Михаил Иванович слыл человеком умным, по-военному грубоватым и с отменным чувством юмора. Пожалуй, ни об одном генерал-губернаторе не ходило столько анекдотов и сплетен. Рассказывали, например, что в Киевском институте благородных девиц генерал издал приказ: «Институткам приветствовать его не поклонами и реверансами, а остановившись по-военному сделать фронт и улыбаясь провожать глазами». При этом говорят, сам губернатор отвечал девицам отданием воинской чести. Еще рассказывали о том, что вступив в полемику с графом Львом Николаевичем Толстым, профессор написал разбор романа "Война и мир" с военной точки зрения и нашел в романе много несуразностей в трактовке военных событий. Он сделал об этом произведении такой вывод: военные специалисты не найдут в романе ничего, «кроме того, что военного искусства нет, что подвезти вовремя провиант и велеть идти тому направо, тому налево - дело не хитрое и что быть главнокомандующим можно ничего не зная и ничему не учившись». Но, пожалуй, самым знаменитым чудачеством генерал-губернатора, признали историю с днем рождения покойного императора Александра Александровича. Как-то еще в бытность свою, начальником Николаевской академии генерального штаба, Михаил Иванович имел несчастье забыть о государевом дне рождения, отмечавшемся тридцатого августа, вспомнил незадачливый генерал о том только третьего сентября, но вышел из положения, послав его величеству телеграмму, которая гласила: «Третий день пьем за здоровье вашего величества. Драгомиров», на что император, очень любивший своего чудаковатого учителя, ответил: «Пора и кончить. Александр». Еще большие уважение и любовь киевлян, да и всех свободомыслящих граждан империи, наш генерал-губернатор заслужил поистине смелым поступком своим, когда в начале весны этого года происходили студенческие волнения в Киевском университете, император велели Михаилу Ивановичу направить войска на их подавление, на что генерал ответил: «Армия не обучена штурмовать университеты». Его величество повторили приказ, тогда губернатор окружил университет пушками и отправил государю телеграмму: «Артиллерия в готовности, войска на боевых позициях, противник Отечества не обнаружен». Конечно, по мнению Софи, мы не могли не увидеть столь знатную особу вблизи, и может даже быть ему представленными, поэтому уговорила нас остаться еще на вечер и не пренебрегать столь заманчивой возможностью. Тетушка, конечно, не преминула заметить, что нам с того знакомства проку никакого все равно не будет, и не стоит надеяться, что ради нашего удовольствия губернатор устроит потешное представление. Но Софи стояла на своем, пришлось согласиться, а лишний день решили все-таки провести с пользой, попросив Алексея Петровича и Семена Михайловича, удовлетворить наше любопытство и рассказать некоторые неизвестные нам подробности об убийстве госпожи Витт. Под нашим нажимом Семен Михайлович с Алексеем Петровичем сдались.
Чтобы любопытствующие гости не мешали нам спокойно поговорить, Софи с папой пригласили всех на ужин в свой номер. Всех – это меня, тетушку, Георгия, Семена Михайловича и Алексея Петровича. Ники к тому времени покинула отель, по слухам, отправившись домой, в свое имение.
После ужина, мы устроились поудобней в гостиной и приготовились слушать. Слово взял Алексей Петрович. Очевидно вспомнив свой былой прокурорский опыт произнесения речей в суде, он прошелся по комнате медленным шагом с таким видом, будто мы были присяжными заседателями, а он готовился произнести обвинительную речь, потом остановился у бюро, облокотившись о его крышку, и, окинув нас испытующим взглядом, начал свой рассказ:
– Вранье есть единственная человеческая привилегия перед всеми организмами, так, кажется, утверждал господин Разумихин из романа, писанного господином Достоевским, «Преступление и наказание» называется. Я не очень большой поклонник писак, но эту книжицу как-то прочел и много умных вещей там вычитал, скажу я вам. Но по опыту своему многолетнему понял, что вранье есть причиной также и гибели человеческой, гибели души и тела. В этом деле как раз и проявилась вся опасность сего смертного греха. Вот, к примеру, почему Катерина Григорьева взялась выполнить столь неоднозначное, прямо скажем, для нее весьма опасное поручение? Это же не шутка, похитить у своей госпожи важный документ. Рубль, не слишком ли мала мзда за такое злодеяние? Чего она боялась? – тут Алексей Петрович сделал многозначительную паузу, как заправский актер. И продолжил уже иным обвиняющим тоном, точно прокурор в суде. – А боялась она того, что некогда в бытность ее служанкой в доме у Виттов, Каролина Гердовна схватила ее за руку, когда девица пыталась стащить у своей хозяйки безделушку.
– Так выходит она была настоящей воровкой, а не просто бес попутал в тот раз? – прервала Алексея Петровича Софи.
- Ну что вы, София Александровна, сказать, чтобы уж такой воровкой, пожалуй, нельзя. Так, то баночку духов полупустую уведет, то гребешок черепаховый, до кражи драгоценностей дело у нее не доходило. Тут стоит вспомнить, что родители Катерины в свое время служили у весьма рассеянной и не слишком практичной светской дамы, они то и дело потихоньку брали без ведома хозяйки некоторые вещицы. Катерина простодушно считала, что так же и у нее будет получаться, но с Каролиной Гердовной сей номер не вышел. Она оказалась женщиной весьма практичной, немецкое воспитание все же, свое хозяйство вела крепкой рукой и быстро заметила проделки молоденькой горничной. Но не стала ее выгонять, напротив, устроила к матушке своей и время от времени требовала, что бы Катерина некоторые поручения ее исполняла, при этом постоянно запугивая девицу. Как призналась она в участке, парюру хотела продать, один знакомец посоветовал разобрать украшение на каменья и продать по частям, так тяжелее было бы выследить столь заметные драгоценности. На вырученные деньги хотела купить себе паспорт и бежать, куда подальше, от Виттов и Голубовских, возможно в Варшаву, там у нее тетка у некой графини работает, обещала устроить племянницу. Только она не знала, что новым приобретением баронесса успела похвалиться дочери. Никто другой из родственников о парюре не знал. Каролина Гердовна имела привычку слегка, э… приукрашивать свои рассказы, поэтому ее слова о пропавшей парюре поначалу пропустили мимо ушей, но Катерина понимала, что рано или поздно, по настоянию Каролины Гердовны, съездят в любимую ювелирную лавку баронессы и узнают, что такие драгоценности ее хозяйка покупала и, конечно, сразу же подумают на нее. Она совсем растерялась и запуталась в своем вранье, вот и пришлось девице обратится к единственному человеку, который, как она полагала, мог бы ей помочь – к господину Голубовскому.
Алексей Петрович снова умолк, задумчиво изучая ковер у своих ног. Хитрец прекрасно знал, что нас больше всего интересует, с какого тут боку Всеволод Петрович приплетен, но как опытный обвинитель, Алексей Петрович понимал, что присяжным нужно время, дабы усвоить предыдущую информацию, перед тем как обвинение вынет свои тузы из рукава. Поэтому он от бюро направился к столику, заставленному разнообразными бутылками, наполненными коньяками, ликерами и вином, мы все тоже отошли от оцепенения, бокалы наполнились разнообразными напитками, каждый выбирал на свой вкус, я приняла из рук Георгия рюмку наполненную сладким ликером. Решила попробовать новинку представленную Софьей, большой любительницей ликеров, назывался он забавно – «Мандариновый Наполеон», имел умопомрачительный мандариновый аромат и вкус цитруса с коньяком. Тетушка не рисковала и пила любимый бенедиктин, мужчины угостились коньяком. Алексей Петрович с видом знатока понюхал напиток, потом оценил его прозрачность и приятный янтарный цвет, отпив глоток, повернулся к отцу и слегка поклонился ему, как бы отдавая должное хорошему вкусу папы. Тетушка о чем-то перемолвилась с Софи, мужчины сравнили достоинства коньяков «Courvoisier», любимого напитка последнего французского императора, и «Martell», которому отдавал предпочтение наш государь.
