Сыграли еще один вальс и еще, но Лонстон так больше и не подошел пригласить ее. Становилось уже поздно, и только что Александра решила уже вернуться в Роузленд за Психеей, как он снова оказался рядом с ней.

Через несколько минут они вновь кружились по зале. Лонстон танцевал превосходно, из всех ее партнеров сегодня с ним мог сравниться только Майлор Грэмпаунд. Она улыбалась не только потому, что он так легко вел ее за собой, но и потому, что платье матери позволяло ей необычную свободу движений.

— В чем дело? — спросил он. — Чему вы улыбаетесь?

— Это платье, — отвечала девушка тихо. — Оно такое легкое, что мне кажется, будто я летаю! — Она засмеялась. — Мне, наверное, не следует говорить вам такие вещи.

— Боитесь, что я снова спрошу, сколько на вас нижних юбок?

— Нет. Хотя я не сомневаюсь, что сегодня вы определили бы их точное число без труда.

Александра покраснела, осознав, насколько неприлично было ее замечание, поскольку оно явно наводило на мысль, как мало на ней надето — только тонкая рубашка и легкий шелк платья.

— И вы сегодня без корсета, — прошептал он, к вящему ее ужасу.

— Лонстон! Вы не должны так говорить!

— Должен признаться, что эта мода мне нравится. Хотел бы я, чтобы на женщин не накручивали ярды материи! Правда, есть кое‑что в том, чтобы приподнимать юбку за юбкой, дабы обнаружить восхитительную ножку…

Александра с трудом перевела дыхание. И отчего только рядом с этим человеком у нее неизменно захватывает дух и она начинает испытывать совершенно непозволительные чувства?

Лонстон теснее привлек ее к себе.

— Александра, положите конец моим страданиям и согласитесь стать моей женой! Вы же знаете, я не дам вам ни минуты покоя, пока вы не согласитесь.

Александра ответила не сразу. Он был слишком близко, чтобы она могла отвечать спокойно и разумно. Желание, охватившее ее, было настолько сильным, что она на миг перестала дышать.

Она с трудом заставила себя вернуться к действительности.

— Лонстон, вы должны понять… Я не могу. И дело не только в пари.

— Знаю, вы вообще плохого мнения обо мне. Что ж, во многом я сам виноват, потому что не всегда вел себя в обществе подобающим образом. Что я могу сказать, чтобы переубедить вас?

Почему он с ней так откровенен, почему смотрит на нее так, словно судьба вселенной зависит от ее улыбки?

— Может быть, — сказала она тихо. — Может быть, со временем.

— Вы подаете мне надежду. Дело в том, что больше всего на свете я боюсь вас потерять — и поэтому должен вам кое‑что сказать.

Александра широко раскрыла глаза. Новое признание?

— Вы держали еще одно пари на мою любовь?

Лонстон засмеялся.

— Нет. Тысячу раз нет. Клянусь вам!

Как странно, что она может шутить с ним на такую тему!

— Тогда о чем вы говорите?

— Не пугайтесь, но последние полчаса Энтерос стоит в дверях, наблюдая за вами.

Александра не могла не испугаться: во‑первых, Энтерос здесь, а во‑вторых, Лонстон не только видит его, но и знает, кто он.

Она слегка повернула голову. Энтерос поймал ее взгляд и насмешливо ей кивнул. Девушка отвернулась. Ей стало страшно.

— Вы знаете, зачем он здесь? — спросила она Лонстона.

— Я видел его в церкви в прошлое воскресенье, слышал его угрозы, а потом он прямо объявил мне, что собирается унести вас на Олимп. Таким образом я узнал, кто он. К тому же я вспомнил, как мальчишкой слышал его разговор с какой‑то женщиной. Полагаю, это была его мать, Афродита.

— Вероятно, — пробормотала Александра.

— Та же красавица, которую вы видели в галерее?

— Да, но почему вы мне ничего не сказали?

— Я не сразу понял, что происходит и что мне делать. Зная о жестокости богов — до сих пор не верю, что они существуют на самом деле! — я решил держаться подальше. Мне вовсе не хотелось вызвать гнев Энтероса. Я хочу помочь, но не знаю, как это сделать, и подозреваю, что мне еще не все известно. Вы расскажете мне?

— Да, — отвечала Александра, — но не здесь. Мы могли бы где‑нибудь поговорить с глазу на глаз?

Она взглянула на двери, надеясь, что им удастся проскользнуть мимо Энтероса незаметно. К ее величайшему облегчению, его там не было. Она сказала об этом Лонстону.

— Прекрасно, — отозвался он, тоже с видимым облегчением. — Пойдемте в зеленую гостиную.

Когда они поравнялись с дверями, он вывел девушку из толпы веселящихся гостей.

Они вышли в холл.

— Который час? — спросила Александра.

— Четверть десятого.

Усевшись в зеленой гостиной, она рассказала ему все: о своих видениях, о поцелуях Энтероса, о появлении Психеи, о несчастном случае с ней, о чудовищном замысле матери и сына лишить Купидона его любимой жены, о намерении Энтероса взять ее с собой на Олимп и о том, как ей пришла идея бала‑маскарада.

— Я смогла бы тайно привести сюда Психею и… — она слегка покраснела, — Психея решила, что я могла бы избавиться от притязаний Энтероса, если бы притворилась, что влюблена в вас.

— Мне следовало бы оскорбиться! — воскликнул Лонстон. — Теперь я понимаю, зачем вам был нужен бал! Так, значит, вы и целовали меня с этой целью?

— Разумеется, нет! — Щеки Александры еще сильней запылали. — Я вовсе не имела такого намерения. О боже, как подумаешь, все это получилось очень дурно!

— Так же, как и мое пари с Тринером?

— Конечно, нет!

— А я не вижу никакой разницы. Разве вы действовали из лучших побуждений, чем я?

Александра затруднилась с ответом, он торжествующе улыбнулся.

— Разница есть, — сказала она наконец, собравшись с мыслями. — Я поступила так ради Психеи, а не ради собственного удовольствия.

Виконт скорчил гримасу.

— Ну, конечно, ваши мотивы благородны! Но я все‑таки настаиваю, что было очень дурно с вашей стороны так меня использовать.

— Да, — признала она, — и я прошу у вас прощения.

Он притворно вздохнул.

— Вижу, когда мы поженимся, мне придется немало потрудиться над вашим характером.

Решив, что спорить бесполезно, Александра сказала:

— Все это глупости.

А затем заговорила о загадочном поведении Энтероса, когда он несколько раз способствовал сближению между ними.

Лонстон задумчиво покачал головой.

— Но зачем ему было опрокидывать доспехи или сталкивать вас с лестницы?

— Не знаю. Конечно, это не имеет смысла, но как иначе все это можно объяснить?

— Но ведь не мог же он желать, чтобы вы оказались в моих объятьях! Хотя, должен сказать, я ему очень благодарен. Как бы я иначе обнаружил, какая вы замечательная женщина?

Александра взглянула в его глаза, полные любви, и ее решимость еще больше ослабела. Она все твердила себе, что этому человеку нельзя доверять, — но сердце неудержимо влекло ее к нему. Он накрыл ее ладонь своей, и, глядя на его пальцы, она словно разрывалась пополам — одна часть ее жаждала этого прикосновения, другая твердила, что этого не должно быть. Глубоко вздохнув, девушка отняла руку.

Он помолчал немного, а потом тихо сказал:

— Вчера вы говорили, что любите меня. Вашу привязанность так легко утратить?

Ее поразила искренняя тревога, отразившаяся на его лице.

— Вы несправедливы ко мне. Я отказала вам по одной только причине: вы не хотите признать, насколько ужасно было ваше пари с мистером Три‑нером.

Резко поднявшись, Лонстон провел рукой по волосам.

— Конечно, оно было ужасно, чудовищно… но меня так раздражало ваше высокомерие! Пусть я виноват, но и вы не меньше, ведь вы всегда глядели на меня сверху вниз, точно на презренное существо, посланное на землю только для того, чтобы выводить вас из терпения. Однако все дело в том, что я боялся вас. Один ваш вид наполнял меня совершенно непостижимой страстью. До сих пор не могу понять, в чем ваша власть надо мной.

Александра была поражена. Она всегда полагала, что Лонстон относится к ней так же, как ко всем женщинам.

— Вы боялись? Меня?

— А теперь вы смеетесь надо мной, — сказал он обиженно.