151

крылья. Хасан всё ещё виделся ей мальчиком, нуждающимся в опеке и присмотре. И баньши готова была вцепиться в горло каждой твари с недобрым оскалом.

Мировое Древо медленно сдавалось. Могучие ветви висели бесполезными плетьми. Голодные твари в тщетной попытке насытиться выламывали корни потоньше. Мёртвые, добытые отростки ещё хранили нежное медовое тепло, но быстро остывали и устремлялись в свободное плавание. Поверхность воды широким кругом у корневища была чёрной в цвет древесной коре.

Рубин запел. Его нудная тягучая песнь не внушала ужаса и не будила бесстрашия в сердце господина. Однако послужила настоящей насмешкой над сумасшедшим неистовством ненасытных тварей. Неопытный в бою, Хасан словно обрёл второе дыхание. Ятаган аль-Рассула делал любую руку ловкой и сильной. И всё же он не мог даровать воинского умения всему телу, а рано или поздно владелец чудесного клинка был обречён на мелкую ошибку.

Молодой колдун оступился, слишком широко замахнувшись в пылу сражения. Ятаган срезал клок волос с макушки фурии, Хасан беспомощно взмахнул руками и неуклюже свалился в воду. Твари победно взревели и кинулись добивать назойливого соперника. Волны всколыхнулись, принимая колдуна в заботливые объятия, и сотнями разящих кулаков ударили в нерасторопную погоню. Хохочущий Хасан пробкой вылетел в воздух и приземлился точно на магического летуна. Маб возникла перед ним сказочной Сивкой-Буркой, погрозила кулаком и состроила плаксивую мордочку.

- Ты меня так испугал! Так испугал! Какой негодный мальчишка!

- Думай, с кем разговариваешь, женщина! Не тебе оспаривать мою годность! - Хасан присел, следуя манёвру ковра, и красивой дугой рассёк летящее наперерез чудовище. Маб хватило мгновения ока, чтобы обидеться, разреветься, вытереть глаза

-- увязаться в самую гущу сражения. Неосторожный удар тяжёлой ветвью, и баньши бездыханная повторила недавний полёт молодого колдуна. Малик, вероятно, решил действовать по методу печально известного барона Мюнхгаузена, мохнатой тенью спрыгнул рабыне на плечи и изо всех сил за волосы потянул её наверх. Баньши очнулась от боли и с криком схватилась за голову. Её ступни едва коснулись воды, сильный рывок за талию заставил рабыню закашляться и сделать глубокий вдох. Молодой колдун усадил Маб у своих ног.

- Сиди здесь, о горе на мою голову, - юноша заметил огонёк, мелькнувший в тёмных глазах, и, храбрясь, добавил. - Ещё не хватало мне растерять последнее имущество...

Баньши коротко рыкнула и бабочкой взметнулась в воздух. Не без злорадства усадила Малика на голову молодому хозяину: "Пусть пока он меня заменит", - и устремилась обратно в круговорот горячих тел...

Вода кипела и исходила пеной. Жалящие пчёлки-капли оседали на коже, больно впивались и умирали, опускаясь к воде остывающим паром. Мировое Древо, подобно огромному осьминогу, выброшенному на сушу, слабо шевелило щупальцами-корнями, бессильно повесило пострадавшие ветви. Битва почти прекратилась. Медовое сияние едва сочилось из глубоких ран. К одной из них жадно приникли две твари, пропущенные смертельным морским вихрем. Морган-джан умело исправлял свои ошибки. Ледяная волна обрушилась на паразитов, слизнула их с раны и навсегда укрыла пенным саваном. Мировое Древо слабо вздрогнуло, встряхнуло ветвями, отчего чёрный круг у корневища расцвёл порыжевшей листвой.

152

С трудом расправлял могучий осьминог свои щупальца, неудобно ему было в полудрёме невыносимой усталости.

Маб ласково коснулась колючего ствола и испуганно закричала, различив среди корней выжившую баньши.

- Они живы! Они остались живы! - рабыня кинулась к стражницам Мирового Древа.

- Их всех постигла смерть? - баньши была довольно молода, но в волосах Маб не заметила ни единой тёмной прядки. Рабыня быстро закивала. Баньши зажмурилась как от головокружения и перевела мутный взгляд на неровно вздрагивающий ствол. - Прости нас, Могучее Дерево, мы не смогли... - у стражницы подкосились ноги, и она осела к ногам Маб. - Я сама себе напела смерть...

- Нет-нет, что ты! Со мной мальчик, он колдун, он поможет тебе и... тем, кто ещё выжил...

- Разве только добить, - мрачно усмехнулся Хасан. - Я колдун, а не лекарь... Но на ковре достанет места всем нам. Так и быть, воображу себя толстым караванщиком, везущим диковинный товар на продажу. Эй, народ, торопись! Хватай крылатых демонов, пока они слабы и не в силах огрызаться! Какой навар буде-эт, э! Только отыщем Моргана-джан. Может, и на его диковинки кто купится...

- Нет... - баньши покрутила опущенной головой. - Я останусь здесь.

- Мы - останемся, - произнёс другой голос, помоложе. Две другие баньши тяжело взмахивали крыльями, но уже могли летать. Одна баюкала левой рукой то ли пораненную, то ли сломанную правую. Вторая не могла разлепить глаза: он был залит кровью, сочившейся из раны на лбу. - Уходи, маленькая баньши. Спой людям об опасности. Спой им о смертельной угрозе. Пусть они знают, что мы никогда не обманываем.

- Но я не оставлю вас! Они могут вернуться снова... они...

- Детка! Будь умницей и сделай тётям ручкой, - Морган-джан стремительным шагом приблизился к острову, ступая по щиколотку в воде. Когда господин корабля приблизился вплотную, стало ясно, отчего его фигура казалась столь нереальной на фоне звёздного неба. Морган-джан лишился осязаемой оболочки. Теперь он действительно был настоящим сыном моря, его порождением и неотъемлемой частью. Его тело было высечено из лазурной волны, волосы завивались на концах кудрями и были покрыты белой пеной. - В замке Снежки наябедничаешь господину Сказочнику,

-- он вышлет сюда отряд головорезов... из своих старинных друзей. У него те ещё старики-разбойники в знакомых... Ха! Интересно, в какой позе в обморок упадёт маэстро Ге, когда перед ним явится изменившийся до неузнаваемости воспитанник!

Хасан исподлобья разглядывал преобразившегося спутника. Лихорадочные мысли помешали ему порадоваться такой долгожданной тишине: рубин в своей важности "и не такое встречали" надуто молчал.

Сказка седьмая Проходящая

Улетел от нас дракон, Просто взял - и улетел, Унося с собой мой сон И колчан горящих стрел...

- Ты её видел? Видел, да? Скажи же, видел?

153

- Вот олух на меня свалился... Не мог упасть немного левее, как раз на господина камергера: я ему за прошлую партию задолжал монет... Идиот, прекрати орать! Пуф-ф, конечно, видел. Ты тоже её видел, помнишь, в день свадьбы и коронации, ты вроде был в карауле.

- А-а-а, так то оно так, бы-ыл. Вот только всю коронацию простоял к алтарю задом, сдерживал в дверях всякую чернь, прорывавшуюся внутрь. И так чуть было господина Хоттабыча не погнал взашей. Помнишь, чего старик учудил с нашими дуболомами, Щелкун и Чиком?

- Вот уж и вправду олух! Ты что, оглянуться не мог? Ох, о чём я говорю! Да за одну секунду с таким караулом дворец могли приступом взять, ты бы и ухом не повёл, послушный какой нашёлся... Эй, хочешь заглянуть внутрь? Самую малость, хоть одним глазком взглянуть на спящую королеву, а?.. Чего молчишь, олух? Не каждый день напарник такие поблажки предлагает! А засопел-то, засопел, точно девица перед заколдованной жабой... Эх ты, идиот... Но запомни: я предлагал. Ко мне никаких претензий, ясно?.. Слушай, раз такое дело, не одолжишь пару монет? Тебе они ни к чему, по тебе судя, ты топиться собрался с минуту на минуту... в собственных слезах! Га-га-га!..

"Колоритный персонаж. Художнику бы понравился. Прихватить их с собой?.." Но у полуночной тени была иная цель, нежели двое караульных под дверьми

заповедной залы. Тень безупречно сливалась с неровным отблеском свечей, переливалась нежной парчой балдахина, беззвучно кралась к дверям. Тонкая полоска серебристого света вырывалась из щели, что приоткрывала путь к волшебному царству Сна. Царству, созданному для одного-единственного человека, для прекрасной королевы из сказки...