Затем он повернулся к тем двоим:

— Зейнел-бег и Лутфи-бег! Вы разделили все, что могли разделить — и чаршию, и махалы, и кафаны. Разделили город на две партии. Вам было мало нас, живых, вы разделили мертвых на два кладбища. Осталось еще кое-что! Подойдите сюда и разделите этот дар, который ниспослал вам аллах! Подойдите... подойдите ближе! — завершил ходжа.

Голос его звучал устрашающе, казалось, будто он пророчествовал.

Наступила тишина, все замерли и не сводили глаз с Зейнел-бега и Лутфи-бега, а они... потупились и, дрожа, будто на Страшном суде, медленно приближались к середине комнаты, как осужденные бредут на зов аллаха. Подошли поближе, едва держась на ногах, с трясущимися коленями, еще ближе... еще ближе...

А голос ходжи звучал властно, будто меч над головами, и они покорялись. На каждый его призыв они делали шаг, еще шаг. Наконец подняли головы, чтобы увидеть ребенка, но взгляды их встретились, глаза наполнились слезами, а сердца трепетали, а души пели...

— Разделите этот волосок... этот кусок плоти... разделите этот дар аллаха, разделите! — еще раз крикнул ходжа звучным торжественным голосом.

Но голос его уже был едва слышен. Зейнел-бег и Лутфи-бег горячо обнялись, в гостиной стоял шум, все воздели руки к небу и выкрикивали:

— Велик аллах! Кто уподобится аллаху!