– А шлем тебе зачем? – не поняла Вика.

– Как зачем? Мы же не пешком идем в школу. У нас теперь есть мотоцикл, – пояснила Надя.

– Нет, что ты, зачем?.. – стала было открещиваться Вика, а потом… вдруг поняла, что она не хочет больше быть гадким утенком – изо всех сил подделываться под одноклассников, старательно улыбаться мерзкой Фокиной. – Ты права! – обрадовалась она. – Я хочу быть собой! Собой! Байкершей!

– Ура!

Пока Вика поднималась по лестнице за своим шлемом и документами на мотоцикл, пока подружки сходили на стоянку, пока завелись и выехали – времени прошло с полчаса. А потому к школе они подъехали, когда их 9-й «Б» вяло ковырялся на газоне, собирая мусор. Услышав звук въезжающего на территорию школы мотоцикла, все с любопытством уставились на байкерш. Вика первая сняла шлем, позволив волосам эффектно рассыпаться по плечами. И счастливо рассмеялась: ведь это была ее мечта! И вот, вот она реализовалась, неожиданно, чудом, сказочно-волшебным образом.

Их окружили. Первыми подтянулись парни.

– Вилка, ты, в натуре, это, ва-аще! – прыгал рядом Вовик Федорчук, мелкого роста, рыжий и конопатый.

– Твой байк? – стараясь делать равнодушный вид, спросил Костя Губин. – И че, права есть?

– Сорокина, да ты, оказывается, крута! – не сдержался Женя Ищенко.

Досталось внимания и Наде.

– Ложка, а тебе шлем идет… И ты – симпотная.

За парнями подтянулись и девчонки.

– Фи! – первая высказалась Фокина. – Мотоцикл – это не круто. То ли дело – «Субару», как у моего друга Димона.

Но парни ее тут же загасили:

– Лизка, ты че? Байк – это круто, это вообще круто! Ты просто тупая, раз не понимаешь!

– Парамонова, Савельева, а вы че в восторге, вы че, против меня, что ли? – обрушила гнев на свою свиту Фокина.

– Лизка, отвянь. Вилка с Ложкой правда всех уделали. Мы думали, они – тупые, а они – крутые! – высказались те и тут же пристали к подружкам: – А покатаете?

– У меня в выходные родители на дачу уезжают, я вечеринку хочу устроить, придете? Приходите! – пригласил Ищенко.

Вика стояла рядом с мотоциклом, слушала, что-то отвечала… Вот и сбылась еще одна мечта. Ее перестали считать «тупой». Одноклассники, которые еще вчера только и старались сделать подружкам какую-нибудь пакость, вдруг страстно полюбили их обеих. Их с Надей позвал на вечеринку Ищенко! Фокина, которой столько лет завидовала Вика, была окончательно повержена: свита свергла свою королеву с престола. Радовалась ли Вика? И да, и нет. Конечно, это было приятно. Конечно, она чувствовала себя отомщенной. Ведь теперь она могла решать, с кем ей дружить, а с кем нет, кого прокатить на мотоцикле, а кого нет, к кому пойти на вечеринку, а к кому нет. Даже больше! Она сама могла в любой день устроить у себя вечеринку и выбирать, как Фокина, кого позвать, а кого нет. Но…

Но Вика вдруг отчетливо поняла, что ей все это не нужно. Что эти люди как были ей не интересны, так и остались. Что те, кто мог травить другого, потому что он – не такой, как они, не могут стать ее друзьями. Что она по-прежнему хочет держаться от них подальше. И не нужно ей никакого реванша, никакой победы и мести. Она – Вика Сорокина. Она – сильная, смелая, уверенная в себе. У нее есть мотоцикл! Она умеет писать стихи! Ей не нужны лесть и фальшь. Ей нужны другие друзья.

Вика покосилась на Надю. Надя вроде бы радовалась вниманию, охотно отвечала на вопросы. Вика улыбнулась: если подруге это надо – пусть наслаждается. А самой же ей вдруг захотелось уехать куда-нибудь подальше. Промчаться по весеннему, солнечному городу. Побыть одной. Подумать, кто она и что хочет. Вика вдруг поняла, что ей все равно, что субботник, что уроки. Она не боится учителей и завтра сможет внятно объяснить, почему прогуляла целый день.

– Надь, я поеду. Мне надо, – шепнула она подруге в ухо.

– Куда? – не поняла та.

– Я тебе вечером все объясню.

– Удачи! – И Надя почему-то кинулась в кусты, вытаскивая телефон.

Вика пожала плечами и надела шлем.

– Всем пока! Убирайте мусор старательнее! – не удержалась она.

А одноклассники восприняли издевку как ни в чем не бывало. Так и остались стоять толпой, восторженно глядя вслед. И только Женька Ищенко кинулся вдогонку.

– Вилка, Вика, стой, стой!

Вика остановилась, обернулась.

– Вика, ты такая, такая… крутая. Прокати меня! Давай умчимся с тобой!

Вика вспомнила странный поцелуй с Женькой. Но никаких чувств в душе не возникло. Вспомнилась Надя, которая так долго ей внушала: «Не кидайся на первого встречного! Выбирай парней!»

– Я тебе нравлюсь? А ты – ниче, ты мне нравишься, – заглянул ей в глаза Ищенко.

Вика была стопроцентно уверена, что парень, который столько лет издевался над девчонкой, называл ее Поросеночком, не может измениться в один момент. Что он как был подлым и злобным, так им и останется.

– Ты мне не нравишься, – спокойно ответила она. – Отойди от мотоцикла, – и дала газу.

На душе у Вики тотчас стало легко-легко. Как же хорошо, оказывается, отказывать! Выбирать парней! Когда тому, кто столько лет обзывал тебя, можно легко сказать «ты мне не нравишься»! Даже несмотря на то, что вы целовались. Несмотря на то, что тебе очень хочется своего парня, отношений, любви. Как хорошо быть собой! Не на каблуках, чтобы понравиться кому-то, а в удобной обуви. Не улыбаться тем, кого ненавидишь, а уехать от них подальше!

Вика выехала с дворовых территорий на широкий проспект. Она понятия не имела, куда едет, но уверенно переключилась на следующую передачу и поддала газу. Прочь, прочь ото лжи и фальши, прочь от тех, кто делает больно. Навстречу свободе и правде!

Серый асфальт сам бежал под колеса. На каждом новом светофоре, стоило ей подъехать, загорался зеленый свет. И Вика летела. Летела, как в своих снах, как в мечтах. Сильная, быстрая, смелая…

И вдруг рядом появился другой мотоциклист. Он догнал Вику, но обгонять не стал, пристроился рядом. Вика покосилась на него, и волна радости захлестнула ее. Этот байкер был для нее своим. И она для него – своей. Они были равны. И оба – похожи. Они любили свободу и мотоциклы. Как же это, оказывается, радостно – встречать своих!

И тут байкер стал показывать ей знаками на обочину, приглашая остановиться. Сердце Вики забилось радостно и тревожно: что он хотел от нее, что хотел сказать? Любопытство пересилило страх, и она остановилась. Ее загадочный спутник тоже заглушил двигатель. Снял шлем…

– Гена?! – сказать, что Вика удивилась, это не сказать ничего. – Это ты?!

– Это я. Я тоже удивлен, что ты – байкерша.

– Подожди, подожди… А как давно ты? А почему ты не говорил?

– Я думал, девчонке не интересно слушать про мотоциклы…

– Ты ничего не понимаешь в девчонках! – возмутилась Вика.

– А ты почему не говорила?

– Я? – И тут она растерялась. – Я думала… Это моя мечта. Я боялась сглазить.

– Я тебе говорил, что ты – глупая? Но я все равно люблю тебя.

Вика онемела. Гена стоял и смотрел на нее во все глаза. Надо было что-то ответить.

– Я… Я же тебе все сказала в субботу! Я не хочу отношений. Я тебя не люблю, – быстро сказала Вика, глядя себе под ноги.

– Есть люди, которых от рождения отличает какая-то неприкаянность, оторванность и потому обреченность; они всегда с краю. Ты – такая же, и это одна из причин, по которой мы боимся подойти друг к другу. Но если мы так похожи, как мы можем потерять друг друга?

Едва услышав первые слова, Вика вздрогнула, как от удара: откуда?! Откуда он знал эти слова?!

– Мне ночью Надя прислала твое письмо, которое ты по ошибке отправила ей, – ответил Гена на незаданный вопрос и предложил: – Ну, признайся, Сорокина, ты же меня тоже любишь.

«Я же послала ей стихотворение про шоколадку! Или нет?! Как я могла ошибиться?! А Надька! Она же обещала мне больше не вмешиваться в мою жизнь!» – взвыла про себя Вика.

– А ведь я тебе в субботу поверил, поверил, что ты не любишь меня, и дал себе слово выкинуть тебя из головы, – тихо сказал Гена. – Скажи спасибо Ложкиной, что переслала мне письмо, рассказала про твою мотомечту и позвонила мне сегодня, чтобы я не дал тебе уехать неизвестно куда.