постановку диагнозов времени у них не было. Маша толкнула дверь и первой вошла в узкий, метра в два, тускло освещенный проход. За ней Олины родители с висящим на их плечах Николаем. Оля зашла последней, аккуратно прикрыв дверь за собой.
Недлинный коридор оканчивался Т-образным перекрестком.
— Сейчас налево. — Коля все еще показывал дорогу. — И там лестница.
— Откуда ты знаешь?
— Я же здесь родился… Когда маленькими были, излазили всё…
Понятно. Остается надеяться, что память парня не подвела. И что мертвецы не догадаются воспользоваться служебными ходами.
Как и ожидалось, левый коридор заканчивался еще одной дверью, за которой находилась тесная лестничная площадка. Вверх и вниз уходили узкие бетонные пролеты с высокими ступеньками и хлипкими на вид перилами. Маша спустилась чуть вниз, перегнулась через перила, заглянула на площадку этажом ниже. Тишина и спокойствие. Она махнула рукой, мол, пошли, и медленно зашагала вниз по ступенькам.
Сзади послышалась какая-то возня, сдавленные ругательства, и укоризненный шепот Олиной мамы. На узкой лестнице три человека в ряд никак не помещались. Коле пришлось спускаться, опираясь одной рукой на поручень, и обхватив другой Олега. Хотя, какой он Олег, если в отцы годится? Некоторых людей Маша не понимала.
Сама лестница выглядела достаточно безопасно. Чтобы выйти на лестничную площадку, надо открыть дверь на себя, зомби этого не умеют. И в служебных помещениях им взяться вроде бы неоткуда. То есть, теоретически, до самого выхода мертвяков быть не должно.
Маша бы сбегала вниз, и проверила все пролеты до первого этажа, но сочла слишком рискованным оставлять троих беспомощных людей на одну Олю. К тому же неизвестно, какие неприятности могут спуститься к ним с верхних уровней. Поэтому просто медленно спускалась по ступенькам чуть впереди, на каждом пролете перегибаясь через перила, чтобы осмотреть следующий. Если бы Коля не был ранен, и так сосредоточен на удержании равновесия, то наверняка бы всю дорогу пялился на её задницу. Ну что за глупый день!
Один пролет, второй, третий. Такими темпами она скорее умрет от старости, чем доберется до выхода на улицу. К счастью, спускались они не с самого верха. Через несколько ужасно долгих пролетов они остановились на площадке с двумя большими черными единицами, намалеванными поверх светло-зеленой краски стен. Первый этаж первого уровня.
Осталось лишь добраться до стройки. Коля, кажется, снова ушел в себя. Олег прислонил его к стене, а сам согнулся, тяжело дыша. Девочки, вроде, в норме. Для них-то спуск оказался спокойной и безопасной прогулкой.
— Осталось совсем чуть-чуть, — тихо сказала Маша, — Готовы?
Ответить ей никто не успел. Снизу что-то громыхнуло, раздался крик, звуки быстрых шагов, поднимающихся по лестнице. А следом шарканье множества неуклюжих ног, и уже знакомый то ли стон, то ли вой зомби.
Маша переглянулась с Олей. Всё было понятно без слов. Надо уходить немедленно!
Маша нажала ручку и толкнула железную, покрытую пятнышками ржавчины дверь от себя. Точнее уперлась ладонью в металл. Дверь даже не шелохнулась. Заперто!
* * *
Старенький УАЗ бодро несся по Комсомольской. Лёха чуть превышал положенные в городе 60 км/ч, но не настолько, чтобы налетать на штраф. Не хватало еще с гаишниками связываться, когда вокруг такое творится. В районе Ботаники полыхало зарево пожара. Чуть дальше, у воинской части слышалась беспорядочная стрельба.
Леха даже не стал включать радио, чтобы его ничего не отвлекало. Сейчас он крайне внимательно следил за дорогой, в отличие от своего обычного расслабленного стиля вождения. Леночка тихо сидела на пассажирском месте, и смотрела в окно, видимо, догнав своим бабским чутьем, что дёргать Лёху сейчас не следует.
Вместе с ними из города ехали еще несколько автомобилей, и периодически по крайней левой полосе проносились самые торопливые.
У ярко освещенного выезда из Южной стояли две гаишные «Победы», расцвечивая красными и синими всполохами мигалок несколько вплотную стоящих автомобилей, перегородивших дорогу. Леха еще раз порадовался своему везению: и в Южной ему делать нечего, и затор не на Комсомольской, а на выезде из высотки, и у гайцов сейчас нашлось занятие поважнее, чем останавливать его УАЗик.
Леночка сдавленно вскрикнула.
— Что такое? — Лёха чуть придавил тормоз, ушел вправо.
— Там… — Леночка показывала в окно, на место затора.
Асфальт вокруг автомобилей ГАИ влажно блестел, бликуя темно-красным в свете фонарей. На белых крыльях милицейских «Побед» виднелись смазанные темные отпечатки. В луже, растекшейся по всему выезду, лежали несколько крупных предметов. Точнее кусков. Кусков человеческих тел. Лёха четко различил лишь руку с зажатым жезлом, и завернутую в измазанный кровью светоотражающий жилет часть, видимо, торса.
— Не смотри, Лен, — только и смог сказать Лёха, и снова поддал газу.
Его УАЗик резво рванул вперед, влился в редкий поток, оставив Южную за спиной. Выехав на Кромское шоссе, и уже миновав железнодорожный мост, Лёха еще поддал газу вместе с ускорившимся потоком. Город почти кончился, и до Знаменки ни знаков, ни светофоров.
Самое опасное, тьфу-тьфу-тьфу, позади. Но расслабиться можно будет, лишь доехав до Приятного. Лёха не стал сворачивать на объездную, логично рассудив, что лучше сделать крюк через Кромы и дальше всякими конубрями, чем еще раз проезжать через разросшиеся кварталы Орла.
— Смотри, Лёш! — снова подала голос Леночка.
На этот раз она показывала через лобовое вверх. На фоне темного, почти черного неба, усеянного яркими звездами, прямо на них надвигались исполинские черные тени. Лишь слабые огоньки по бортам чуть подсвечивали металлическую обшивку огромных боевых воздушных судов.
Лёха не сдержался, кратко матюгнулся, выключил фары и прибавил газу, перестраиваясь в крайнюю левую полосу. Жаль, что УАЗы со светомаскировкой уже сто лет как не выпускают, сейчас было бы крайне актуально.
— Ты чего? — удивленно спросила Леночка.
— Ни фига это не спасатели, Лен. Военные. Не надо, чтоб они нас видели, — крепко держа руль, и не отрывая взгляда от огней впереди идущего автомобиля, ответил Лёха.
Он не мог объяснить свою уверенность, но точно знал, что нужно торопиться, и не нужно привлекать к себе внимания. Оставив позади мост через Цон, они въехали в Знаменку. Тут, под светом фонарей, Лёхе стало чуть спокойнее, он хоть видел дорогу. Над ними, закрывая небо, казалось, очень медленно проплывали гигантские черные тени.
Внезапно, будто раскат грома вдарил по ушам. Лёха сильнее вцепился в руль, так что костяшки его толстых пальцев побелели. Леночка, ойкнув, зажала уши ладонями, и съёжилась в кресле. В зеркальце заднего вида на темном фоне распускался огненно-красный цветок, клубы пламени поднимались выше и выше, и через несколько томительных секунд опали. По крыше и капоту частым дождем застучали мелкие камушки. Левее, на встречную полосу, грохнул здоровый кусок бетона с торчащей арматурой, разворотил асфальт.
Лёха еще раз ругнулся, и вдарил по газам. Мост взорвали, черти летучие. Теперь на юг из города дороги нет. Лёха искренне понадеялся, что Владик оказался таким же удачливым, как он сам, и успел свалить.
Знаменка закончилась, а через километр показалась ярко освещенная развязка. Лёха облегченно вздохнул, включил фары, и выехал на федеральную трассу М-2.
* * *
Мужик представился Думитру, или, для местных, Димой. Он был то ли румыном, то ли молдаванином, то ли что-то подобное, Док толком не разобрал, да и не сильно интересовался. Главное, что вполне себе адекватный оказался мужичок, хоть его русский был не всегда понятен.
