Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

Скорее всего, это не размышления о том, что когда-то было, а желание осмыслить будущее. Будущее, которое в отличие от прошлого и настоящего никогда не заканчивается.

– Это ты меня уничтожила.

Женщина явственно услышала так хорошо знакомый ей, довольно высокий мужской голос. Этот голос она называла бабьим. В свое время (как казалось тогда) и голос и самого мужчину еле терпела рядом с собой. Но когда мужчины не стало, когда он уже исчез из ее жизни – неожиданно для самой себя поняла, что именно его больше всего и не хватает. Дала себе слово, что больше ни с кем свою судьбу связывать не будет. До него были у нее и другие мужчины, был такой, которого Женщина любила в самой ранней юности. Но потом она думала, что любовь ей была дана только единожды, потому что эта, единственная, приводила ее в изнеможение, заставляла забывать о времени и пространстве.

Женщина находилась в предвкушении секунды, погружающей ее в бесконечную радость. Но миг пролетал, и она постоянно жила в ожидании чего-то непредвиденного, непредсказуемого. Все в ней замирало, казалось еще немного, и пружина затаенности лопнет и раскрутится в обратную сторону. Но однажды почувствовала: ее необузданная любовь безответна. Словно раненая птица, распласталась в безутешных мучениях, желая только одного – выжечь эту любовь из сердца. Тяжело оправлялась Женщина от любви. И может быть, вряд ли вообще оправилась, если бы не тот, которого не стало и чей голос не дает ей покоя. По-своему неповторимый, вроде бы ею презираемый и даже порой ненавидимый, мужчина оказался тогда рядом с ней. Сама никак не могла понять – кем он был для нее. Любовником, мужем, братом, отцом? Возможно, такое смятение чувств возникало у нее от того, что до него не было ни своего любовника, ни своего мужа, ни отца, ни брата. Не привелось Женщине почувствовать братское плечо и отцовскую ласку. Ведь была единственным ребенком у матери, к тому же еще внебрачным. Может от недостатка родственных связей она их искала во встречавшихся на ее пути мужчинах. Но мужчины на Женщине не женились, а любовниками становились либо чужие мужья, либо чужие любовники. Вероятно, потому и представлялось Женщине очень часто, что в этом человеке смешались все те, кого ей так недоставало. И может быть оттого и испытывала она так остро неустроенность обновленной без него жизни.

Прошло несколько десятилетий после смерти мужчины, в памяти начали расплываться его черты. Только время от времени вдруг перед глазами возникали то его испытующий взгляд, то – ухмылочка, особо ей ненавистная. Изредка она ощущала прикосновение его руки и тогда вздрагивала, будто пронзенная зарядом электрического тока, и… внезапная нежность охватывала ее: щемило сердце, останавливалось дыхание. Такое состояние длилось мгновения, а затем подступали пустота, усталость и отрешенность. Когда же пыталась воссоединить все черты и рассмотреть его лицо целиком – никак не могла это сделать.

Виделось ей, что – глаза и нос уже вроде бы на своем месте, но куда-то исчезали губы. Начинали поддергиваться щеки, придавая глазам насмешливо-издевательское выражение. Она тут же мысленно перечеркивала видение. Оно неосязаемой дымкой таяло и уходило от нее. Только голос нет-нет, да и настигал ее – то во сне, то подлавливал за каким-нибудь занятием. Женщина сидела перед зеркалом и, видя в нем свое отражение, не могла поверить, что превратилась в существо, так мало похожее на нее. Лицо изборождено морщинами. В потухших выцветших глазах не было ни искры эмоций и желаний. Редкие седые волосы, как сосульки, спадали челкой на лоб и косичками заплетались на шее, обвязанной легким газовым шарфиком.

Она не понимала – это продолжение сна или явь. Еще мгновение назад не удавалось открыть слипшиеся ресницы, чудилось ей, что она парит над своим телом. Рука онемела, и она вроде хотела проснуться, и не хватало сил этого сделать. Не могла повернуться на другой бок, было ощущение, что куда-то уходит, вернее, просто вылетает из собственной оболочки. И делать ей это невмоготу, она не хочет с ней расставаться, потому что еще не совершила, главного. Но что было этим главным – не осознавала. Тогда она начинала сама себя тормошить. Пыталась раздвинуть отяжелевшие веки, просто приподнять их, но они опять закрывались, впадала в сонливость, из которой казалось, нет выхода. Порой ей даже мерещилось, что вовсе не дышит, но неожиданно какой-то толчок выводил из этого состояния и, ощущая тяжесть во всем теле, она вставала с постели.

Когда же просыпалась – не осознавала – кто она? Вроде все было знакомым, но в тоже время на нее веяло чем-то чужим, свалившимся неизвестно откуда, непонятно почему. Вот и сейчас сидя перед зеркалом, Женщина не могла осмыслить, где она находится – в своем будущем, там за зеркалом, или прошлом – настолько все перепуталось в сознании. Будущее представилось ей зеленым пастбищем, отворившим свои просторы. Она никогда не видела такой бесконечности и была она девочкой – подростком, которая вместе с другими из ее племени, под водительством Патриарха, двигалась к земле Кнаан. В пути Патриарху и вышедшим с ним людям скучать не приходилось. Они часто видели караваны, возвращавшиеся из Египта.

Бородатые торговцы рассказывали о Кнаане и великом царстве фараонов. После долгих недель странствий путники увидели перед собой древний город, о котором много слышали. Переход оказался трудным. Изможденным усталым людям и животным необходим был отдых. Чтобы люди и животные после тяжелого перехода могли отдохнуть, набраться сил, Патриарх приказал разбить шатры у городских ворот, а сам поспешил с дарами к местному правителю – просить о гостеприимстве. Пока сородичи Патриарха знакомились с городом и людьми, проживавшими там, он проводил все время в приобретении вещей необходимых для дальнейшего похода, ни на минуту не забывая о цели своего пути – Земля Кнаан.

Но внезапно представление Женщины о будущем, сменилось картинами далекого прошлого. Сейчас она ясно видела выгоревшее за лето голубое небо в белых разводах облаков. Вдруг оно заволоклось черным покрывалом туч, ослепленных красным заревом разорвавшихся бомб. Но совсем недавно уже была участником таких событий – разорвавшихся бомб, ракет, стонов и криков людей. Почему-то те – прошлые взрывы – и современные превращались в прямую линию, словно все происходило одновременно. Но она-то знала, что между этими взрывами стояли десятилетия. Во время тех первых взрывов она была ребенком, увозимым взрослыми от тяжести развернувшейся войны и для сохранения жизни в далекий тыл, изрытый арыками и напоенный долгими солнечными лучами. Бабушка, не стала надеяться на гумманость немцев, схватив ребенка, ринулась вместе с ней в неизвестные ранее земли, с пустынными ветрами и палящим солнцем. Там, извиваясь, бежали арыки с журчащей водой, неся прохладу и отдохновение. Будто чувствовала – к похожим пейзажам, так напоминавшим юность ее предков, судьба приведет любимую внучку.

И снова Женщина захотела увидеть будущее и не желала отвлекаться на воспоминания столь далекого времени. Хотелось покоя, умиротворенности, может, от этого она видела опять себя девочкой, но только не у арыков, а в гуще соплеменников, которых с огромным удивлением и любопытством разглядывали жители открывшегося им древнего города. Видно зрелище и в самом деле было занятным. У черных шатров из козьей шерсти хлопотали мужчины и женщины, бегали дети. Их одежда совершенно не походила на белые бурнусы бедуинов – жителей близлежащей пустыни. Мужчины носили на бедрах сине-красные полосатые юбки. В холодные дни они надевали на голое тело рубашки с короткими рукавами и набрасывали на плечи пестрые плащи, которые ночью заменяли им одеяла.