Первый урок начинался в 8.20, Маша влетела в класс в половину. Это была литература, которую преподавала их классный руководитель Эмма Геннадьевна. Та ничего ей не сказала, просто строго посмотрела и ледяным голосом отправила на свое место. Но вот с этим-то как раз и случилась заминка…

Подойдя к своей парте, Маша обнаружила свое место занятым. Рядом с Мишкой, строящей ей что-то, но непонятно что, обозначающее рожи, сидел… Славик. Который тоже, в свою очередь, загадочно улыбался. И оба они молчали. А Маша стояла рядом в ступоре, глядя на них как баран на новые ворота.

Дело в том, что Маша любила в жизни порядок. Порядок во всем. В ее комнате каждая вещь лежала на своем месте, в школьной сумке – для всего был специальный кармашек, за кухонным столом она всегда сидела слева у телевизора и всегда пила чай из большой желтой кружки. Так и в классе – последние шесть лет, начиная со средней школы, она всегда сидела на предпоследней в среднем ряду парте справа. А рядом всегда сидела Мишка.

Из ступора Машу вывел Шашин.

– Капустина, ты теперь со мной сидишь, иди сюда, – негромко, но очень радостно позвал он.

Маше ничего не оставалось, как послушаться и усесться рядом с ним на последнюю парту в ряду у окна.

– Почему я теперь сижу с тобой? – одними губами, почти беззвучно тут же поинтересовалась она.

– Ты не рада? – картинно расстроился Шашин и накрыл ее руку на парте своей рукой.

– Я не об этом, мне интересно, почему нас со Славиком поменяли?

– Капустина, ну скажи мне, что ты рада сидеть со мной! И будешь сидеть со мной рядом до выпускного.

– Саша! Почему?!

– Шашин, Капустина! Что за разговоры? Рассажу! – прогремел над ними голос Эммы Геннадьевны.

Оба тут же испуганно умолкли.

Почему их пересадили, на перемене рассказала Мишка:

– Да все просто, Машка. Славик с Шашей своим трепом достали Эмму, она и решила их рассадить. А свободное место было только одно – рядом со мной. Ты же болела. Я Славика с его напыщенностью и понтами терпеть не могу, поэтому и сижу рядом молча. Сначала воспротивиться хотела – с тобой-то ведь лучше! – а потом взяла, как ты говоришь, себя в руки. Подумала, что ты обрадуешься, что будешь теперь с Шашиным сидеть. Здорово ведь, да?

– Да, наверное… – рассеянно ответила Маша.

И тут же вспомнила, как он накрыл ее руку своей. Как это было приятно. И волнительно. Так волнительно, что половина сказанного Эммой Геннадьевной просто пролетела у нее мимо ушей.

На математике она уже смогла совладать с собой. Просто сидела рядом с Шашиным и записывала примеры в тетрадь. Но нет-нет да и кидала на него взгляды искоса. Он занимался тем же самым, а когда они встречались глазами, оба, улыбаясь, снова утыкались в тетради. А когда Генка Завьялов, сидящий перед ней, обернулся и издевательски прошептал:

– Что, Капустина, пришла в себя после великого откровения о сути мамбы? – она даже ухом не повела: это уже не имело для нее никакого значения.

На большой перемене Маша с Шашиным вместе пошли в столовую, сели за один столик.

Для Маши это было несколько странно. Слишком демонстративно. Ведь все тут же обратили на это внимание. А Саша, казалось, был только рад показать всем, что с Машей Капустиной его связывает не просто факт обучения в одном классе, а нечто большее.

«Мы теперь – парень и девушка? – стучало у Маши в висках весь следующий за большой переменой урок. – Я теперь – его девушка? Я – его девушка».

И снова они переглядывались и улыбались. А на переменах болтали обо всем и сразу, не отходили друг от друга, как будто сто лет не виделись. А после уроков Шашин пошел провожать Машу до дома. Обиженной невниманием подруги Мишке пришлось шлепать домой одной, кашляя и хлюпая носом. А Маша… А Маша поймала себя на том, что она – счастлива.

– Все-таки есть в отношениях с парнем куча плюсов, – сказала она своему отражению в зеркале в прихожей, едва попав домой. – Можно сидеть за одной партой, встречаться глазами, радоваться непонятно чему. И скучные уроки пролетают, как и не было. А после их окончания хочется, чтобы скорее прошел вечер, ночь, и снова надо было идти в школу.

Маша разделась и пошла на кухню, чтобы разогреть ужин, но поесть не успела – раздался звонок в дверь. Нехотя Маша пошлепала открывать.

На пороге стояла Якушева.

– Элла, ты? Что случилось? – поинтересовалась Маша.

– Что, Капустина, думаешь, что все у тебя получилось? Все в шоколаде? – недружелюбно начала Якушева, но Маша была в таком хорошем настроении, что продолжала улыбаться.

– Элла, ты о чем? Заходи, поедим, чаю попьем.

– Смотри, – Якушева, и не думая проходить в квартиру, сунула ей под нос телефон.

– Hey, mambo! Mambo italiano! Hey, mambo! Mambo italianо!

Маша смотрела на дисплей, и улыбка сползала с ее лица.

Это была видеозапись. На столе в красных сапогах она сама во всей красе отплясывала мамбу, попутно излагая суть мамбы.

– Если ты не расстанешься с Шашиным, то завтра же вечером это видео будет и на школьном сайте, и на Ютьюбе. Так что думай, Люба – звезда Ютьюба.

За Якушевой уже закрылась дверь, а Маша все продолжала стоять, не слыша, как шкворчит на кухне подгорающая картошка.

Человек становится взрослым, когда он начинает сам принимать решения и нести за них ответственность. Когда он не ждет, что придет кто-то другой и что-то решит за него. Когда он в состоянии взвесить все «за» и «против», проанализировать, представить себе последствия. Когда он не боится действовать, не боится проиграть, попасть впросак, выглядеть смешно. Когда он может с достоинством принять и победу, и поражение. Когда он может довести начатое до конца, сделать выводы и идти дальше.

Час за часом Маша сидела за компьютером, остервенело гоняя шарики «Lines», и думала, думала, думала. Посоветоваться ей было не с кем. Да и не хотелось. Ей казалось, что это настал именно тот момент, когда надо было принять решение самой. И довести его до конца.

– Hey, mambo! Mambo italiano! Hey, mambo! Mambo italianо! – крутилось в мозгу.

Она уже ненавидела незатейливые слова песни, но отделаться от них не получалось.

«Черт меня дернул отхлебнуть этот дурацкий энергетик, подсунутый мне подлой Якушевой, черт меня дернул пойти на вечеринку к Шашину, черт меня дернул высунуться с этой мамбой! Дура, я – дура, дура, дура!» – ругала сама себя Маша, отлично понимая, что прошлое уже не исправить и все это самобичевание не имеет ни малейшего смысла.

– Что мне делать?! – вслух, не выдержав напряжения, спросила Маша у пустоты.

Ответа не было.

На одной чаше весов сидел улыбающийся, такой милый, знакомый, веселый Саша Шашин, на другой покоился железобетонной плитой Машин позор. Появись это видео на школьном сайте, ей конец. Над ней будут смеяться не только одноклассники, но и учителя. Которые уж точно поменяют к ней свое отношение. А родители, которые тоже иногда суются на школьный сайт? Об этом Маше даже страшно было подумать. А Ютьюб?..

Уйди из ее жизни Саша Шашин – что изменится? Ведь жила же Маша как-то до него? Со своим фламенко, орхидеями, мотками шерсти? И ведь ей было хорошо, спокойно и мирно на душе.

И тут же что-то внутри ее начинало протестовать. Жить так, как до отношений с Шашиным, она больше не сможет. Она стала другой. Она теперь знает, как здорово сидеть с парнем, который тебе нравится, за одной партой, переглядываться, улыбаться и отводить глаза. Как здорово гулять с ним вечером по городу, смотреть, как в этот город приходит весна, как все вокруг оживает, и зацветает мать-и-мачеха. Как здорово знать, что для кого-то ты – единственная на белом свете…

И снова по кругу: Якушева не из тех, кто не исполняет своих угроз. Она разместит видео да еще и всем ссылку разошлет. Маша станет позорищем всей школы. Ей придется переводиться в другую. Что-то объяснять родителям. Идти в новый класс в конце учебного года, общаться там с чужими, незнакомыми людьми. А ведь Маша так долго и трудно привыкает к новым людям! Да еще их школа – лучшая в городе. А ведь у Маши впереди – поступление в престижный вуз…