Там же, в ближнем к паровозу купе, обитал и инженер де Лотьэр. Человек нездешний и даже Нюше, как теперь ясно стало, только для забавы интересный. Дохода-то у него постоянного нет: не наемный он, а поднадзорный… Спасибо хоть Корнею хватает ума и порядочности каждый месяц выписывать своему помощнику пусть малую, но премию.

Ликра, Белогорск, 8 августа

Баронесса Елена Корнеевна фон Гесс тяжело вздохнула, взглянув на замершую в дверях кухни Екатерину Федоровну. При пожилой певице ругаться было решительно невозможно. Та не умела грубо выражаться и не понимала, как баронесса может себе позволить упоминать зеленых чертей и тем более уточнять сочно и подробно, кому и какой именно родней они доводятся.

– Леночка, как можно, – всплеснула руками певица. – Полюшка разобрала каждое слово! У вашей милой крохи музыкальный слух, поверьте слову Алмазовой, именно так. Разве допустимо отравлять его столь преизрядно?

– Вдруг пригодится, – виновато и упрямо прищурилась баронесса. – Тетя Катя, в наше время обмороки немодны и бесполезны. Пусть лучше учится стоять за себя.

– Помилуй бог, да она еще и не ходит, а вы о баталиях помышляете! – строго поджала губы певица. – Между тем, душечка, вам пора. Я сама прослежу за борщом, именно так. Мой милый Семочка познакомил вас с исключительными людьми! Вам партитура подарена, у вас приглашение в императорскую ложу. Надобно прибыть за час до открытия занавеса, это самое малое, уж вы мне поверьте. Но вы отнюдь не одеты, это весьма, весьма дурно.

Лена дернула плечом, нехотя развязала передник, бросила на спинку стула. Временами ей совершенно не нравилось, что баронессы должны быть вежливыми, дорого одетыми, к тому же обременены обязанностями. Но если твой муж барон, да еще декан вновь созданного инженерного факультета в высшем магическом колледже, если у тебя в гостях бывает начальник тайной полиции, а первый министр тебе почти родня, поскольку женат на сестре мужа…

– Теть Катя, и почему вы с нами не едете? – в очередной раз упрекнула Лена.

– Я была на вчерашней генеральной репетиции, – гордо сообщила бывшая оперная дива. – Это куда интереснее. К тому же никак невозможно бросить Полюшку без присмотра. Иди, душечка, тебе понравится.

– В эдаком платье, – поморщилась Лена и пожаловалась: – Да я в нем себя голой чувствую.

Она тяжело вздохнула и, не найдя новых поводов задержаться на кухне, привычной и понятной, пошла одеваться. В последнее время столичная жизнь угнетала баронессу, привыкшую к дикой вольнице ремпоезда, родной, веселой и, увы, невозможной с тех пор, как окончательно выяснилось происхождение мужа. Она смиренно приняла титул, но богатство, рухнувшее на плечи после того, как весной пересмотрели старые дела и отменили приговор Карлу фон Гессу…

– Сударыня, платье готово, – чопорно сообщила служанка, нанятая для присмотра за гардеробом. – Изволите надеть к нему фамильные гранаты?

– А то ж, и пояс со взрывчаткой, – хмыкнула баронесса, добывая из шкатулки шуршащие драгоценности. – Вот чертеняка Колька, во что меня втравил? Баронесса. И чем я думала, когда он предлагал свалить, а я возражала? Во, теперь и расплачиваюсь за ту глупость. Как кобыла в упряжи.

Служанка зашнуровала нижнее платье и помогла надеть верхнее, одернула, оправила и застегнула на шее фамильные гранаты в белом золоте. В приоткрытую дверь, стукнув по ней костяшками пальцев, протиснулся Карл. Заинтересованно оглядел жену, в темно-карих глазах замерцали огоньки. И Лена смирилась со своей «сбруей».

– Там все столь постыдно заголенные, Коль?

– У тебя скромнейшее платье, – подмигнул барон. – Ленка, не смотри на меня так, я уже не желаю ехать… Но мы должны, нас Потапыч пригласил, его терзают послы из Арьи и Ганзы. Он рычит, отбивается, но ему одному тяжело. Ты обязана кокетливо вздыхать, мне велено ревновать и мрачнеть. Поскольку ты самая красивая женщина столицы, а я известный маг и смутьян, мы их отвлечем от Миха.

– Коль, почему так сложно? Оперу дают, мы вроде едем слушать.

– Леночка, проще не получается, неладно у нас в столице, – вздохнул барон и уселся в кресло, наблюдать, как жена натягивает перчатки, а ее служанка быстро и точно собирает рыжие Ленкины волосы в высокую прическу и закалывает шпильками с гранатовыми и жемчужными головками. – Арья требует проявить добрососедство и запланировать, а вернее, подтвердить визит к ним в столицу Береники, уже официально признанной магами птицей удачи. Цель ее поездки – встреча с канцлером, просветление общей удачи и общение с профессорами Дорфуртского университета.

– Шиш им! – топнула ногой Лена. – Моя Ренка не поедет к этим умникам на съедение.

– И Франкония просит о том же, слезно, – не меняя повествовательного тона, продолжил барон. – Как ты знаешь, у них нет магов и они встревожены тем, что активизировался орден джиннов. Их собственный, исконно франконский, которым гордиться надо бы. Если бы власти имели на него хоть какое-то влияние… А так – и сами в страхе, и помощи у чужих магов попросить политически неудобно.

– Ладно, я этих послов буду так любезно рассматривать, что они позеленеют без всякой магии. Едем.

– Аттика тоже желает видеть Ренку. У них весной спускают на воду заказанные Новым Светом корабли, для небольшой страны это шумный праздник и огромные деньги. Как делать подобное – и без удачи? Ганза настаивает на присутствии птицы в Мадере. Эта провинция возжелала отделиться и стать основой для нового альянса в самом сердце Старого Света[1], – добавил со вздохом Карл. – Ленка, как хорошо было в нашем ремпоезде. Я бы сейчас сгонял на разъезд, барана купил, водочки… И пошел метелить в хвостовых вагонах всех, кто не спрячется.

Служанка испуганно замерла, глядя на своего нанимателя, мага и барона, высказывающего мечтания, нелепые для его высокого положения в обществе. Впрочем, все в доме чудно и не по правилам. В бальной зале еще зимой была автомастерская. Правда, она теперь переехала во флигель и под временный навес, а рядом строится большое новое здание… Но разве это что-то меняет? Барон что ни день выпачкан графитовой смазкой. Да и баронесса не лучше, еду сама готовит. Люд в мастерской работает простецкий, но в дом заходит так, словно тут все можно. Без всякого уведомления прибегают обедать самые случайные люди: те же студенты магического колледжа, постоянно голодные, шумные и нахальные, или журналисты из Тавры. В этой провинции все лето провела дочка хозяев со своим то ли приятелем, то ли охранником сударем Хромовым. Южные гости более-менее совестливые, пусть и нелепые, всегда прибывают с подарочками: салом в чесноке, самогоном, солеными огурчиками – и неизбежной мятой бумажкой, на которой рукой Семена Хромова написано: «Мама Катя, ему остановиться негде, пусть недельку погостит». Алмазова читает, вздыхает, смущенно поджимает губы и идет к баронессе обсуждать обустройство нахлебников, присланных приемным сыном. Их принимают без отказа. И гостинцы не рассматривают с брезгливостью, не выбрасывают. Непривычно…

Лена покрутилась, рассматривая себя в зеркале. Похвалила прическу, отчего служанка даже порозовела. Многие ли хозяева умеют ценить толково исполненную работу? Жаль, у этих, душевных, манеры вовсе не хороши. А поправлять шепотом – бесполезно.

Баронесса сунула под мышку веер, сцапала сумочку и решительно зашагала к главной лестнице. Все не по правилам: и дверь сама толкнула, своей рукой. А вместе с тем такое поведение ей идет и окружающими не осуждается.

– Коль, ты мне не врешь? – уточнила Ленка, спускаясь в бальный зал и осторожно пробираясь по узкой дорожке над взломанным перестилаемыми полами. – Я манерам не обучена, но ведь и умом не обижена. Потапычу ничего не грозит? Корш был у нас третьего дня… Так не в охрану ли тебя, чертеняку, гонят?

– Лена, тогда бы я пошел в оперу без тебя, – убедительно оправдался барон. – Я бы ловко соврал, что иду резаться с Михом в бильярд… Лена, учти, на людях меня надо звать Карлом, это родовое имя…