— Я в сознании, — тихо сказал Кирш.
Вода все лилась. Кирш открыл глаза и поднял голову.
— Я в сознании, — громче сказал он, — и даже его не терял.
— Жаль, — вздохнул Донован и бросил баллон рядом с ним на пол. — Для всех было бы лучше…
— Ты не галлюцинация? — спросил Кирш. — У меня в последнее время часто… — Он потрогал подбородок. — Впрочем, нет. Давно прилетели?
— Давно… — Донован протащился назад к стулу и сел. — Вчера.
— А-а…
Они помолчали.
— Ну, здравствуй, Кирш.
— Здравствуй, Донован. Айю видел?
Донован молча кивнул. Что же тебя спросить, мучительно думал он. Что? Столько было вопросов… Его начал бить озноб.
— Давно… все это началось?
Кирш судорожно вздохнул.
— Давно… Не помню. Сейчас что — день?
— Убитых… Сколько убитых?
— Не-не знаю.
Снова воцарилось молчание.
— Понимаешь, — сказал Кирш, — я думал, ну, будут убитые, без этого ведь нельзя, но потом кто-то кого-то возьмет в плен, кто-то победит… Появятся вожди, все прочее…
Скотина, подумал Донован. Мерзкий, самодовольный тип.
— Это ты Комиссии расскажешь, — процедил он. Кирш сник.
— Знаешь, я много думал. Я всегда был дилетантом. Раньше — как поэт, теперь — как вершитель чужих судеб…
— Я, я, я! — взорвался Донован. — Все я! Устроил человеческую бойню, а теперь думаешь только о себе! Зачем ты это сделал? Заруби на носу: если теория не гуманна — она абсурдна! А фанфаронить, видите ли, он дилетант, будешь перед девочками, а не передо мной!
Кирш отвел глаза в сторону.
— Читайте еженедельник Комиссии по вопросам внеземных цивилизаций, — пробормотал он.
Донован внимательно посмотрел на него.
— Ты пьян?
— Нет. Нечем… А хорошо бы. И гитару… Побренчать, как ты говоришь. — Он помолчал немного, затем тихонько продекламировал: — “В Лизни мужчинам не мало дано: богом — женщина, чертом — вино. Но женщин желанней, хмельней вина, есть для мужчин — война”. — Он посмотрел на Донована. — Нет, это не я. Это Киплинг.
— Бренчал бы где-нибудь в другом месте, а сюда бы не лез, — зло сказал Донован. — Вершитель судеб, черт тебя побери!
Кирш устало прикрыл глаза.
— Ты знаешь, у меня даже как-то было желание покончить с собой, — сказал он спокойно. — Убей фашизм в себе самом… — Он усмехнулся. — Хорошо звучит, а? В себе самом…
По лицу Донована заходили желваки.
— Для этого ты и нацепил на голову шлем защиту? Не смеши. Мы с тобой не на театральном сеансе.
— В том-то все и дело, — вздохнул Кирш. — Мне порой кажется, что все это сон. Кошмарный сон. Хорошо бы проснуться…
Они снова замолчали. Донован почувствовал, как в кармане запищала рация и вытащил ее.
— Донован! Донован! — звал Ратмир. — Вы нашли Кирша? Где вы? Тут кибер, я через него слышу, как вы разговариваете!
Донован встал, подошел к пульту и отключил передатчик.
— Это кто? — безразлично спросил Кирш. — Начальник экспедиции?
Донован не ответил.
— Понаехало шишек, руководителей, начальников… — Кирш вздохнул. — Ничего, разберутся. — Он вытер мокрый лоб, чтобы вода не капала на глаза. — Понимаешь, — сказал он, — вся беда в том, что для нихэто просто игра. Ни больше и ни меньше.
Донован поднял с пола баллон, закрутил вентиль и поставил его у стенки синтетизатора.
— Благодетель человечества, — с тоской в голосе сказал он. — Ты приговорил этот мир к самоубийству я этого тебе еще мало. Хочется, чтобы все было красиво, с пафосом.
Краем уха он услышал за стеной зала какую-то неясную возню, быстрый топот босых детских ног и, прислушиваясь, замолчал. На мгновение в коридоре притаились, затем блеснула вспышка, кто-то захохотал, снова побежал, шлепая босиком по цементному полу, и в зал стремглав влетела Айя. Донован остолбенел.
— Ты что тут делаешь? Почему ты здесь, а не…
Он осекся. Вслед за Айей в зал ворвался человечек с интегратором наизготовку. Он остановился, словно ослепленный светом, а затем увидел Айю.
— Ага! — победно закричал он и нажал на спуск.
Донован рванулся наперерез, прыгнул к Айе и дернул ее за руку. Хлопнула неяркая оранжевая вспышка. На миг его окутал радужный туман, затем в шлеме щелкнуло реле, туман сразу же исчез, и Донован увидел, что лицо у человечка начало вытягиваться. Он растерянно опустил дуло интегратора. Где-то сзади, за спиной, заливисто расхохоталась Айя.
У Донована задергалась щека. Это хорошо, что у меня на голове шлем, подумал он. Я ведь как-то об этом и не подумал. Он шагнул вперед, схватился за дуло интегратора и, вырвав его из рук человечка, зашвырнул под синтетизатор.
— Вон! — заорал он, повернул человечка за плечи и дал пинка. — Мерзавец! Чтоб духу твоего здесь не было!
— Ты что? — возмутилась Айя. — Доновен, как ты мог? Ведь мы просто играли!
Донован на негнущихся ногах подошел к ней, осторожно потрогал ее волосы. Губы его дрожали.
— При чем тут он, — спокойно сказал Кирш. — Если уж кого по морде — так это меня.
Донован молча взял Айю на руки, перенес ее к стулу и посадил.
— Доновен, как же это ты? — тихо спросила она, глядя ему в глаза. — Что с тобой, тебе плохо, да?
Он снял с себя шлем, надел ей на голову и наглухо застегнул.
— Не снимай его, пока я не разрешу, — сказал он.
— Зачем? Это что — новая игра?
Донован вздрогнул.
— Нет. Но так надо.
— У-у, я тогда не хочу! — закапризничала Айя. — Он большой и болтается на голове.
— Ничего. Это ненадолго. До вечера. Айя недовольно поморщилась.
— Да… Ты на всех будешь так надевать? — саркастически усмехнулся Кирш.
Донован повернулся к нему. В глазах у него была откровенная, ничем не прикрытая ненависть. Он подошел к Киршу, взял его за ворот комбинезона и рывком поднял на ноги.
— Послушай-ка, ты… — сцепив зубы выдавил он и оттолкнул Кирша к стене. — Ты хоть понимаешь, что ты здесь натворил?
Кирш отвел глаза в сторону.
— Да, — сказал он. — Я научил их убивать.
— Кто, кто дал тебе на это право?!
Кирш передернул плечами.
— Риторический вопрос. Никто не может дать такого права.
Он впервые посмотрел прямо в глаза Доновану, и на его лице резко обозначились скулы.
— Да, я научил их убивать друг друга! — почти выкрикнул он. — Я рассказывал им о штыковой атаке, обучал окопной войне, партизанскому ведению боя… Я учил их закладывать мины, бросать гранаты, стрелять из противотанковых ружей, интеграторов, деструкторов.
В Доноване начала закипать ярость. Не отрывая взгляда от глаз Кирша, он нащупал в кармане арлет увытащил его. Кирш все это видел, но, даже не пошевельнувшись, только чуть побледнев, продолжал говорить.
— … Я учил их хитрить, притворяться, пить воду из луж, пытать пленных, быть беспощадными…
(“Ты болен”, — сказал Аол).
… Я учил их ненависти, скрытности, подозрению…
(“Ты заразен”, — сказал Аол.)
…Я приподнес им все это, всю грязь человеческую — в виде аппетитного заманчивого торта, и они съели “го, не заметив, что отравились…
(“Ты заразил меня”, — сказал Аол.)
…А затем я построил им этот город и сказал — вот вам место для игры. Воюйте.
— Все, — оборвал его Донован. — Я думаю, ты все сказал.
Он закрыл арлет. Кирш замолчал и, не отрываясь, смотрел на него. Тогда Донован медленно, как на Дуэли, поднял арлет до уровня глаз и нажал на спуск. Кирш вздрогнул, но даже не сделал попытки отойти в сторону. Он так и остался, прислонившись к стене, Ждать медленно ползущее к нему, переливающееся, Как снег искрами, смертоносное облако.
“Ну, уйди же, уйди!” — кричало, разрывалось на Части сердце Донована. Но Кирш так и не ушел. Облако достигло его, впиталось в тело, и только на комбинезоне остались перемигивающиеся искорки. Губы его конвульсивно дернулись, видно, он хотел что-то сказать, но уже ничего не смог и только улыбнулся, Устало и вымученно. Затем лицо его начало стекленеть, будто покрываясь глазурью.
