Мне пришлось приложить максимум усилий, чтобы вовремя распихать невменяемых и блаженствующих по углам вперемешку с остатками былого "пиршества". Единственной проблемой оставался едкий дым розмарина, который, казалось, заволок плотными сетками оконные и дверные проёмы и не желал просто так покидать благодарную публику. Вот тут и появилась она. Возникла из-под груды бессознательных тел, всклокоченная, несколько раздражённая и... абсолютно вменяемая. Ей понадобилось всего несколько пассов руками и гневный окрик на неизвестном мне языке. Поднялся ветер такой небывалой силы, что вмиг выветрил весь дух от розмарина практически вместе с "благодарной публикой". И тут же затих, как ни в чём не бывало. Пребывая в потрясении от столь впечатляющей демонстрации неведомой мне силы, я открыл дверь на настойчивый стук с той стороны и тупо уставился на целую толпу любопытных.

"Доброй ночи, а-Лилли, извините за беспокойство... - начал было директор, из-за плеча которого, подпрыгивая на цыпочках, периодически возникал глава факультета искусств. За моим плечом тоже произошло движение, и я затылком почувствовал её близкое присутствие. - А... что здесь происходит?.." - "Мне казалось, эсс директор, что молодая девушка имеет право прибежать к соседу, испугавшись поднятой суматохи? - произнесла она раньше, чем я успел раскрыть рот. - Но, как я вижу, опасности нет?.. - любопытствующие в единодушном порыве покачали головами. - Значит, я могу идти? Спасибо тебе большое, Кипарис, ты настоящий воин..." Она едва уловимо коснулась пальцами моей щеки и гордо прошествовала в толпу. Переглянувшись с директором, мы бесполезно поразевали рты и разошлись, удовлетворённые результатами общения. Никому и в голову прийти не могло, что Бэлия - превосходная студентка с факультета врачевания, одна из лучших в университете - может участвовать хоть в чём-то предосудительном...

Вот так банально нас свёл Сетеплёт. А, может, и кто-то из других, человеческих, Богов постарался. Но это не было простой влюблённостью, той, рассказы о которой ты, малыш, переводишь с других языков. Что-то случилось в наших умах, в сердцах, в душах. Мы словно были рождены в каком-то чужом мире, далёком отсюда, и лишь волей неизвестного высшего существа оказались переданы в разные семьи. Врачеватель, я и представить себе не мог, что мог когда-то без неё жить... да нет, не жить - спать наяву... Таким всё казалось глупым без неё, бессмысленным, бесполезным... Она не могла без меня больше часа. Однажды даже с лекции сбежала, вызвала меня с практического занятия и едва не плакала, порывисто обняв прямо в коридоре. Страшно даже поверить: неужели это было наваждение?..

Наша любовь была так прекрасна, что я долгое время не мог понять, что же гнетёт её изо дня в день всё больше. Она жалась ко мне, находилась рядом каждую свободную минуту... и одновременно всё больше отдалялась. Ослеплённый, я отказывался замечать тёмные круги у неё под глазами, странные недомолвки и отговорки о том, что уже поздно, а завтра учебный день... Пока однажды я не вызвал её на откровенный разговор, пригрозив расставанием. Ты бы видела, малыш, как она отреагировала. Её залихорадило так, что даже я, уже на первом курсе обретший известность как один из лучших специалистов во врачевании, растерялся и не знал, куда бежать. Именно это нас обоих и спасло. Мои метания, растерянность, бессмысленное мельтешение перед глазами и натыкание на всё подряд рассмешило её. Это был истерический смех, спустя мгновение перешедший в бурные рыдания. У меня на груди она раскрыла свою самую сокровенную тайну, о которой знали лишь её родители.

Я тебе никогда не рассказывал, малыш... и теперь мне понятно, что зря... - отец поднял глаза, но взгляд его был устремлён куда-то в глубь ушедших дней, обратно к тому счастливому времени, когда она была рядом... - Твоя мать - незарегистрированная колдунья. Очень сильная колдунья, одна из могущественнейших даже среди фейров. Я не буду сравнивать её с кем-нибудь из известных тебе магов, ни к чему. У меня, не в пример тебе, была поразительная неспособность к истории, чтобы ещё попробовать вспомнить кого-то с похожими возможностями... Позволь мне начать с предисловия, малыш. Так вот, ты за свою карьеру переводчика перечитала немало книг, среди которых наверняка попадались сведения о повелителях стихий? - он на мгновение вернулся в эту комнату, чтобы получить от меня рассеянный кивок. - Древние маги, как фейрские, так и человеческие, выделяли чаще всего четыре стихии: Воду, Воздух, Огонь и Землю. Некоторые людские анналы говорят ещё и о некоем Эфире, а история Цветны упоминает также Растительную стихию, отдалёнными представителями которой могут считаться шейфы.

Твоя мать повелевала двумя пограничными стихиями: Воздухом и Землёй. Это одно из уникальнейших явлений, слишком редкое, чтобы история или Гильдия могли его пропустить. Поэтому Бэлия молчала, как и молчали её родители, в предках которых были представители обеих стихий. Судя по всему, в твоей матери каким-то образом соединилось могущество столетий... В общем, она могла управлять Воздухом (ветер часто был её спутником), но дело даже не в этом... Дело в её уникальной способности повелевать неприкаянными духами. Вот этого-то Гильдия и не могла пропустить! И, судя по твоему рассказу, не пропустила... Этот долговязый а-Крозал, я помню его. Помню, как его нахваливал весь преподавательский состав, как от него млели студентки и уважали студенты. А на самом деле он оказался разведывателем Гильдии, - отец невесело усмехнулся и покачал головой: - Вот так оно и бывает. Захотели сделать из Бэлии генератор могущественных способностей... и получили наглядную демонстрацию при "приёме на работу"...

Мы поженились на третьем курсе, подгадали к каникулам после зимней сессии. Было очень красиво, снежно, солнечно... Огромное количество гостей едва поместилось во дворе особняка моих родителей... Это были самые чудесные дни в моей жизни. Счастливее, наверное, был только момент, когда она сказала, что ждёт ребёнка. К моменту рождения мы оба, отличники на своём отделении, знали, что родится девочка. Имя выбрали случайно: как-то раз заговорили о генеалогии и выяснили, что и мою, и её прапрапрабабку звали Курара. Решили, что это судьба, и не стали спорить с Сетеплётом.

В ночь твоего рождения разразилась страшная буря. В лазарете периодически гасли светляки, спугнутые порывами ветра и полыхавшими молниями. Несмотря на обширную практику врачевания, к Бэлии меня не пустили... Не понимаю, как она умудрилась сбежать! Просто в один прекрасный момент крики новорождённого младенца стихли, заставив меня подскочить на месте, раздался грохот... А когда я ворвался в комнату, ни Бэлии, ни тебя там не оказалось. Лишь оглушённые раскиданные по углам врачеватели...

Я уже и сама была рада и не рада начатому разговору. Вторя настроению отца, за окном тоскливо завывал ветер, словно брошенный хозяйкой пёс. Перестав швырять гостями дождевые капли в стёкла, он выбивал по карнизу неизвестную мне, но такую печальную мелодию, что на душе становилось ещё поганее от одной только мысли, что я должна была всё это узнать. Отец глубоко вздохнул и закатил глаза, собираясь с силами.

- Я до сих пор не могу себе простить, что послушал глупые заверения в своей профессиональной несостоятельности. Да плевать я хотел на грамоту врачевателя! Я её муж! Я должен был быть рядом! - он ударил кулаком по спинке кровати и сжал челюсти так, что зубы заскрипели. Я чувствовала настоятельную потребность очутиться рядом с ним, но не могла подняться с кресла. Язык во рту тоже не поворачивался. Вот бы Ёжик обрадовался сему обстоятельству! - Я обегал всю Гряду в поисках Бэлии... А потом буря неожиданно прекратилась. Студенты, преподаватели, охрана - совсем как в ту роковую ночь в моём домике - сломя головы спешили к учительским жилищам. Кричали что-то о том, что новый шутник снёс напрочь дом а-Крозала. Кому-то было весело, но большинство бежало, что оказать посильную помощь...