- Вот, возьмите, совсем забыла…
Дядька при виде этого только крякнул и задумчиво уставился в окно, подперев голову. Тетка же, всплеснув руками, мигом забыла и про радость, и про горе, схватила все это богатство в чистое полотенце, да понеслась к очковой змее – фельдшерица сельского здравпункта отвечала за прием и сохранение всего лекарственного, что несли из леса.
Так, вся в надеждах, что этот день, наконец, закончился, и вся в мечтах о завтра Инга и отправилась спать, поблагодарив Господа за еду да перекрестившись на образа. Когда она так делала последний раз, припомнить, до того момента как ухо коснулось подушки, так и не удалось.
***
Близнецы дружно качались на ветке, радуясь удачному завершению дня и красивому закату. Доклад на базу был сделан, рекомендации по продолжению выслушаны, пилюли проглочены, а теперь можно было с удовольствием еще раз пережить самые вкусные моменты прошедшего дня. Вот и сейчас, они дружно посмотрели друг на друга – как в зеркало, и одновременно сказали:
- Кисуня?
- Бой?
И так громко фыркнули (рассмеялись) что слетели с ветки и, повисну вниз головой на нижних четырках, продолжили раскачиваться и смеяться, невежливо тыкая в друг-друга пальцами.
____________
Встала засветло, надеясь хотя бы сборами никого не побеспокоить, но была застигнута на месте преступления вошедшей с улицы теткой и одновременно вышедшим из взрослой спальни дядей. Интересно – они хотя бы ложились? Что ж отступать все равно некуда, пора становится взрослой хоть и не хочется почему-то… Два шага на встречу дяде глядя прямо в глаза, пусть и снизу вверх:
- Мне надо идти. Самой.
- Именно одной? – Такой же прямой взгляд в ответ с затаенной тревогой на дне и, получив в ответ утвердительный кивок, - Что ж, я почему-то так и думал.
Инга только теперь заметила сложенный рюкзачок, приткнувшийся под вешалкой с ее ружьишком и патронташем. Тетка тоже подозрительно вздрагивая плечами заворачивала в полотенце что-то съестное.
- А поесть Марьюшка сейчас соберет, ты там только дочка это… поосторожней все же, - протянувшаяся к голове ладонь неуверенно повисла в воздухе, будто боясь вместо мягкой шерстки встретить зубы. Пришлось самой податься вперед потеревшись об нее щекой, заодно и навернувшиеся на глаза непрошеные слезы никто не увидит. Ощущение что тебя как щенка гладят по головке, против чего раньше восставало все естество, оказалось неожиданно приятным, но надо было идти до конца, потому набравшись духу, пробормотала:
- Не волнуйтесь за меня, ничего мне в лесу не грозит, если буду сама, ты же знаешь – я лес слышу. Только… скорее всего, уйду на два-три дня… Можно? Очень надо…
Рука на миг замерла, а потом продолжила свое движение. Голос же волнения не выдавал.
- Если очень надо – то можно, ты ведь у нас теперь настоящий охотник. Только вон ту штуку на столе возьми, Маугли лопоухое. Слышать лес это неплохо, но его и видеть, тоже не помешает. Да и с этой хитрой машинкой будем хоть знать, что все в порядке.
Инга оглянулась и обомлела – на столе лежал визор, нет не так, на столе лежала МЕЧТА. Мечта большинства ребятни, да чего там и взрослых села. Визоров на все хаты было только два, в фельдшерском пункте и у старосты. Помимо возможности связаться с кем угодно из любой точки, откуда доходил сигнал на спутник (то есть откуда угодно, кроме как из-под воды или из пещеры), он давал возможность неограниченного виртуального доступа в общепланетарную сеть, в отличие от сельского ретранслятора. Тот даже связь обеспечивал всего в пятнадцати километрах от мачты в центре села и то далеко не везде, а доступ в сеть давал и вовсе в “2-D” режиме и на такой скорости, что проще было берестяное письмо написать или докричатся.
Руки сами ухватили диковину, будто боясь, что она исчезнет, мелькнула малодушная мысль отложить выход и прямо сейчас «нырнуть», но презрение к себе облило как ушат холодной воды. Еще раз, оглядев трезвым взглядом диковину, отметила маленький скол от картечины на ударопрочном корпусе – значит, со своим экземпляром расстался староста.
- Бери не сумлевайся, - прогудел Кирилл, - мы тебе его на… день рожденья сторговали. Правда расплатиться не успели еще, но под такое дело пока и так дали. Денег, правда на счету нема, но там многое и так – задарма, разберешься. Топай уж, а то рассвет пропустишь.
- Спасибо! – По какому-то наитию Инга обняла всхлипнувшую тетю, схватила вещи и, перекрестившись на образа и получив в ответ родительское благословение, выбежала на двор – пропускать благословенные рассветные часы, когда ночные хищники с набитым брюхом уже устраиваются спать, а дневные еще ни так активны, действительно не стоило.
Лес встретил какой-то невероятной прозрачностью и светлой пустотой. Нет, птицы пели и шуршала в траве мелкая живность, но ничего крупного, а следовательно опасного, не чувствовалось. Визор тоже, в меру своих сил, был с этим согласен, просто лубок какой-то. Углубляясь все дальше в лес, Инга раздумывала, кто же есть на самом деле ее новые знакомые. Назвать зверями их не поворачивался язык, значит – люди?
Что ж это за люди, что не владеют речью, не знают огня и не носят одежды. Оружия и инструмента тоже не имеют, хотя кажется понятие об использовании предметов им вполне знакомо – вон полосатика по затылку сучком вполне со знанием дела приложить попытались. А с другой стороны – зачем им это оружие и инструмент? Силой их и так Создатель не обидел, рук вон тоже дал с избытком, весь лес для них дом и мало кто способен обидеть их там – на вершинах деревьев. Впрочем, и на земле мало кто рискнет заступить дорогу – решительная и сплоченная стая (или все же племя?) справится с каким угодно хищником. И то, как легко ее сначала защитили и приняли вчера, ясно говорит, что друг к другу ее знакомцы относятся весьма чутко, людям бы так.
«Людям… Смогут ли люди признать в них разум?» - услышав этот вопрос из ниоткуда, Инга просто замерла на половине шага, так и не опустив ногу на землю. Давненько ее не посещали тени прошлого…
Возникший перед внутренним взором отец выглядел как тогда, в тот первый их серьезный разговор. Тогда она вся полная впечатлений от самостоятельно прочитанной книги прибежала делиться радостным чувством от возникшей перед глазами картины. Даже не подумав, что может отвлечь отца от какого-то важного дела. Он тоже не стал ей пенять, просто снял большие очки потер уставшие глаза и сказал – « «Зверобой» значит… Что же Купер – отличный писатель, он даже увлекая приключениями умудрялся говорить правду. Жаль, что увидеть ее способен только внимательный человек, которых с каждым годом все меньше». И в ответ на возмущенный писк - «я все внимательно читала», просто рассказал, в чем заключалась «романтика освоения диких земель», которые на тот момент были отнюдь не пустыми, но активно освобождались от индейцев, чтобы появилось место для поселенцев. Многомиллионное население «диких просторов» сгинуло в безвестных могилах, чтобы на их место могли прийти «настоящие люди».
«Впрочем, дочка, это все в книге есть. Вот смотри, там четко указывается цена за скальп, но большинство воинов – бреются наголо. Только самые отважные позволяли себе носить волосы, в качестве вызова врагам. Но тогда откуда брались все эти скальпы которые каждая фактория скупала тысячами? А вот смотри, тут прямо написано – женские и детские скальпы принимались за туже цену… Да и эпизодов которые все это подтверждают ты сама можешь вспомнить парочку совершенно свободно». Так и осталось с того разговора у нее на будущее привычка думать над тем что говорят другие, в качестве напоминания о восторге сменившимся запредельным отвращением.
Инга все же постаралась аккуратно поставить ногу и представить себе отца – что бы он ответил на подобный вопрос?
В ответ отец перед мысленным взором опять снял очки, почему-то он не признавал хирургической коррекции зрения и контактных линз, и взглянул на нее с одобрением. Не спеша протер свои «глаза» специальной тряпочкой, водрузил их на нос и забавно толкая мизинцем водрузил на переносице – «А ты выросла, дочка, раз сама стала задавать такие вопросы. И повзрослела – раз научилась спрашивать других…».
